Heal My Wounds

Никто не верил в то, что у них что-то получится.

 Джекки заявила об этом сразу, как только Тайлеры вернулись домой со своим новым членом семьи. Джон Смит, как он сам себя называл, казался в их доме каким-то чужеродным объектом, словно бы всё было хорошо, а потом Роуз притащила его с собой как уличного котёнка, и всё сразу же пошло наперекосяк. Питер старался не вмешиваться в дела молодых, а вот Джекки свои комментарии держать при себе не спешила. Джон её раздражал. Он олицетворял собой всё то, чем Доктор успел насолить ей когда-то, но теперь маячил перед глазами круглосуточно, будто бы намекая, что на этом её страдания не закончены. Она несколько раз чуть не потеряла дочь, была вынуждена столкнуться с пришельцами, роботами, киборгами, секретными организациями, пространственными перемещениями, параллельными вселенными и ещё чёрт знает чем, и виной всем этим был именно Доктор, а теперь человек, который выглядел в точности как он, каждый вечер пил чай на её кухне.

Питер старался помалкивать. Для него всё это было чуждо и странно. Его жена умерла, а потом вновь оказалась рядом, у них была дочь, которую он видел впервые за двадцать лет её жизни, которая ещё и обзавелась женихом в лице клона её бессмертного возлюбленного, который путешествует в синей будке в прошлое. Это просто было слишком. Притворяясь, что Джекки никогда не погибала, Роуз приёмная, а Джон — просто его весьма эксцентричный зять, он чувствовал себя намного легче. Когда за обедом речь заходила о чём-то эдаком вроде космоса, он просто разворачивал газету и молча читал, пока беседа не возвращалась в адекватное русло. Тем не менее, даже он замечал, что его «дочь» выглядит грустной, когда жених на неё не смотрит. Даже для него это было первым сигналом о том, что с этими отношениями что-то не так.

Роуз же поняла это сразу. Ещё на пляже, когда Доктор — её Доктор, настоящий, смотрел на неё так, как ни Джон, ни кто-то ещё в обеих огромных вселенных не взглянет больше никогда, она уже знала — клон может быть обезболивающим, но никак не излечением от того, что она чувствует. Да, Джон был рядом, да, временная анестезия давала свои плоды, и она даже почти научилась смеяться вновь, но каждый раз, когда она думала о том, что тот человек, которого она любит на самом деле вовсе не лежит рядом под одеялом, а где-то далеко борется за Жизнь для всех, каждого и всего сущего, хотелось зажмуриться крепко-крепко и больше не смотреть на клона никогда.

Тем не менее, они остались вместе. Их своеобразные отношения подпитывало только то, что вместе было плохо, а порознь — еще хуже. К тому же, когда они были вдвоём, тяжело было только им, а вот в случае расставания это бы сказалось и на близких. Джекки бы не пережила ещё одну депрессию дочери, Питер бы не справился с этим дурдомом, и они бы расстались. Оба решили терпеть. В принципе, получалось неплохо. Они поженились, упорно игнорировали вопросы о детях, пытались полюбить друг друга. Иногда Роуз даже казалось, что у неё почти получилось. Иногда она была почти счастлива.

В один из таких дней, когда иллюзия счастливой семьи была настолько сильной, что казалась настоящей, и произошло то, что поставило на ней крест окончательно. Роуз и Джон взглянули в зеркало, и были вынуждены признать то, что заметили уже давно, но всё это время очень ловко игнорировали. Мистер Смит старел, его жена — нет. У Джона начинали проглядываться седые волоски, а уголки глаз разрезали первые морщины, Роуз ни капли не изменилась со дня событий в Бухте Злого Волка. Ему на вид было лет 40, ей — 20. Он медленно умирал, она — нет.

Даже память и знания настоящего Доктора не помогли им решить эту проблему. Джон не знал, что делать, он не видел такого раньше, даже примерно предположить, как дальше обернётся судьба Роуз он не мог. Они ломали голову несколько лет (за которые клон постарел ещё сильнее), прежде чем сумели признать, им нужна была помощь.

А потом Джона скосил рак.

