Слишком много времени прошло с того момента, когда они решили, что пора оставить все в прошлом. А Шурик не мог просто взять и выкинуть из головы двадцать лет жизни. Договорились – ничего не было, мы просто друзья. Все осталось позади, в далекой юности, в стране, которой уже давно не существует, в Израиле, Австралии; в общем, где угодно, но не в настоящем. Осталось в прошлом и первое робкое признание, тайные встречи на чердаке Левкиного дома, неловкие запретные эксперименты и удовольствие, от которого сносило крышу.
Они были счастливы почти двадцать лет, а потом все кончилось. Левчик принял решение за них двоих. Они оба погрязли в работе, женились на тех, кого посчитали наиболее приемлемой партией в сложившихся обстоятельствах. Родили детей. Купили дома в Америке и Испании. Завели животных. Каждый сам по себе.
И в один момент все рухнуло, ведь этот карточный домик изначально был хлипким. Глупо было надеяться на то, что все они внезапно станут счастливы.
Развод. Лизка в Америку, Ася в Испанию, еженедельные звонки детям в скайпе. Кто-то из них решился на это чуть раньше второго. Кто-то завел себе собаку, а кто-то с головой ушел в работу. Им обоим нужно было жить дальше.
Шурик совсем не ожидал, что первым не выдержит именно он.
Боль раскрошила внутренности в фарш, перемолола ребра и позвоночник. В последнее время их жизнь напоминала сюжет посредственного бульварного романа.
– Шур, – Лева оттеснил его в угол студии подальше от ребят, – я не хотел, чтобы так вышло.
Шурик поднял на него настороженный взгляд исподлобья в попытке понять, о чем идет речь.
– Не надо было гнаться за общественным мнением. Я ступил, прости. – После этих слов волна боли и обиды по новой накрыла Шуру с головой. Он кивнул и встал на свое место, репетицию никто не отменял. Левчик проводил его щенячьим взглядом.
Этот щенячий взгляд заставил Шурика в пять утра выйти на балкон, где он открыл бутылку дорогущего коллекционного виски и выкурил с десяток сигарет, лениво разглядывая просыпающийся город.
За тридцать пять лет дружбы с Левой он многое вытерпел. И, наверное, смог бы забыть все, что было, запечатать чувства внутри и никогда ничем не выдать себя, если бы тот исчез из его жизни тогда, десять лет назад.
Конечно же, Лева никуда не делся. Неделимые, они буквально вросли друг в друга, переплелись мыслями и эмоциями, болью и счастьем.
Снова и снова они были рядом на репетициях, концертах, в гримерках, по дороге в отель, в самолетах и поездах.
Иногда Шурику казалось, что он давно его простил. Прокручивал в голове воспоминания из их жизни, как кинопленку. Эти воспоминания были настолько отчетливыми и яркими, что казалось, будто не было этих лет, прожитых не вместе.
Он представлял, как вламывается посреди ночи в квартиру Левчика, вжимает его в стену рядом с входной дверью, накрывает своим телом. Как его лопатки, на которых вытатуированы крылья, больно вжимаются в декоративную каменную плитку, серые глаза распахиваются в недоумении, а изо рта вырывается сдавленный хрип.
Замерев, Шура слушал свое сбитое дыхание и то, как нечеловечески быстро бьется сердце в его груди.
Раньше так было всякий раз, когда они с Левчиком оставались наедине.
А сейчас они избегали друг друга. При встрече – простое рукопожатие, от которого ладонь горела еще полдня. Изредка бросали друг на друга тоскливые взгляды, думая, что второй не видит. Они так давно не разговаривали по душам, не прижимались коленками на заднем сидении машины по дороге домой, не обнимались перед концертом.
– Привет, Шур, – равнодушный кивок в ответ.
Но, несмотря ни на что, между ними искрило так же, как и раньше.
