“Любить — значит бороться с тысячами преград в нас самих и вокруг нас. ”
Жан Ануй
Человек ничего не получает просто так. За все нужно бороться. Любовь не исключение. Она требует, чтобы за нее отчаянно боролись. Она требует, чтобы влюбленные проходили через все преграды вместе, чтобы они вместе смотрели в лицо всем невзгодам.
Такую любовь ничего не сломит. Такая любовь, как яркий свет, который будет сиять даже в самые темные дни…
Меня окутывала тьма. Это было приятно. Никаких чувств, никаких эмоций, только легкость. Потрясающее чувство, в котором я провел долгое время. Но чем дольше я прибывал в этом состоянии, тем тяжелее становилось мое тело, тем сильнее мое сердце заполняла некая тревога. Медленно, но верно, мою голову стали наполнять звуки, но я не мог разобрать слов, я не мог понять, что происходит. А самое страшное, я не мог пошевелится. В голове был круговорот мыслей, тревог, переживаний. А затем снова ничего. Снова легкость, снова темнота. Так я провел еще какое-то время, то прибывал в этом странном состоянии, то снова возвращался в круговорот звуков.
«Пип — пип — пип»
Мерзкие звуки заполнили мое сознание.
«Пип — пип — пип»
От легкости, которую я чувствовал все время, не осталось и следа. А мерзкие звуки все продолжались и продолжались:
«Пип — пип — пип»
Я с трудом разлепил глаза, чтобы посмотреть на источник этого мерзкого звука. Сказать, что я был удивлен, ничего не сказать. Я не мог понять, где я нахожусь. Меня окружали белые стены. За окном было темно, а гнетущую тишину разбавляло мерзкое пищание. Чувство страха наполнило меня, затуманив разум. Я попытался встать, но все тело пронзила жуткая боль.
— Блять, — от боли выругался я.
— Милый! Ты очнулся?! — мама сидела в кресле не далеко от меня, но увидев, что я проснулся, подбежала к моей постели, — я так переживала. Боже, милый, когда мне позвонили и сказали, что ты без сознания и…
— Мам? Где я? — непонимающе спросил я.
— Милый, ты ничего не помнишь? — она почти плакала.
— Нет, — безэмоционально произнес я.
А что я должен помнить? Что вообще, черт возьми, произошло? Дикое чувство страха разлилось по моему телу.
— Солнце, ты в больнице, тебе не о чем беспокоится, — дрожащим голосом произнесла мама, и начала гладить меня по кудряшкам.
Я начал прокручивать ее слова в голове. В больнице… Как я попал сюда? Давай же, Гарри, ты должен вспомнить. Черт, ничего не выходило. Нужно вспомнить все, что случилось вечером. Луи выиграл матч, а я пошел к Эбби. Нет. Луи выиграл, а я пошел его поздравить. Что дальше? Я напрягся, пытаясь вспомнить, что со мной произошло.
— Милый? Тебе больно? Где болит, Гарри! — я проигнорировал вопрос, продолжая все глубже погружаться в свое сознание.
Я поздравил Луи, и он обнял меня. Но мне нужно было к Эбби, или я хотел пойти к ней? Черт! Черт! Черт! Нет, я не хотел идти к ней, но пошел, и мы поужинали. Что дальше? Луи! Мне нужно было вернуться, да!
И тут я вспомнил. Я вспомнил все. Я вспомнил, как вернулся домой. Вспомнил…
Тело снова окутала какая-то легкость, и я открыл глаза, чтобы посмотреть, что же произошло. Надо мной склонилась медсестра и, держа в руке шприц, произнесла:
— Тебе надо поспать, — это было последнее, что я услышал.
А затем я снова провалился в пустоту.
Когда я проснулся в следующий раз, на улице было уже светло, а мама спокойно посапывала в кресле. Я попытался осмотреться. На противоположной от меня стене стоял небольшой шкаф и висел телевизор. Рядом с окном стояло кресло, в котором так хорошо устроилась мама. А еще была эта дьявольская машина, предназначенная непонятно для чего. Она все так же пищала. Черт бы ее побрал. Я почувствовал слабость и снова уснул.
