Алая помада

Гермиона Грейнджер стала Министром магии Великобритании всего месяц назад, но сейчас готова была поклясться всему миру, что она — самая несчастная девушка на свете. Многие могли бы задаться вопросом, как молодая, умная, очаровательная дама на таком посту может не радоваться жизни, и у неё на этот вопрос был один крайне лаконичный ответ.

Она была одинока.

Нередко она проводила вечера на Гриммо, 12 в компании своей дражайшей подруги Джинни, успевшей сменить фамилию на Поттер и обрести наимилейшего мальчонку Джеймса, которая с радостью открывала для неё новую бутылку вина. Гермиона жаловалась на то, что после расставания с Роном никак не могла наладить личную жизнь, а новая должность совсем не давала спокойно вдохнуть. Джинни же говорила, как слишком рано начатая семейная жизнь иногда её угнетает. И несмотря на то, что ситуации у них были диаметрально противоположными, они всегда находили слова поддержки друг для друга и лишнюю бутылочку в закромах.

Вот и этим субботним вечером после работы она должна была зайти к миссис Поттер вместе с очередным сосудом, полным пьянящим напитком — и не каким-то там, а французским! Но сегодня, вот незадача, вдобавок ко всему прочему, она, до смерти уставшая, должна ждать какого-то горе-репортёришку, чтобы дать ему такое же горе-интервью, которое напечатают в какой-нибудь безызвестной горе-газетёнке за один кнат. И почему-то несмотря на всё это Гермиона чувствовала странный прилив сил. Даже раздражавшая её бежевая блузка с эмблемой Министерства казалась не такой уж и плохой.

Когда в дверь постучали, мисс Грейнджер, без усилий натянув на себя миролюбивую улыбку, крикнула в сторону краткое «Войдите!». И человек, который показался в дверном проёме, заставил сердце бедной Гермионы сделать тройное сальто.

— Здравствуйте, госпожа Министр, — учтиво поздоровалась гостья, делая два шага вперёд и закрывая за собой дверь.

Гермиона суетливо подскочила с места, поправила неудобную коричневую юбку-карандаш и ошарашенно уставилась на вошедшую девушку.

— Мисс Паркинсон, — выдохнула она, в неверии изучая её глазами. — Я совсем не ожидала увидеть… Вас. Очень приятно снова встретиться.

— Взаимно, — сухо ответила Пэнси в ответ. До сего момента радостно бившееся сердце Гермионы на секунду замерло. — Я могу пройти?

Прошла секунда, прежде чем она вышла из оцепенения и нарочито холодно ответила:

— Да, конечно. Присаживайтесь.

Пока Пэнси шла к указанному креслу, Гермиона жадно рассматривала её. Да, она всё ещё была невысокого роста, и смешной нос так и остался курносым. Казалось, что ничего не поменялось с их последней встречи, тогда, в институте. На изящных тонких ногах — изысканные туфли на шпильке и соблазнительные чулки, бёдра облегала дорогая юбка, через идеально выглаженную белую рубашку просвечивало чёрное кружевное бельё. Миндалевидные водянисто-карие глаза, обрамлённые веером ресниц, казались почти прозрачными, а пухлые губы накрашены так ненавистной Гермионе алой помадой — последняя такая красная отметина на её любимой рубашке долго не хотела отмываться. Только гладкие, иссиня-черные волосы доставали уже до плеч и скрывали аристократично белую шею. Когда Паркинсон расположилась в кресле, закинув ногу на ногу, тем самым немного оголив бедро и кружевной край чулок, Гермиона сглотнула и торопливо села обратно за свой стол. Взгляд её зацепился за блокнот с эмблемой «Ежедневного пророка», и только тогда она вспомнила про интервью и истинную цель визита её институтской любовницы.

— Что ж, мисс Грейнджер, не будем тянуть и перейдём сразу к делу, если Вы не против.

— Разумеется.

Еле слышное разочарование проскользнуло в безукоризненно-официальной интонации.