Лева пытался пробить его стену холодной отстраненности – провокационные фото в инстраграме, вызывающие взгляды, напускная грубость. Во время репетиций он скидывал майку, двигался в ритм музыке, а в его взгляде читалось «Я знаю, тебе нравится. Знаю, ты хочешь. Забудь все, что было, и иди ко мне». Шура только сжимал кулаки и опускал взгляд, сосредотачиваясь на аккордах.
А ночью ему снился Левчик, и без футболок были они оба. Его руки опускались ниже, расстегивая болты на шуриных джинсах, пробираясь все ниже. И Шурик забывал про обиды, сам подставлялся под ласки, тянулся за его руками и тихо постанывал.
У Шуры просто ехала крыша.
Из-за пандемии они не виделись уже три месяца, и, как выяснилось, оба оказались не готовы к такому повороту.
Казалось, еще немного, и он сорвется, поедет к нему домой и тогда, может быть, его перестанут мучать эти сны.
В итоге, он переборол себя, прыгнул в такси, подгоняя водителя.
Все вышло как дешевом сериале: дома никого не было.
Ну, как никого. Навстречу выбежал косолапый Бутч, радостно тявкая и размахивая хвостом. Ему всего пара месяцев, а уже норовит покусать за пятки. Крутится вокруг Шурика, показывая взглядом на мячик-пищалку, мол, поиграй со мной. Наверное, Левы уже давно не было дома.
Шурик набрал ему раз пять – нет ответа; в два часа ночи не стоит ждать того, что он просто вышел в магазин.
Ребята из группы в один голос заявляли, что понятия не имеют, куда он мог деться. Но обещали отзвониться, если тот объявится. И вообще, Шурик, не волнуйся, все с ним хорошо, ты же его знаешь лучше остальных.
Он покормил щенка и решил поехать в студию, все равно не уснет. Уже на подъезде Шура увидел, что в окнах горит свет.
Зайдя внутрь, он с силой захлопнул дверь. Левчик, как обычно, ссутулившись устроился на диванчике у стены и бренчал на гитаре, напевая что-то себе под нос. Он поднял на Шуру удивленный взгляд.
– Привет? – Лева не выглядел испуганным, но щемящее чувство тоски и усталости читалось на его лице.
– Привет. – Шурик подошел ближе, встал напротив него. Кожа Левчика была бледная – сказалось лето, проведенное дома. В вырезе майки виднелись веснушки, Шурик помнил, что они покрывали все его тело.
Лева отложил гитару и чуть запрокинул голову, заглядывая ему в глаза. От этого движения у Шуры пересохло во рту. Хотелось откинуть его на спинку дивана и рывком сесть ему на колени. Много чего хотелось.
– Лев, – почти шепотом выдохнул он. – Давай поговорим.
Им обоим вдруг стало невыносимо стыдно за свои детские выходки, за показушное равнодушие и идиотские провокации.
– Давай, – также прошептал он.
– Не здесь. Поехали к тебе. Левчик, поехали, пожалуйста.
Лева кивнул, нервно перебирая пальцами кожаную обивку дивана. Он поставил гитару в стойку, захватил куртку, и на всякий случай бросил вопросительный взгляд на Шуру – «уверен?». Ответом послужил решительный взгляд темных, почти черных, глаз.
Собрав яйца в кулак, они оба запихнули себя в подъехавшее такси, в таком состоянии Лева не рискнул бы сесть за руль.
Они боялись посмотреть друг на друга, Шурик неотрывно пялился в окно, а Левчик уткнулся в ворот джинсовой куртки. Он все никак не мог успокоиться и дрожащей рукой отстукивал какой-то неровный ритм по бедру. Шура не выдержал и накрыл его ладонь своей – словно окунул руку в кипяток. Лева будто пламенел изнутри, годами поддерживая этот огонь, чтобы в один момент вот так обжечь Шурку.
Руку он не отдернул.