Следующее мое пробуждение произошло, когда на улице стало темнеть, но последние лучи солнца все так же падали в окно. Мамы не было, и я был крайне рад этому. Что она знает о случившемся? Скорее всего, ничего, и я не собирался говорить об этом, не с ней, точно. Был только один человек, с которым я хотел поговорить, но как мне кажется, он не захочет разговаривать со мной. Да, возможно я виноват. Хотя нет! Я не виноват ни в чем! Это ведь не я…
— Хэй, Гарри? — послышался взволнованный голос рядом с дверью.
Я обернулся на источник звука. Увидев, что я проснулся, незваный гость прошел в мою палату и сел на кресло.
— Привет, как ты? — все таким же обеспокоенным голосом начал он.
— Нормально, — с неохотой произнес я и отвернулся.
— Нормально?
— Да, — не поворачиваясь, произнес я.
В комнате повисло неловкое молчание. Это было странно, потому что у меня была куча вопросов, на которые я жаждал услышать ответа, но я не хотел начинать разговор. Я просто не знал с чего начать. Так мы могли бы просидеть довольно долго, ели бы ни одно но… Он никогда не отличался терпеливостью, поэтому я просто ждал, когда же он сам начнет.
— Что ты помнишь? — как я и предполагал, он сдался слишком быстро.
Выдержав драматическую паузу, я начал:
— Хм… Дай подумать, — с сарказмом в голосе произнес я и поднес палец к губе, — А о чем конкретно ты хочешь знать? О том, помню ли я, как ты трахался с Зейном? Или нет! Помню ли я, как он ебнул меня по голове?
— Больше ничего? — с грустью произнес Луи.
— А что блять еще я должен помнить?!
— Гарри, я…
— Знаешь, Луи, нам не о чем с тобой разговаривать, — это прозвучало слишком… самоуверенно, что ли, даже не знаю.
— Гарри, я просто хочу объяснить, — с раскаянием в голосе произнес парень.
— Объяснить что? То что ты гей? Ну, знаешь ли, я это и так понял.
— Я. Не. Гей! — это прозвучало слишком громко, и от этого я даже испугался, совсем чуть-чуть. Заметив это, он понизил тон, — Прости.
— Ах, ну да! — не менее громко начал я, — Конечно же, ты не гей! Все «не геи» ебут своих друзей! Вон, мы с Найлом каждый день трахаемся!
Судя по всему Луи не понял шутки, потому что на его лице я четко видел удивление и… злость? С чего бы это ему на меня злится? Это ведь я лежу в больнице, из-за того, что его парень конченый псих. Черт, его парень… От одной мысли об этом мне передернуло. Одно дело, если бы он не обращал на меня внимания, потому что ему нравятся девушки. А другое… Черт, почему именно Малик?
Луи все также стоял и смотрел на меня. Он правда думает, что мы с Найлом вместе? Мне стало ужасно смешно от этой ситуации, а он все так же сверлил меня взглядом.
— Серьезно? Луи, это был сарказм, — я уже не скрывал того, что меня веселит эта ситуация, — я и Найл? Ты впрямь подумал, что мы вместе?
— Нет… то есть да… и вообще это не мое дело, — затараторил Луи. Он явно был смущен, но я заметил, что он вздохнул с облегчением.
— Да, ты прав, моя личная жизнь не твое дело, — я сказал это слишком тихо, в надежде, что он не услышит. Потому что мне действительно хотелось, чтобы моя личная жизнь касалась его. Мне действительно хотелось, чтобы он стал ее частью.
— И, Гарри. Я хотел бы извиниться за Зейна, — очень осторожно начал Лу.
— Хочешь выгородить своего парня? — я попытался вложить в свой голос всю ту ненависть, которую я испытывал к этому парню. И нет, я ненавидел его не потому, что он меня избил, а потому что у него есть Луи.
— Во-первых, как я уже сказал, он не мой парень…
— Ну да, ну да. Рассказывай, — перебил я. Мне порядком поднадоел этот разговор.
— Блять, Гарри! Он не мой парень! — Луи оправдывался. Ох, как же мне нравилось это, потому что Луи очень редко оправдывается. От этого я почувствовал себя каким-то особенным.