Как оказалось, минус всего одного сердца в том, что заменить его ничем не получится, медицина Земли того времени такого не позволяла, а жить вовсе без него люди ещё не научились. Опухоль разрасталась так быстро, что врачи не успевали проводить процедуры. Джон Смит умер в возрасте сорока семи лет по человеческим меркам, а его вдову на похоронах все принимали за дочь. На следующий день она ушла. Питер отложил прощальную записку, едва взглянув на неё, не желая знать ничего о проблемах со старением своей падчерицы, Джекки дочитала до конца и не выходила из комнаты около недели. Иногда она была конфликтной и недалёкой, а зачастую упрямой и несносной, но одного у этой женщины отнять было нельзя: она любила Роуз так сильно, что сама не всегда осознавала насколько.

Пару десятков лет новоявленная таймледи (впрочем, и в этом она ещё не была уверена) потратила на то, чтобы починить своё старое оборудование для перемещения между измерениями и поиска подходящего разлома. Видимо, фортуна покровительствовала ей в этом деле, ведь кто-кто, а Роуз знала, что она рисковала не найти его и через века. Что бы она стала делать в этом случае, она старалась не думать: даже совершить самоубийство она не могла, рискуя тем, что её организм может отреагировать абсолютно непредсказуемо.

В глубине души Роуз надеялась, что путешествие кончится для неё фатально и барьер между вселенными просто расщепит её на атомы или вроде того. К сожалению, всё прошло благополучно. Она отделалась только невыносимой головной болью и кровью носом.

Родной мир, который она не видела уже больше тридцати лет встретил её проливным дождём. Старый добрый Лондон, казалось, почти не изменился, но для Роуз это место показалось абсолютно незнакомым. Она уже забыла, как выглядели улицы, на которых она играла девчонкой, ей понадобилось время, чтобы узнать забегаловки, где она покупала хот-дог после работы и даже свой бывший дом она заметила не сразу. Настоящий Лондон открывался для неё заново, с каждым поворотом у неё были связаны воспоминания, которые успели померкнуть за время отсутствия. Так она и гуляла всю ночь — промокшая, но счастливая, изучая старый новый город своего детства.

А потом началось самое трудное. Роуз нашла работу, сняла самую дешёвую квартиру, которую смогла найти и принялась штудировать архив газет за последние года в поисках подсказок. Необъяснимые смерти, случаи столкновения с инопланетянами, истории о сверхъестественном — всё это публиковали в довольно сомнительных изданиях, поэтому чтобы найти хотя бы крупицу полезной информации сначала приходилось прочитать тысячу статей о «очевидцах», которые на самом деле просто прочно сидят на веществах. Иногда это было невообразимо скучно, иногда даже забавно. Чего только стоила история какой-то студентки-хиппи, которая описывала марсиан как разумных головоногих моллюсков: Роуз видела марсиан и поэтому неплохо посмеялась в тот вечер.

Со временем она начала пить. Алкоголь выводился из её организма подозрительно быстро, поэтому и пить приходилось много. Очень скоро на виски у неё начало уходить больше денег, чем на еду, а заглушить навязчивый голос в голове это всё ещё не помогало. Голос появился, как ей показалось, в ту секунду, как она ступила на улицу своего Лондона. Он был всегда с ней, от него нельзя было спрятаться или убежать, а повторял он лишь одну и ту же мысль изо дня в день: «ты ему не нужна, брось это, Доктор не хочет тебя видеть». Сначала Роуз сопротивлялась. «Это же Доктор, — говорила она себе. — Он поможет мне, он готов помочь всем, да и как он мог забыть меня за какие-то десятилетия?». Сначала это помогало, а потом ей начало везти в исследованиях.

С того дня, когда они виделись в последний раз он сменил лицо как минимум дважды. Если уметь замечать связь между событиями, то и спутников после неё у него уже было как минимум четверо. Какой-то репортёрке даже повезло запечатлеть их вместе: тощего мужчину с бабочкой и двоих молодых людей рядом с ним. Статья гласила, что троица сначала спасла всех от неизвестного науке существа, а потом скрылась в маленькой синей будке. В конце следовал целый абзац, где журналистка рассуждала о том, не является ли полиамория нормой у других видов. В другой ситуации это было бы смешно, но Роуз почему-то расстроилась.