Они поднялись на этаж. Лева дрожащими руками повернул ключ в замочной скважине. Каждый шаг давался с трудом. Никуда не убежать, не спрятаться, хотя еще недавно готов был сделать все возможное, чтобы он пришел сюда.
Шурик, наоборот, зачем-то шагнул ближе, прижался к спине, накрывая плечо ладонью. Так близко, что Лева почувствовал его неровное дыхание на своей шее.
– Шур, мы собирались поговорить, – неуверенно выдавил тот.
– Потом – свободной рукой Шурик развернул его, с силой вжимая в стену. Как и мечтал.
Лева вцепился в его футболку, растягивая ткань до треска. Притянул ближе, врезаясь коленом между ног Шуры. До него только недавно дошло, как же ему этого не хватало, как же он соскучился по своему Шурке.
Правой рукой Шура обхватил шею Левчика, обводя большим пальцем кадык, губами накрывая обветренные губы напротив. Короткая щетина кололась.
Лева откинул голову, выгибаясь вперед, и задышал глубже. Голова кружилась от их духов, которые, казалось, пропитали все вокруг, в глазах потемнело. Он позволял целовать себя, вылизывать на грани нежности и грубости, изредка вяло отвечая и беспорядочно скользя ладонью под футболкой Шуры.
Лева отстранился и перевел дыхание, облизывая губы.
– Лев, ты чего? – хрипло спросил он.
– Мне надо в душ. – Левчик коротко поцеловал его, на ходу скидывая куртку и кроссовки. – Я быстро.
Через пятнадцать минут Лева вышел из ванной в одном полотенце. Он обнаружил Шурика на кухне, тот по-хозяйски покормил Бутча, а себе налил виски на два пальца. Посмотрел на него снизу вверх и медленными глотками выпил.
– Пойдем, – Лева потянул его за руку, отставляя в сторону стакан.
В синем полумраке их зрачки расширены. Лева смотрит на Шуру так же, как раньше – с преданностью, любовью и желанием. Его руки дрожат, но только до тех пор, пока он не стягивает с Шурика футболку, спускаясь к молнии на джинсах. Пальцы поглаживают твердеющий член через ткань боксеров. Лева спускается ниже, потираясь скулой, прижимаясь губами.
Большими пальцами, он стягивает джинсы вместе с бельем. Шура просто перешагивает через них, запуская пальцы в растрепанные темно-русые волосы.
Левчик сначала просто скользит ладонью по члену, медленно и плавно, с той самой уверенностью, от которой Шурку уносит. Затем, глядя прямо в глаза, облизывает головку, выдыхает и плотно обхватывает ее губами.
Шура не может поверить, что вот так жадно, уверенно, настойчиво и жарко его ласкает именно Лева. Его однажды запутавшийся Левчик, которого он уже давно простил.
Правой рукой Лева держит его за бедро, а левой сжимает себя через джинсы, не разрывая зрительный контакт. Когда влажный член выскальзывает изо рта, от его припухших губ к головке тянется тонкая ниточка слюны.
Шурика шатает. Он отстраняется, поднимая Леву вверх и плавным движением стягивая с него футболку. Джинсы и боксеры Левчик снимает сам, то и дело чертыхаясь.
– Иди сюда, – Шура утягивает его за собой на кровать.
В глазах Левы отразилась невероятная гамма эмоций – от сожаления за то, что лишил их друг друга на целых десять лет, до готовности дать ему все, что угодно, позволить трахнуть себя так, как тому захочется.
И он лег, растянувшись на спине, согнув правую ногу в колене. Шурик прижался бедром к его левому боку, положил ладонь на впалый живот и медленно провел вниз. Кожа покрылась мурашками, и волна сладкого жара прилила к паху.
– Не тяни, – жалобно попросил Лева.
– Приподнимись, – тихо скомандовал Шура, подкладывая подушку ему под поясницу. – У меня в штанах где-то был крем, подожди, – отстранившись, он начал рыться в куче одежды, раскиданной по полу.