— А он об этом знает? — ухмылка не сходила с моего лица.
Луи задумался. По его лицу было невозможно понять что-либо. Судя по всему, я застал его врасплох. Мне бы радоваться, но я чувствовал только вину за свои слова. Я как всегда расстроил его. Хотя какая разница? То, что я сейчас нахожусь здесь его вина тоже. Так почему я должен переживать за его чувства?
— Гарри, — от того как он произнес мое имя, по всему телу пробежали мурашки, — он просто слишком горд, и никогда не извинится. Поэтому, я прошу прощение за него.
— А что, если бы он убил меня? Ты бы сел за него в тюрьму? Ведь он слишком горд, чтобы признать свою вину!
Я сорвался на крик. Мне был крайне неприятен этот разговор. Это было выше моего понимания. Как он может выгораживать его? Этот человек, если его вообще можно назвать человеком, избил меня, просто потому что ему так захотелось! Как я могу простить его, когда он сам даже не удосужился прийти!
— Луи, я вправду не…
— Извините, что прерываю, но я должна поставить укол, — начала, вошедшая в палату, медсестра.
Ее руки были очень холодными, отчего я поежился, когда она взяла мою руку.
— Будет немного больно, — вымолвила она, вонзая иголку в мою вену, — готово.
— И все? Я даже не почувствовал, — соврал я, а на глаза наворачивались слезы.
На мое заявление она только улыбнулась и пошла к выходу. На самом деле, было ужасно больно. Это было похоже на то, что в мою вену ввели не лекарство, которое должно мне помочь, а самый настоящий огонь. Хотелось вопить от боли даже сейчас, но я не мог. Я не должен был выглядеть слабым в глазах Луи.
— Так… — прервал тишину Луи, — ты простишь Зейна? — в его голосе слышалось раскаяние.
— Он мог меня убить! — каким-то слишком сонным голосом произнес я.
Я до сих пор чувствовал этот огонь у себя в венах. Чувствовал, как он разливается по моему телу, а вместе с ним разливается усталость.
— Черт, — я зевнул, — что она вколола мне? Я так хочу спать.
Мои глаза закрывались, а голова отказывалась думать. Это было похоже на то, что я не спал несколько суток. Усталость поборола меня, поэтому я лег на бок и прикрыл глаза.
Когда я был на грани этого мира и мира снов, я услышал тихий, наполненный нежностью голос:
— Я бы никогда не позволил убить тебя, — Луи склонился надо мной и оставил мягкий, почти невесомый поцелуй на моей щеке, — спи.
После этого я окончательно провалился в сон. Как жаль, что уже завтра я не вспомню об этом…
Всю ночь мне снились кошмары, но из-за лекарства я не мог проснуться. Это была самая долгая и самая ужасная ночь в моей жизни. Несколько раз я слышал голос мамы, которая звала меня, но я ничего не мог с собой поделать, я просто не мог проснуться. Мои веки, как будто налились свинцом, не давая разомкнуть глаза. Помимо моральной боли от этих ужасных снов, я чувствовал боль физическую. Я кричал, кричал до тех пор, пока у меня не пропал голос. Сны, навеянные лекарством, были слишком реалистичны, от этого было еще страшнее. В один момент мне действительно показалось, что это правда. Что в моем теле действительно ползают склизкие змеи, что из моего рта и носа действительно выползают отвратительные пауки. Когда я был на гране, это все закончилось. Просто испарилось как по волшебству, но вскоре мое измученное сознание погрузилось в другой сон. Нет. Не сон. Воспоминание:
Открыв эту чертову дверь, я оказываюсь в комнате, в такой знакомой и родной комнате. Все было очень даже привычно: привычно не заправленная постель, привычный беспорядок на столе, но такую привычную тишину разбавляли приглушенные стоны. Я повернулся на звук и увидел Луи и… Зейна? Черт, это был действительно Зейн. Он был повернут ко мне спиной, но по движениям, я понял, что он делает минет. И по реакции Луи, с уверенностью могу заявить, что он делает очень качественный минет. Глаза Луи были закрыты, но его веки трепетали. Первое о чем я подумал было: «Боже, какой он красивый и сексуальный, и одновременно милый, и нет в мире прилагательных, которые в полной мере могли бы описать какой этот парень прекрасный». Приоткрытый рот, который издавал такие жутко сексуальные звуки, прилипшая ко лбу челка, черт, слишком идеально. Но всю эту картину портил Зейн, который продолжал свое занятие. После еще нескольких толчков в рот парня, Луи кончил с жутко эротичным звуком. И черт, у меня встал. У меня встал от вида кончающего Луи. И боже, это было так странно. Я был готов кончить только от одного вида вот такого Лу, и никакой Зейн не мог бы этому помешать. А потом я совершил самую глупую ошибку, которую можно было совершить в такой ситуации, ну, если не считать глупым то, что я вообще наблюдал за этим. Я издал тихий, но протяжный стон. Надеяться на то, что они не услышат меня, было глупо.