В конце концов, чего она ждала? Что Доктор бросит всё из-за нее, даст обет безбрачия, откажется от друзей и новых отношений, потому что какая-то глупая земная девчонка его полюбила? Доктор, к тому же, стал абсолютно новым человеком. Следующая его регенерация оказалась суровым мужчиной, на вид которому бы она дала лет пятьдесят. По обрывкам цитат и случайных статей стало ясно — он стал куда более жестоким и мрачным, будто бы вернулся тот человек, который давным-давно взорвал её работу, а потом потащил её на конец света в первом же путешествии. С ним мелькала то белая брюнетка, которую Роуз видела и с предыдущим, то темнокожая кудрявая девчонка с невероятно удивлённым лицом почти на каждом фото.

Её маленькое исследование не дало ей ничего кроме разочарования. Она для Доктора — пройденная страница, вряд ли он вообще помнит её имя, не говоря о том, что бы по ней скучать. Ни примерного ареала его путешествий в Англии, ни места его нынешнего пребывания ей это не дало. Звонить Марте она не стала. Бедная девушка не заслужила видеть её такой, когда сама, скорее всего, выглядит как женщина преклонного возраста.

Возможно, ей вообще не стоило тут появляться.

Она была абсолютно одна в мире, где никого не знает, где её имя не помнит ни один человек, а она сама — изгой. Поддельные документы на имя Роуз Смит не отменяли того факта, что находиться здесь ей нельзя, что пойти ей некуда и не к кому. Дневная порция виски к тому дню уже составляла целую бутылку.

Она почти решила опустить руки и просто дожить до того дня, когда её тело само решит, что пора бы наконец начать стареть, но у вселенной были другие планы. С Доктором вообще всегда так — судьба сведёт вас тогда, когда это будет необходимо. Ты можешь искать его столетиями, пытаться связаться с ним всевозможными способами, а в итоге совершенно случайно встретить его в продуктовом магазине за углом своего дома. С фортуной у Доктора всегда были довольно странные отношения.

Хотела бы Роуз сказать, что никогда не спутала бы звук прибывающей ТАРДИС ни с чем на свете, но в реальности всё было абсолютно наоборот. Она слышала его во всём: в шуме листвы, в звуке дождя, в вибрации уведомлений на смартфоне прохожих. Сколько раз было такое, что ей казалось, что заветное жужжание мотора раздалось где-то за углом, и она бежала туда, спотыкаясь и зовя Доктора, а обнаруживала лишь скрежет металла на ветру или гонимый по асфальту пакетик чипсов? В этот раз звук был настолько похожим, что она вовсе не стала поворачиваться. Видимо, ей предстояло смириться ещё и с тем фактом, что она постепенно сходит с ума.

Она горько усмехнулась себе под нос. Ну надо же. Слуховые галлюцинации. А в следующую секунду дверь синей будки открылась и ударила её в затылок.

— Ох, простите, мэм.

Удар оказался весьма ощутимым, и на несколько секунд Роуз потеряла возможность ориентироваться в пространстве. Она упала, её покупки рассыпались по земле, а одежда оказалась полностью в грязи. Над ней стояла красивая блондинка в чёрном плаще, который был ей явно велик. Вид у неё был такой потерянный, будто бы это Роуз огрела её по затылку, а не наоборот.

— Я не знаю, мэм? Мистер? Бесполое существо? Я не совсем понимаю, куда ТАРДИС меня занесла, и как на вашей планете принято обращаться друг к другу. Постойте-ка, да это же Лондон…

Она изумлённо огляделась по сторонам, моментально забыв о том, что только что намеревалась подать Роуз руку. Потерпевшая потёрла затылок, на котором уже намечалась шишка. Почему-то она так разозлилась, что сам факт того, что её ударили дверью от ТАРДИС, дошёл до неё не сразу.

— Ты что, новенькая? Господи, да даже я умела парковаться так, чтобы не врезаться в людей! Это же элементарно! Доктор, что, тебе не показывал?

Женщина удивлённо обернулась, и тогда наконец-то выпал шанс разглядеть её получше. Они были чем-то похожи, только новая спутница выглядела старше. Это немного подняло ей настроение. Господи, как же глупо. Её только что ударили по голове, да и Доктора она искала вовсе не для того, чтобы начать очередную драму, а стоило на горизонте появиться «сопернице» и… Стало стыдно.

— Прости, я не хотела, — Роуз примирительно улыбнулась. — Он наверняка расскажет тебе позже. Просто… Боже, я его нашла. Пожалуйста, позови его. Ты даже не представляешь, насколько это важно. Я клянусь, я не враг вам, я путешествовала с ним когда-то. Задолго до тебя. Чёрт, ты не поверишь насколько давно это было.

