Место

— Знай свое место!       

Эмма двигается по комнате почти бесшумно, прижимая к уху телефон. Стук каблуков о мрамор звучит в голове каким-то невнятным шумом. Она злится, кричит и ярко жестикулирует. И ее не волнует, что собеседник ее не увидит.       

Дешевая театральщина въелась под кожу и плотно засела в голове.       

«Знай свое место».       

Эта фраза отдается тупой болью в области затылка, и Джефф невольно морщит брови, стискивая зубы. Он знает свое место и знает хорошо. Не ближе двух метров, по стойке «смирно». Хороший мальчик.       

Джефф послушно наблюдает за ней и соблюдает дистанцию. Дистанция — это важно, он проверил это на собственной шкуре. Эмма ненормальная, и перечить ей — себе дороже. Поэтому он унизительно терпит немотивированные вспышки агрессии. Для него права голоса просто не существует.       

Их отношения определяет заоблачное количество нулей на бумажке и безоговорочная покорность. Все просто: она говорит — он делает. Третьего не дано.       

Его первостепенная задача — поддерживать дисциплину и охранять ее актерскую задницу. Возможно, ценой своей жизни. Эмма — мнительная сука, иначе Джеффу не объяснить нездоровое желание видеть рядом с собой грозного мужика, вооруженного до зубов.  

Ее чертова загородная вилла охраняется похлеще Форт-Нокса, и Джефф не понимает, почему. Не понимает, но принимает, потому что ему платят не за это. Ему платят за захлопнутый рот и суровое выражение лица.       

Эмма меряет комнату шагами, продолжая настойчиво с кем-то ругаться. От нее веет вульгарным драматизмом, словно она забыла, что сейчас не находится на съемочной площадке. До ужаса наигранная и показная. Она визгливо кричит в трубку и тяжело дышит, задыхаясь от гнева. Переигрывает.       

Джефф знает свое место. Почти у самых дверей молча следит за ней суровым взглядом. Потому что на нее сложно не смотреть. Она сияет ярким пятном на фоне темного интерьера. Выделяется всегда и везде, напоминая миру о своей исключительности.       

Джефф особо не вслушивается в разговор — смотреть на нее гораздо приятнее — но при этом понимает, что человеку на том конце трубки конец. Злится она помпезно, по-королевски. На пол летит антикварная фарфоровая ваза, с громким звоном бьется об пол и разлетается на тысячи осколков. Но Эмме этого мало. Она толкает письменный стол, словно наслаждаясь громким шумом. Делает глубокий вдох и закрывает глаза.       

— Ты должен знать свое место, — она резко сжимает пальцы в кулак, а затем плавно его разжимает. Сквозь пелену наигранности иногда продирается что-то по-настоящему живое и естественное. И это завораживает. Эмма кусает губу, а затем на выдохе продолжает: — Ты будешь жрать грязь у меня под ногами, если я захочу. Я тебя уничтожу.       

Последняя фраза звучит почти возбуждающе, но Эмма резко замахивается и бросает телефон в стену. Театрально поправляет светлые волосы и тяжело выдыхает.       

Джефф безоговорочно терпит, хотя на языке так и вертится пара ласковых в ее адрес. Он бы высказал все, что думает о ней. Но здесь не время и не место. Хорошие мальчики открывают пасть только по команде.      

Как говорил старина Паланик, «власть развращает». Абсолютная власть развращает абсолютно. Эмма тому подтверждение. Джефф уверен: она была милым ребенком, а затем что-то пошло не так. Осел Тарино принял ее под крыло, и Эмма стала той, кем является сейчас. Властной дрянью, которая возомнила себя центром Вселенной.       

Она переводит на Джеффа раздраженный взгляд, и он тут же понимает, что нужно сделать. Щелкает выключатель — и комнату заливает теплым золотым светом. Губы Эммы трогает едва заметная одобрительная улыбка, и она наклоняет голову набок. Он всегда понимает ее даже без слов, читает, как открытую книгу. Хороший мальчик беспрекословно выполняет свои команды. К ноге, апорт, голос. Молодец.       

Эмма в несколько шагов пересекает комнату, останавливаясь у огромной, почти во всю стену, картины. Джефф не видит ее лицо, но точно знает, что смотрит она завороженно. Эмма любит искусство. По крайней мере Джеффу кажется, что любит, иначе не стала бы забивать дом кучей антикварного барахла.       

Она выделяется на фоне картины черно-белым пятном, но не кажется лишней. Проводит длинными пальцами по полотну. Джефф теряет бдительность, засматриваясь на ее тонкие запястья, увешанные золотыми браслетами. Руки у нее действительно красивые. Эмма разворачивается и встает ровно посередине, закрывая собой античную богиню. Рождение новой Венеры.       

