Му Цин покачивал в руках маленький свёрток и не мог насмотреться. Ребёнок спал, сытый и согретый; первая краснота понемногу сходила, кожа светлела и разравнивалась. Му Цин моргал часто, тыча пальцем то в нос-кнопку, то в пухлые румяные щеки и выдыхал осторожно, когда малышка не просыпалась.

Девочка.

Слово такое нереальное, будто не принадлежащее этому миру. Непостижимое какое-то. Му Цин шёпотом повторил его несколько раз, пытаясь распробовать, осознать хорошенько. Девочка. Девочка. Девочка… Он держал на руках дочь. Маленькую и беззащитную, непонятно на кого из них похожую.

Его обкусанные губы искривились в усмешке. Этот придурок Фэн Синь точно будет в бешенстве. Как там в том стишке было?

«Общеизвестный друг всех дам,

Он подарит сына вам!

Источник мужской силы и страстей —

Наньян дарует сыновей!». Пфф!

Му Цин постарался представить его лицо, когда он узнает, и не смог не закатить глаза — авансом.

Какую рожу он скорчит? Выругается? Интересно, ему хватит мужества взглянуть на неё? Вероятно, он просто сбежит. Уйдёт с горя в уединенную медитацию лицом к стене вплоть до её совершеннолетия. В таком случае лучше бы ему на месте скончаться от кровавой рвоты, чем даже не запомнить её лица, мстительно подумал Му Цин.

Он мягко поцеловал её в лоб, вкладывая в этот жест все известные ему защитные заклинания и благословения на удачу и благополучие. И зачем Фэн Синю только мальчик сдался? Кроме фамилии и редкостной тупости ему предложить нечего, — и то весьма сомнительное наследство.

Холодный ветер из окна заставил зябко повести плечами и поплотнее запахнуть одеяло на малышке, открывшей светлые глаза. Му Цин заулыбался, не иначе как глядя на маленький румяный персик. Она сонно моргала и двигала ручками, пытаясь, кажется, ухватиться за его волосы, маячащие перед её лицом. Такая красивая…

Он машинально облизнул сухие губы. Фэн Синь правда даже не взглянет на неё?

Он стал таким тошнотворно заботливым, когда узнал о ребёнке. Лез к нему по поводу и без со своими тупыми советами: «не торчи в четырёх стенах, Му Цин»; «не ешь всякую дрянь, Му Цин»; «не спи на животе, Му Цин»; «не думай, что я не чувствую твою жажду убийства, Му Цин» и еще куча всяких «не», засевших глубоко в даньтяне за всё это время. Он закатил глаза, вспоминая нудные нравоучения этого придурка.

Му Цин не понимал, как терпел его всё это время.

Фэн Синь всегда держал его за руку, помогая переступать пороги и высокие ступени, напомнил себе Му Цин. Стриг его ногти, заботливо расчёсывал волосы и сцеловывал каждый каприз с его губ, стоически выдерживая его дрянной характер, как каменная стена - налет деревянных стрел. А еще почти каждую ночь он разговаривал… с ней, — теперь это ясно. Обнимал и шептал молитвы о благополучии генералу Сюаньчжэню, — и Му Цин замирал в объятиях, тая от непривычно нежного голоса над ухом и тепла где-то под рёбрами. Фэн Синь обещал не сильно баловать сына и научить стрелять из лука. Объяснял, что между ними будут свои секреты, ведь некоторые вещи Му Цину лучше не знать. Прижимая его к себе особенно крепко посреди ночи, он рассказывал, что они должны заботиться и оберегать его. Он так ждал этого ребенка…

Дверь скрипнула. Му Цин даже не взглянул в ту сторону, поглаживая маленькую ручку, выглядывающую из одеял. Прошла минута, две, три, а гость так и не заявил о себе. Еще немного и поколение богов сменится, а он продолжит стоять, скептически подумал Му Цин.

Придурок.

— Если собрался так и стоять как истукан, то вали отсюда.

Фэн Синь не ответил, но в самом деле сдвинулся с места. Послышались шаркающие шаги, словно он едва волочил ноги; кровать скрипнула под его весом, стоило присесть на самый край. Му Цин невольно втянул воздух поглубже, когда на плечи легло чужое верхнее одеяние — тяжёлое и тёплое, насквозь пропитавшееся запахом хозяина.

— Зачем это? — спросил Му Цин, вопреки неприкрытой претензии в голосе поправив накидку на плечах. Он не сильно обращал внимание на сквозняк, но так действительно почувствовал себя лучше.