Роуз огляделась. Она так давно не видела ТАРДИС, что на секунду ощутила нечто похожее на чувство, когда ты возвращаешься домой после длинной поездки. Будка вообще не изменилась, ни капли. Все царапины и трещины остались в совершенно тех местах, где она их запомнила. Такого искреннего всепоглощающего счастья она не испытывала уже несколько десятилетий. Рядом с ТАРДИС казалось, что всё точно будет хорошо, Доктор всё исправит, и она ещё сможет быть счастлива. Губы сами собой расплылись в улыбке, и она вновь повернулась к женщине:

— Ну так что, ты его позовёшь?

Незнакомка смотрела на неё, не отрывая взгляда. Казалось, она из-за всех сил пытается вспомнить что-то, что и так крутится в голове, но никак не вспомнится полностью.

— Эм, скажи ему, что меня зовут Роуз Тайлер, я…

В этот момент блондинка хлопнула себя по лбу ладонью, и её губы расползлись в широкой улыбке.

— Роуз! Роуз Тайлер! Не могу поверить, мы не виделись… сколько там, кажется около полувека по земному времени, да? Для меня это будто бы пара дней, а для тебя… Неудивительно, что ты за это время совсем разучилась смотреть по сторонам. А что, если бы я тебя серьёзно ранила? Так, а где Джон? Надеюсь, у вас всё хорошо, он, знаешь ли, был моим лучшим клоном, ты должна быть благодарна за такой щедрый подарок. Стой. Что-то не так. С тобой что-то не так. Подожди-подожди, новый мозг, совсем плохо работает, сама видишь — я еле тебя вспомнила, — женщина опять ударила себя по голове. — Новое тело, новая голова, ещё не совсем слушается. А! Точно! Полвека, да? Почему ты совсем не постарела?

Роуз удивлённо ловила ртом воздух. Происходящее укладывалось в её голове так медленно, что, когда она наконец смогла сложить два и два, странная женщина уже стояла рядом с ней и, оттягивая ей то веко, то щёку, бормотала себе под нос какую-то ерунду.

— В чём твой секрет, Роуз Тайлер? Неужто в вашем мире уже изобрели этот дурацкий омолаживающий крем из двадцать третьего века? Очень-очень плохая идея, он действует около пяти лет, а потом твоё лицо превратится в улей инопланетных пчёл. Нет, тут что-то не то. Это картанианские частицы? Пересаживание головы? Нет, мимо. Слишком рано. Ты слишком умна для такого. Должно быть что-то…

— Эй, ты же Доктор, а не врач, — засмеялась Роуз, пытаясь отстраниться. Только когда эти слова влетели из её рта, она осознала ситуацию в полной мере. — Подожди. Остановись сейчас же! Ты… Ты — он? В смысле, ты Доктор?

Блондинка закатила глаза, слегка покачав головой. Было в этом жесте что-то до боли знакомое, будто Роуз уже видела это сотни раз. Она боялась, что просто выдаёт желаемое за действительное, но было в повадках этой женщины что-то от того Доктора, которого она знала. Казалось, она вот-вот пригладит волосы небрежным движением, а потом, щёлкнув пальцами в воздухе, воскликнет «Allons-y!». Роуз уже видела это раньше: повелитель времени с каждой новой регенераций приобретал новые черты, при этом не теряя старых. Когда он изменился впервые, она ужасно перепугалась, понапридумывала себе всякого, даже решила было, что больше ему не нужна, но стоило старому новому Доктору открыть рот, как она сразу поняла: перед ней всё тот же человек: чуть более жизнерадостный, несколько помолодевший и чуть более эксцентричный, но всё тот же. Сейчас чувство было точно такое же.

— Ты ведь уже видела это, Роуз, — произнесла Доктор с видом матери, полушутя бранящей свою дочь. — Неужели новый цвет волос сбил тебя с толку? Но это правда, светлых уже очень давно не было. Светлые! Опять не рыжие! У Донны и Эми были прекрасные волосы. Знаешь, по-моему, рыжие люди — самые удачливые на свете. И нет, не предлагай мне краску, это вовсе не то. Быть рыжим это больше, чем просто цвет волос, понимаешь?

— Абсолютно ни капли, — губы Роуз сами собой расплылись в улыбке. Теперь она точно знала: перед ней стоял Доктор. Ну или стояла. Это было совершенно неважно.