Если бы она жила во времена Боттичелли, то «Рождение Венеры» рисовали бы с нее. Иначе Джефф не может объяснить то, как органично она вписывается в эту картину. Эмма просто стоит рядом, но затмевает богиню красоты собой. Даже в обычных черных брюках и белой рубашке с криво закатанными рукавами она кажется чем-то невероятным, чуждым для этого мира. Джефф громко вздыхает, пытаясь прогнать эти ненужные мысли из головы.       

Она переводит на него уставший взгляд и элегантным жестом руки зовет подойти ближе. Джефф мгновенно оказывается почти рядом, встает по стойке «смирно». Эмма смотрит заинтересованно, едва улыбаясь уголками губ. Выглядит так, словно знает, о чем он думает.       

Джефф смотрит в пол, ожидая дальнейших приказаний. Смотреть ей в глаза чревато проблемами, а они ему не нужны. Эмма красивая, но ненормальная, и кто знает, что она выкинет в следующий момент. Он разглядывает узоры на темном мраморе под ногами и не думает. Думать в его обязанности не входит.       

— Посмотри на меня, — ее голос приторный и тягучий, как карамель, но если прислушаться, то сразу можно почувствовать стальные нотки.       

Джефф исполняет приказ мгновенно, потому что ослушаться ее — себе дороже. Он смотрит сосредоточенно из-под густых бровей, скользит взглядом по выразительным чертам лица, но в глаза смотреть не решается.       

— Хороший мальчик, — она усмехается своим мыслям и закусывает губу. Эмма присаживается на стол и поправляет волосы. Все ее движения и жесты до ужаса элегантные и плавные. Когда она перестает играть на публику, на нее хочется смотреть, ее хочется видеть. И Эмма знает об этом.       

Она откидывается назад, опираясь руками о стол и закидывает ногу на ногу, широко улыбаясь. Разрешает на себя посмотреть. Джефф обводит взглядом ее фигуру, заостряет внимание на торчащих ключицах. А Эмма наслаждается едва уловимым смятением в его глазах.       

Джефф знает, что сейчас она позволяет дотронуться до себя, возможно, даже поцеловать. Но он не рискует, не потому, что не хочет, а потому, что все должно быть не так. Джеффу нужна только она, а Эмме нужны все и каждый. Осознание этого отдается глухой болью в области сердца.       

Эмма ловко спрыгивает со стола, в два шага оказывается рядом с ним. В глазах плещется смесь азарта, восхищения и легкого безумия. Она смотрит снизу вверх и томно дышит, отвлекая внимание, пока ее ловкие пальцы расстегивают кобуру. Джефф чувствует неладное слишком поздно — Эмма успевает стянуть пистолет. Беретта в ее руке смотрится изящно, и Джефф не успевает опомниться, чувствуя, как холодное дуло упирается в подбородок.       

— Ты бы умер для меня?       

Этот вопрос застает врасплох. Джефф не знает, что сказать, не знает, что сделать. Он нервно сглатывает, переводя взгляд с ее ленивой ухмылки на глаза, которые буквально потемнели от нездорового искрящегося восторга.       

— Хорошо, поставлю вопрос по-другому. Ты бы умер за меня?       

— Да, — срывается с его губ.       

Ответ вялый и неуверенный. И Джефф не понимает, почему собственный голос его так подводит. Он должен источать власть и силу, но мямлит перед ней, как маленькая девчонка. Возможно, боится вылететь с работы. Возможно, понимает, что правда бы умер за эту несносную тварь.      

 Эмма чувствует, как вздымается его грудь, и взводит курок, упиваясь его покорностью. У него в глазах — смятение с примесью едва ощутимого страха. Она поднимает руку и осторожно касается его щеки. Ладонь у Эммы, теплая и приятная, резко контрастирует с холодным металлом. Она улыбается краешком губ и поднимается на носочки. Целует его в колючий подбородок, а затем резко отходит, бросая пистолет на стол.       

В груди щемит щенячья преданность, и Джефф чувствует себя цепным псом. Хотя по сути им и является. Сидит у ног хозяйки и действует только по команде.       

— Что-то мне нехорошо. Разберись с Крисом сам. Ты же все-таки начальник службы безопасности, — Эмма в очередной раз поправляет волосы, словно ничего не случилось. И на больную она не похожа. Скорее на охуевшую дрянь, но это уже не важно.   

Она проходит мимо и выходит за дверь, оставляя за собой тонкий шлейф агрессивного одиночества. Джефф не двигается с места и даже не смотрит в ее сторону. Потому что главная вещь, которую он усвоил, работая на нее, — это то, что нужно знать свое место. А свое место он знает очень хорошо.