— Мне забрать обратно? – скептически поинтересовался Фэн Синь. Му Цин не ответил, продолжая играть с обхватившей его мизинец маленькой ручкой, так что он тихонько подсел поближе, боясь лишний раз открывать рот. Разглядывал растрёпанного, уставшего Му Цина с их ребёнком на руках и напоминал себе дышать.

Надо что-то сказать, запоздало подумал Фэн Синь. Что-то подходящее данной ситуации, но в голове как назло шаром покати. Му Цин любил издеваться над ним в такие моменты: отпускал грубые шуточки в сторону его красноречия. Точнее, его отсутствия. И самым неприятным было признавать, как сейчас, что он прав. Он закусил щёку изнутри, перебирая в голове слова и предложения.

— Фэн Синь, — позвал его Му Цин, повернул к нему голову и так и застыл, глотая вздох.

Лицо Фэн Синя оказалось прямо перед носом: так близко, что смешалось дыхание, сворачивая лёгкие. Он смотрел на него так, словно силился не упустить ни одной детали, отпечатать в памяти, как одну из четырёх прекраснейших картин. Му Цин сглотнул, забывая, что хотел сказать. Глупое желание доверительно потереться носом о его затопило мысли. Глупость такая.

— Фэн Синь! — выдохнул он, когда сильные руки осторожно обняли его за плечи. Они горячие – Му Цин точно знал. Чувствовал даже сквозь одежду.

— Если собрался сказать какую-то гадость, то заткнись, — он ткнулся лбом в его плечо, глухо бормоча слова. Му Цин закатил глаза.

— Сам тогда скажи что-нибудь, придурок, если мозгов хватит.

— Скажу, — пообещал Фэн Синь, — Дай собраться с мыслями.

Му Цин заметно расслабился в его руках. Этот дурак говорил глупости, но ему было комфортно, его окружал родной запах этого дурака и от этого делалось так по-дурацки спокойно. Он постарался не думать ни о чём хотя бы несколько минут, наслаждаясь близостью, и не обращать внимание на то, что Фэн Синь вёл себя до страшного тихо.

— Ты хорошо выглядишь, — наконец, сказал он через некоторое время. Му Цин вновь закатил глаза. И чего он только ждал?

— Я чувствую себя так, будто свалился с Небесной столицы и пешком дошел обратно, наевшись стряпни Его Высочества.

— У тебя здоровый цвет лица, — не согласился Фэн Синь.

— И круги под глазами как у Линвэнь в худшие времена.

Это было правдой. Он никак не мог «выглядеть хорошо» после того, как вынес свою нелёгкую долю от начала до конца, даже если придурок Фэн Синь считал иначе. Да и пусть всё так – Му Цин не мог согласиться с ним из соображений банальной привычки.

— Ты можешь хотя бы пару минут не язвить? Если нет, то просто заткнись.

Фэн Синь нерешительно заглянул в свёрток в его руках. Му Цин не слышал его дыхание в этот момент, от возобновившегося беспокойства сердце вздрогнуло в груди. Малышка заморгала в ответ на проявленное внимание, слюнявя свой кулачок. Фэн Синь, будто не в силах это выносить, уткнулся в его шею, глубоко вдыхая и мыча что-то невразумительное.

— Ты забыл человеческую речь? — предположил Му Цин.

— Заткнись.

— Сам зат… ч-ч-что ты делаешь?!

Фэн Синь прошёлся носом рядом с линией роста волос, выбивая тонкий звук из его горла; он коснулся её губами и замер так ненадолго, прислушиваясь к Му Цину. Несмотря на тон, он не выглядел раздраженным. Он был теплым и растрепанным, может, немного взволнованным, но это, наверное, нормально? Не было причин всерьёз спорить. Не сейчас. Хотя бы… когда-нибудь потом.

— Я же просил помолчать, — он бережно притянул его к себе, убрал длинные волосы с шеи на плечо. По спине Му Цина побежали мурашки, пробирая до кончиков пальцев, — Фэн Синь видел, как волосы на его загривке встали дыбом. Зубы свело от желания зацеловать на любимой спине каждый позвонок по очереди.— Ты совсем не чувствуешь момента? Мы пара, у нас родился сын и…

У Му Цина крылья носа затрепетали и грудь сдавило частым дыханием. Если бы не ребенок на руках, он бы уже выбил всю дурь из этого идиота.

— Ты придурок! Это дочь!

Му Цин понял, что сказал, и прикусил язык, невольно крепче прижав к себе свёрток.

— Что?!

Малышка громко заугукала. Оба посмотрели на нее, а после неловко встретились глазами.

— Это правда?

Му Цин кивнул. И пока Фэн Синь не опомнился, вложил ребенка ему в руки.