— Разумеется, ты же не рыжая. — Доктор подмигнула. Почему-то даже начать называть её так в своей голове оказалось очень просто. — Я вот тоже кое-что не понимаю. Ну, на самом деле много вещей, например, войны и многие земные традиции. А ещё пуговицы. Кто вообще придумал пуговицы? Почему они есть у всех цивилизаций без исключения? Быть может, это пуговицы создали Вселенную, а не наоборот, как думаешь? Но больше всего сейчас я хочу понять вот что, Роуз Тайлер. Как ты нашла меня, почему ты всё ещё жива, и почему, чёрт возьми, ты так на меня пялишься?

— Я… могу ответить только на третий вопрос, — Роуз замялась. За всё время с Доктором она ни разу не задумывалась о том, что когда-то существовали и повелительницы времени тоже. Какова была роль женщин в галлифрейском обществе? Может их вообще не было? Был ли на их планете матриархат или патриархат? Почему Доктор сама не удивлена? — Просто, ты… Эм. Женщина.

— Что? Правда?

Эмоции Доктора были абсолютно нечитаемыми. С одинаковой гарантией это мог быть, как и сарказм, так и неподдельный шок.

— Ну, по земным меркам — да…

Доктор схватила невесть откуда взявшееся зеркало. Несколько секунд она ошеломлённо разглядывала себя, а потом вдруг просияла:

— А я-то всё думаю, почему я чувствую себя умнее!

***

 А вот внутри ТАРДИС очень изменилась. Роуз не могла сказать, что ей нравится, но озвучивать вслух она это не собиралась. Сам факт того, что она сидит в кресле рядом с тихо вибрирующей, словно довольный котёнок, приборной панелью и пьёт какой-то аналог чая с Венеры, стоил того, чтобы потерпеть новый дизайн. Чай на вкус был похож на имбирное печенье в жидком виде, и это было, бесспорно, лучшей вещью, что она пробовала за последние лет пятьдесят.

Доктор крутилась рядом. Она (немного криво) заколола волосы так, чтобы они не мешали работать, и это выглядело так мило, что Роуз почему-то не хотелось отводить взгляд. Иногда непослушная прядь всё-таки предательски падала на глаза, и её владелица нетерпеливо сдувала её со лба. По какой-то причине Роуз понимала, что могла бы смотреть на это весь вечер напролёт.

— Удивительный случай, — бормотала себе под нос повелительница времени, роясь в каких-то бумагах. — Я говорю о тебе, Роуз Тайлер. Ты удивительна.

Щёки почему-то залил румянец. На тот момент Роуз было семьдесят шесть лет, выглядела она на двадцать с небольшим, но, когда её взгляд и взгляд Доктора пересекались, она снова чувствовала себя как школьница.

— Роуз Смит, вот уже как лет сорок, — зачем-то сообщила она.

Доктор погрустнела. Не нужно было ничего говорить вслух, чтобы стало ясно, что Джон уже мёртв. Видимо, даже для повелительницы времени странно осознавать смерть собственной копии.

— Он был хорошим, — неловко добавила Роуз, и слова повисли в воздухе неприятным осадком, но это почему-то её не остановило. Они не виделись половину столетия, но это не мешало им быть откровенными во всём. — Понимаешь, он был так сильно похож на тебя, что иногда становилось жутко. Бывает смотришь на него и почти забываешь, что он — не совсем Доктор. А настоящая ты где-то настолько далеко, что дотянуться никогда не получится. Знаешь какая мысль всегда была самой страшной? Ты можешь быть в том самом кафе, где я пью кофе, но при этом в другой вселенной. Мы можем сидеть за одним столиком и никогда не узнать об этом. Словно опять биться в ту проклятую стену. Хоть выломай голыми руками — не поможет. Вот и с Джоном было так же, тот кого ты любишь рядом, а при этом — нет. Смотришь на него, а увидеть надеешься другого.

Роуз и говорила, и говорила, и говорила, а Доктор просто сидела рядом и слушала. Так прошли, быть может, минуты, а может — часы или годы. Она просто говорила обо всём, что случилось за проклятые полвека, и даже не заметила, как чужая рука легла на её собственную, а просто инстинктивно сжала пальцы.