— Многим было бы интересно узнать, каково это — стать Министром магии в таком раннем возрасте. Это же такой тяжкий груз, и на хрупких женских плечах, — Паркинсон говорила подготовленные слова с таким безразличием, что, казалось, это говорила и не она вовсе. Если бы не лёгкий налёт сарказма, Гермиона ни в жизни бы не узнала её голос.

Грейнджер вдруг подумала, что воротник этой чёртовой блузки слишком узкий. Пэнси же просто излучала спокойствие.

— Ну, это действительно тяжело — столько ответственности. Но могу с уверенностью сказать, что мне нравится моя работа и я стараюсь с ней справляться. Моя цель — сделать магический мир Британии лучше, помочь людям оправиться от Войны.

Пэнси, до того записывавшая слова Гермионы в блокнот, подняла голову и с интересом взглянула в медовые глаза. Кровавые губы дрогнули в лёгкой усмешке.

Чёртова помада.

— И как? Получается?

Грейнджер даже не обратила внимание на довольно непрофессиональное обращение Пэнси в свою сторону и лишь продолжила изучать прелестное лицо своего интервьюера. Чуть помедлив, Гермиона всё же сдержанно ответила:

— Я искренне на это надеюсь.

— А что Вы скажете о свободном времени? Полагаю, его совсем не остаётся, с таким-то графиком.

— Да, действительно, с этим есть некоторые трудности, — Гермиона издала горький смешок. — Что поделать — такая уж работа. Для, не побоюсь этого слова, великой цели нужно много ресурсов, и время в их числе.

— А личная жизнь?

Сердце Гермионы замерло. Под холодным изучающим взглядом Паркинсон ей захотелось сжаться. Попытавшись не выдать волнения, она выверенным движением выгнула бровь, перед тем, как спросить:

— Прошу прощения?

— Личная жизнь, — терпеливо повторила Пэнси, поправляя и без того идеальную причёску. — Ходили слухи, что Вы, мисс Грейнджер, и герой войны Рональд Уизли помолвлены. Наверняка, трудно совмещ—

— Это не так, — металлическим голосом оборвала Гермиона. — С недавних пор, надо сказать, мы не вместе. И впредь попрошу не задавать подобных вопросов.

— Сожалею, — без капли искренности бросила Паркинсон. — Думаю, нам стоит вернуться к главной теме нашего интервью…

Пэнси замолчала и пустым взглядом всматривалась в пустой лист блокнота. Механический стук часов размеренно вспарывал повисшую тишину.

— Мисс Паркинсон?

Молчание. Тик-так. Тик. Так.

— Что-то случилось?

После двух секунд режущего слух безмолвия Пэнси всё-таки прошептала охрипшим, словно неживым голосом.

— Да.

— Что… что конкретно произошло?

Пэнси подняла голову и посмотрела сначала прямо в янтарные глаза Гермионы, а после окинула взглядом и всё её тело, отчего у той по спине пробежали мурашки. С тёмно-красных уст слетела сдавленная усмешка.

— Произошло то, что передо мной сидит Министр магии, а я хочу трахнуть его на этом чёртовом столе.

Волна возбуждения окатила Гермиону после этих слов, в груди забурлило, лёгкие перестали справляться со своей задачей. В тот же миг она почувствовала, как где-то под юбкой туго стягивается узел, а по позвоночнику пробегает лёгкая дрожь.

Пэнси чуть приподнялась и, перегнувшись через этот самый «чёртов стол», притянула Гермиону к себе и впилась в её губы своими. Из груди Грейнджер вырвался чувственный стон, который сразу затерялся в алых губах её интервьюера. Пэнси оперлась на стол руками, сбрасывая с него какие-то бумаги, и жадно целовала её, проникая языком в горячий рот. Паркинсон властно сминала чужие губы, покусывала, обводила их контуры. Её руки, которыми она требовательно, но трепетно оглаживала маленькую грудь Гермионы, казались раскалённым металлом. Её язык, которым она беззастенчиво изучала рот, проводила по нёбу, зубам, вытеснил из забитой головы все мысли. Её тело, из-за которого сердце Гермионы готово было пробить рёбра и прорваться через плоть, её глаза, которые сводили с ума и оттеняли весь остальной мир, её всё сейчас принадлежало одной лишь Гермионе Грейнджер.