Отыскав тюбик, Шура отвинтил крышечку, несильно сжал ягодицы, разводя их в стороны, и немного выдавил крема. Указательный палец коснулся входа, надавливая на тугие мышцы, толкаясь внутрь. Левчик напрягся. Добавив крема, Шура медленно протолкнул второй палец, разводя их в стороны, оглаживая стенки.
Лева постанывал, пытаясь насадиться сам.
– За все это время даже сам с собой не пробовал ни разу? – прошептал Шура. – Не думал обо мне?
– Блять, ты…ты издеваешься, Шур? – еле слышно прошептал он.
Пальцы задвигались быстрее, задевая простату. Дырка пульсировала, а Левчику было мало.
Шурик догадался, и пальцы тут же сменились языком. Он проскользнул внутрь, лизнул круговым движением. Левой рукой Шура держал его бедро, правой обхватил член, большим пальцем потирая головку. Лева застонал не столько от удовольствия, сколько от ощущения правильности происходящего. Именно Шуры ему не хватало все это время.
Его вылизывали, гладили, сжимали, трахали языком, невозможно медленно дрочили, и ему хотелось кричать от этих бесконечных прикосновений.
– Шур…Шурик, давай. Не могу больше.
Шура поднялся повыше, провел ладонью вдоль спины, зацеловывая шею и плечи. На Леву уже давно никто не смотрел с такой жаждой и желанием. Кого он обманывает – на него так смотрел только Шурик.
Уже непонятно, кто хотел больше: Левчик – чтобы его трахнули, или Шура вытрахать из него всю дурь.
– Обхвати себя под коленом.
Шурик ненадолго отстранился и сразу прижался к нему, толкаясь в растянутую задницу, входя до конца одним плавным движением.
Лева выгнулся и застонал, но не от боли, а от горячей наполненности внутри.
Шурик замер, давая им обоим время привыкнуть. Он только протянул сдавленным шепотом «какой ты узкий, пизде-е-ец», вытирая свободной рукой пот со лба.
Левчик уже не мог ждать, поэтому сам толкнулся навстречу так глубоко, как только смог, и сладкая судорога ударила сразу по всем нервным окончаниям. Член прижимался к животу, а из головки сочился белесый предэякулят.
– Тише, Лев. Не спеш-ш-ши, – сдавленно прошелестел Шура.
Он начал размашисто двигаться, ритмично вдалбливаясь в него. Между ягодиц пульсировало и жгло с непривычки, но Лева все равно пытался насадиться сам, терся членом о живот Шурика, и сходил с ума от его осоловелого взгляда.
Шура шептал что-то по-дурацки нежное вперемешку с матами, говорил, как он скучал, и какой Левчик придурок, какой он охуенный и невыносимый одновременно. Затем обнял его, притянул к себе крепко-крепко, толкнулся еще несколько раз и кончил, вцепившись ногтями в предплечье. Он не вышел, а просто лежал сверху, пока Лева терся членом о его живот, обнимая за плечи. Наконец, сделав пару толчков, Левчик выгнулся и обмяк, рвано выдыхая.
Шурик с хлюпающим звуком вышел из него и рухнул рядом. Тот повернул голову и уткнулся носом куда-то в Шуркину шею, прикрывая глаза.
Они лежали молча, Шура осторожно касался губами кудрявого затылка, и поглаживал своего Левика по голове, успокаивая.
Через некоторое время Лева нарушил уютное молчание.
– Ты меня простил?
– Давно, – Шурик притянул его еще ближе.
Лева потянулся к его губам и смазано поцеловал, зарываясь в длинные волосы замерзшей ладонью.
– Я…– Лева нерешительно отвел глаза и облизнул вмиг пересохшие губы.
– Да. Я тоже, – Шурик всегда это знал.