— У великого генерала Наньяна родилась дочь. Сильно разочарован?

Фэн Синь, оправдывая свой статус придурка, как баран пялился на нее долгих несколько секунд, прежде чем как-то отреагировать на новость. Он вообще, кажется, всё это время вспоминал, как правильно открывать рот, но Му Цин не высказал на это ни одной едкой шутки.

— Разочарован? — глупо повторил он. — Нет, я не… Она такая… маленькая, — только и смог выговорить Фэн Синь, неуклюже пытаясь перехватить её поудобней.

Му Цин некоторое время наблюдал за его неловкими потугами, прежде чем помочь поправить положение его рук, а после отодвинулся. Он подтянул колени к груди и обнял их, пряча в них уставшее лицо. Он просто ждал, хотя ничего не происходило. По крайней мере ничего из того, что он предполагал. Но внутри всё равно что-то так и норовило оборваться от любого неосторожного слова.

Пусть он только посмеет… Пусть сделает что-то не так, и я… Пусть только…

— Му Цин?

— Что?

— Му Цин…

— Ну что?!

Он поднял злой взгляд, собираясь разразиться гневной тирадой, но подавился воздухом, когда увидел Фэн Синя с их дочерью на руках. Этот придурок выглядел таким неприлично счастливым, что становилось тошно. Они смотрелись так ужасно правильно: бог войны и его ребёнок. Их маленькая госпожа, что хваталась за шнурочки на его одеяниях и пускала слюнявые пузыри, и Фэн Синь с тупой улыбкой, глазами сияющими. В горле будто застрял ком.

— Спасибо, — произнёс Фэн Синь, глядя на неё без капли страха или отвращения. Только чистый, какой-то до абсурда детский восторг. Он погладил её по маленькой руке, что сразу уцепилась за его пальцы, как ранее — за Му Цина. — Спасибо! Му Цин… Му Цин, спасибо!

Му Цин пропустил момент, когда он оказался так близко, что слова благодарности уже обжигали его губы. Он увернулся от мазнувшего по щеке поцелуя и принялся яростно отпихивать его лицо от себя, но Фэн Синь едва ли сдвинулся на пол цуня.

— Ты идиот? Я сказал, что у тебя родилась дочь! Не сын, а дочь! За что ты…

— Сам ты идиот! Какая к черту разница?

Му Цин застыл на полуслове. Для него разницы не было. Возможно, он даже больше обрадовался, когда взял на руки девочку. Но с Фэн Синем же не так? Фэн Синь ждал сына. Фэн Синь всегда недолюбливал женщин. Фэн Синь, который в ужасе растворялся на месте, стоило женской юбке замаячить на горизонте, стал отцом дочери. Но сказать об этом теперь казалось чем-то глупым и неуместным.

Фэн Синь же, кажется, начинал понимать.

— Ты опять надумал себе какую-то чушь, — догадался он, отстраняясь от его тёплых рук. — Я тут готов повторно вознестись от счастья, а ты глупости несешь.

Му Цин вспыхнул.

— Знаешь, что? Только попробуй пропустить хоть один ее день рождения!

Фэн Синь заулыбался, как последний дурак.

— Не посмею!

Он подсел поближе и осторожно передал ему девочку. Му Цин интуитивно принял её и поправил одеяло так, чтобы оно не лезло малышке в лицо. Морщинка между его бровей заметно разгладилась, уголки губ дёрнулись вверх.

— И всегда говори мне, если она поранится!

— Хорошо.

Фэн Синь заправил выбившуюся прядь его волос за ухо и мягко поцеловал в висок. Му Цин весь содрогнулся от ласки, но продолжил причитать:

— И ты все равно научишь ее обращаться с луком! И с мечом! Или это сделаю я, или–

— Если она сама захочет, — согласился Фэн Синь. — Что-то еще?

У Му Цина глаза защипало от того, как горело его лицо. Было так жарко, что воздуха не хватало, а Фэн Синь и не думал отстраняться — целовал щеки и лоб, гладил шею, вызывая мурашки от прикосновений к чувствительную коже мозолистыми пальцами. Не давал нормально вдохнуть, не глотнув его дыхания. Губы дрожали.

— О-о-она похожа на персик, п-правда? — Му Цин закусил губу, чувствуя, будто бы из ушей валили видимые сгустки пара. Еще немного — и можно поджигать спички от его лица.

Фэн Синь удивлённо захлопал глазами. Посмотрел на дочь, потом на него, и снова — туда-обратно. А после так по-дурацки заулыбался, что Му Цину захотелось разбить ему лицо.

— В самом деле. Как персик.