И она вожделела ощутить её всё прямо в эту минуту.

Гермиона принялась судорожно расстёгивать рубашку Пэнси, но получалось это у неё из рук вон плохо. От нетерпения она разорвала её, про себя удивляясь внезапной силе, и стук белых пуговиц, прыгающих по полу, смешался со звуком стонов и влажных поцелуев. Рубашка полетела куда-то в угол комнаты, и Гермиона тут же стала водить руками по пылавшему телу. Тогда же Пэнси, изнывая от нетерпения, перелезла через стол, сметая всё, что на нём было, погружая кабинет в хаос. Она припала губами к шее Гермионы, всасывая и прикусывая золотистую кожу, оставляя на ней багровые отметины. Когда ненавистная бежевая блузка оказалась где-то на полу, Пэнси оторвалась от шеи Грейнджер, и последняя смогла увидеть её лицо — раскрасневшееся, с горящими желанием глазами и… Гермиона хихикнула. Губы, подбородок, даже щёки были в красных разводах.

— Что? Почему ты смеёшься? — её губы растянулись в нежной улыбке, за которую Гермиона готова была отдать всё и даже больше.

— Твои губы. Помада, она… она вся на мне, да?

Пэнси задержала взгляд на лице Грейнджер и вдруг засмеялась, совсем по-детски невинно. И Гермиона поцеловала её, без того нетерпения и сумбурности, а ласково, заботливо и аккуратно. Её прикосновения казались Паркинсон совсем невесомыми, нереальными, будто ненастоящими. Время, так стремительно летящее в порыве их страсти, в этот момент остепенилось и замедлилось.

Паркинсон встала позади Гермионы и словно в бреду стала вытаскивать из деловой причёски выбившиеся шпильки. Волнистые локоны спадали на спину и плечи, орошённые брызгами родинок. Пэнси отвела непослушные волосы девушки вперёд, пальцами дотронулась до загорелых плеч, начала блуждать ими по оголённой спине. Застёжка бюстгальтера расстегнулась с едва слышным щелчком, и Паркинсон начала неторопливо снимать простенькое бельё с Гермионы. Когда оно оказалось снято, Пэнси развернула Гермиону к себе лицом и усадила на стол. Ту внезапно одолело смущение, и она стыдливо прижалась к девушке в стремлении прикрыть свою наготу. Тогда Пэнси отстранила её от себя и потянулась к тяжело вздымавшейся бледной груди. Она провела языком по ареоле, втянула в рот сосок, слегка прикусила и оттянула его. Гермиона вздрогнула, выгнула спину, и с влажных и покрасневших от поцелуев губ сорвался сладостный стон. Цепкие пальчики царапнули спину Паркинсон, отчего последняя только сильней прижалась к их обладательнице.

Руки Пэнси скользнули вниз, очерчивая бока, к бёдрам Гермионы. Она легко расстегнула узкую юбку и неторопливо стянула её, с наслаждением касаясь тонких, угловатых ножек. Когда юбка оказалась на полу, Пэнси провела ладонью по внутренней стороне бедра, заставляя Гермиону задрожать от плохо сдерживаемого желания. Послышался сухой, рваный вдох, Грейнджер вцепилась в бледные плечи девушки. Но Паркинсон не спешила, а, будто дразня, надавливала на горячую плоть, прикрытую только намокшей тканью трусов. Тогда Гермиона сама подалась вперёд, и Пэнси, не в силах больше сдерживаться, спустила с неё нижнее бельё и проникла в Грейнджер двумя пальцами. Пошлый вскрик приглушил страстный поцелуй. Паркинсон начала медленно двигаться в ней, ощущая, как она податливо отвечает на её движения.

— Пэнси… — сквозь зубы выдохнула Гермиона.

— Что, госпожа Министр? — тяжело усмехнулась Паркинсон, чувствуя смазку на своих пальцах. Она надавила на клитор Гермионы, и та вновь выстонала её имя, громко и развратно.