Первым меня заметил Луи. Он распахнул свои глаза. Прекрасный голубой уступил черному, потому что парень был еще крайне возбужден, но в глазах я увидел испуг. Он был похож на маленького олененка в свете фар, такой маленький и беззащитный, но такой горячий. Да уж, быть оттраханым ему явно к лицу. Но полюбоваться им мне не дали. Зейн-Чертов-Малик тоже заметил меня. Он с молниеносной скоростью отскочил от Луи и как по волшебству вмиг оказался рядом со мной. Удар, затем еще один, и я уже не мог стоять на ногах, а Зейн продолжал наносить удары. Все мои органы пронизывала боль, а парень все также наносил удары. Комнату наполнили душераздирающие крики. Я кричал от дикой боли, которая не как не заканчивалась. Зейн кричал от злости, которая наполняла его с ног до головы. А Луи… Луи кричал что-то невнятное. Он пытался остановить Зейна, пытался оттащить разъярённого парня от меня. И в какой-то момент, когда я был готов потерять сознание, у него это получилось. Он оттащил его в другой конец комнаты и попытался успокоить:
— Зейн, смотри на меня! Черт, Малик, посмотри блять на меня! — Луи кричал, а Зейн продолжал вырываться, — Зейн, сука, успокойся!
На какое-то мгновение парень отвел свой злобный взгляд от меня и посмотрел на Луи.
— Да, вот так, — Луи взял его голову в свои руки, — просто успокойся.
Я попытался встать с пола, но черт это было невозможно. От малейшего движения по всему телу как будто пробежали разряды тока. И я закричал. Так громко, как только было возможно. По щекам начали скатываться слезы. Я не заметил, как начал плакать.
То, что я еще не сдох на этом полу радовало меня, но не Зейна. И когда я в следующий раз завопил, ему окончательно снесло крышу. Парень, а точнее то чем он стал, вырвался из хватки, и Луи уже ничего не мог с эти поделать. Секунда — и он возле меня, еще одна — и он ударяет меня ногой. Удар приходится по голове, от чего я вмиг отключаюсь, успев лишь услышать голос Луи:
— Гарри!!!
Темнота.
— Гарри, Гарри, милый, очнись, пожалуйста, — открыв глаза, я увидел Луи, на коленях которого я лежал. Он плакал и его слезы капли на мои щеки.
— Господи, ты живой! Живой!
Он начал покрывать мое лицо поцелуями, и крепче прижал к себе.
Темнота.
— Прошу, не оставляй меня! Я умоляю!
Темнота.
— Пациент без сознания. Многочисленные гематомы и переломы. Два кубика Метадона* срочно!
— Но!
— Никаких но! С последствиями разберемся позже!
— Луи! Где Луи, — только и вымолвил я.
— Гарри, я здесь!
— Гарри, любимый! Ты в порядке, — послышался взволнованный голос матери.
Я огляделся и увидел, что снова нахожусь в своей палате, а надо мной склонилась обеспокоенная мама.
— Да мам, я в порядке. Всего лишь плохой сон…
Комментарий к Six
Метадон - обезболивающий препарат на основе опиума. Принцип работы заключается в отключении рецепторов боли в головном и спинном мозгу. Имеет большое количество тяжелых осложнений. В их числе наркотическая зависимость.