— Тут даже нет заглушающего, ты знаешь? — в ответ Грейнджер лишь промычала что-то нечленораздельное ей в плечо.

Коленки Гермионы затряслись, а потом и всё её хрупкое, угловатое тельце. Руками она зацепилась за край стола, спину выгнула дугой. Пэнси почувствовала, как сокращаются мышцы вокруг её пальцев, и тут Гермиона издала протяжный, жалобный звук. Паркинсон провела ладонью по лону девушки, вверх до ложбинки между грудей, оставляя влажный блестящий след на смуглой коже. Грудь Гермионы тяжело вздымалась, и Пэнси просто наслаждалась открытым ей зрелищем.

Но тут Гермиона поднялась, соскочила со стола и рывком опустила изумлённую Паркинсон на свой стул. Она стянула с неё уже совсем откровенно задравшуюся юбку, оставляя на Пэнси только кружевное бельё и чулки. Но и то было ненадолго — прихватив чёрную ткань трусов зубами, Грейнджер стянула её вниз, к лодыжкам, после чего развела ноги Пэнси в стороны. Гермиона провела юрким языком снаружи, а потом стала двигаться и внутри, высвобождая из груди внешне сдержанной Паркинсон раскрепощённые вскрики вперемешку с всхлипами и постанываниями. Прошло всего-лишь несколько минут, прежде чем Пэнси окунулась в сладкие объятия оргазма.

— Совсем как раньше, — сухо выдохнула она, усаживая Гермиону к себе на колени.

— Да. И я всё ещё ненавижу твою помаду, — усмехнулась та в ответ, прежде чем потянуться в пухлым губам.

— Теперь буду краситься только ей, госпожа Министр, — после короткого поцелуя прошептала Паркинсон и прикоснулась губами к виску Гермионы.

***

— Мне скучно!

Пэнси сидела на рабочем столе Гермионы и болтала ногами в воздухе.

— Как дитя, ей-Мерлин, — проворчала Грейнджер, рассматривая очередные договоры, которые ей вручил секретарь. — Я работаю, Пэнси, сгинь, ради бога.

— Ну Гермио-о-она, — жалобно захныкала она. — Ой! а помнишь, как мы на втором курсе, в туалете?..

— Помню, куда я денусь. Ты мне своими каблуками всё исцарапала тогда.

Пэнси спрыгнула со стола, поправила пиджак и брюки и наклонилась к уху Гермионы.

— Может повторим?

— О-о-о, нет, моя дорогая, не в этой жизни! — Грейнджер мягко оттолкнула Пэнси от себя, и последняя напустила на себя обиженный вид и отвернулась к окну. — Я ещё от медового месяца не оправилась, всё тело ноет.

Образ Паркинсон рассыпался, когда она вдруг шкодливо хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

— Да, это было феерично. А какая брачная ночь, ух! Ты была бесподобна.

— Кстати, милая, — Гермиона вдруг встала и направилась к своей сумке, — у меня для тебя кое-что есть.

Грейнджер достала маленькую чёрную коробочку и вручила её своей невесте.

— Что это? — удивлённо спросила Пэнси.

— Откроешь и узнаешь.

Немного повозившись с упаковкой, Паркинсон достала из загадочного прямоугольника помаду. Сняв колпачок и прокрутив основание до упора, Пэнси увидела, что она была идеального алого цвета, совсем как её старая. На лице Гермионы расплылась радостная улыбка, когда Пэнси с визгом прыгнула ей на шею, стискивая в объятиях.

— Что скажешь? Нравится? — с довольной ухмылкой спросила Грейнджер.

— Ещё как! Я думала, ты ненавидишь мою помаду, — хитро прищурившись прошептала ей в губы Пэнси.

— Так и есть, — пожала плечами Гермиона. — Зато когда она на тебе, появляется лишний повод смыть её с твоих губ.

— Своими? — уточнила Пэнси.

— Своими, — выдохнула Гермиона перед тем, как поцеловать её.

Она всё ещё ненавидела её помаду.