— Знаешь, он ведь любил меня. По-настоящему. Всем сердцем, всего одним, но зато как. А я не могла дать ему ничего, что он заслужил. Я хотела, но всё просто… было так странно. Понимаешь, мы будто поменялись местами. Я и ты. Нестареющая Роуз, не способная ответить на чувства тому, кто жил ей одной и смертный Доктор, который просто хотел быть рядом так долго, как только сможет. Я ужасный человек, правда ведь? Можешь выкинуть меня за дверь и улететь, я заслужила, — по лицу Роуз потекли слёзы, и она даже не удосужилась их смахнуть. — Он был готов ради меня на всё, а я… Глупая эгоистичная девчонка! Я считала, что бессмертие сделает меня счастливой, а в итоге…

Она хотела сказать ещё много всего. В основном конечно, и дальше проклинать себя, но вторая рука Доктора заставила её замолчать, мягко коснувшись заплаканной щеки.

— Никогда не говори о себе так, Роуз, — серьёзно попросила она. — Ты самый невероятный человек, которого я когда-то встречала. У меня было много спутниц, которые спасали целые планеты или были причиной настоящих катастроф, но ты и твоя доброта затмили их всех. Никогда не смей сомневаться в том, что ты хороший человек. Джон — это моя ошибка, не твоя. Я пыталась заставить тебя забыть меня по-своему, совершенно забыв о том, что ты человек. Ну, точнее сказать, была им тогда.

— Была тогда? — щеки Роуз горели от прикосновений. Казалось бы, прошло пятьдесят лет, да и Доктор теперь уже не мужчина. Ей должно было быть не всё равно. Но почему-то не было.

— Знаешь, однажды я случайно сделала бессмертной одну девочку. Она так страдала от этого. В первую очередь, из-за того, что очень скоро начала забывать свою раннюю жизнь, человеческий мозг просто не рассчитан на хранение такого количества информации. Понимаешь, это как флэшка: если ты хочешь сохранить новые файлы — сначала удали старые. Но у тебя всё по-другому. Скажи, ты помнишь свой первый школьный день?

— Я уронила портфель на ногу своей первой учительнице. Очень боялась идти потом в школу, потому что думала, что она меня ненавидит.

— А теперь скажи, кто из людей твоего биологического возраста вообще помнит школу? У тебя нет никаких проблем с памятью. Ничего. Ты мыслишь не как человек. Напротив: ты стала запоминать детали лучше, помнить больше, мыслить иначе. Эсхильда была бессмертной землянкой, ты же… нечто новое. Твой разум словно расширяется изнутри, освобождая место для новых знаний. Это похоже на бесконечно расширяющийся воздушный шарик, и я боюсь, он может либо лопнуть, либо превратиться в что-то едва ли понятное современной биологии.

— Это значит, я умру?

— Я не знаю, — зато честно. — Ты дожила до этого момента, это уже что-то. Быть может, ты теперь как Джек? А может это лишь временный сбой, и скоро ты получишь свой возраст сполна.

— Возможно, это будет к лучшему, — Роуз грустно усмехнулась. Её так опьянил этот вечер, что она и забыла кое-что. — Мне всё равно некуда идти. Обратно я уже не попаду, просто жить в этом Лондоне ещё сотню лет я не вынесу. Зачем мне бессмертие, которым я не могу распоряжаться?

Доктор подняла на неё глаза.

— Я, конечно, сделаю скидку на то, что твой родной век всего лишь двадцать первый, но неужели мой новый пол настолько тебе мешает?

Роуз не ответила, но они поняли друг друга без слов. Доктор давно не ощущала этого: ей ничего не нужно было говорить спутнику, он будто бы читал её мысли. Казалось, полностью забытые чувства словно бы начинали пробуждаться в её груди, чувства, которые были где-то глубоко внутри даже после того, как она попыталась себе их запретить. Если быть честной, то даже тогда, когда она носила смешные бабочки и ужасные шотландские брови, в толпе именно Роуз мерещилась ей чаще других.

— Всё равно мне нужно держать тебя под присмотром, — тоном строго врача добавила таймледи. Мысль заботиться о спутнице как когда-то давным-давно казалась ей чрезвычайно притягательной. — Прописываю вам постельный режим, мисс Смит. День был долгий.

Новая старая спутница ушла, а Доктор лишь задумчиво смотрела на небрежно оставленное на панели пальто. Когда-то давным-давно Роуз так же забыла здесь куртку, а потом не вернулась за ней вплоть до их волшебного воссоединения. Когда-то давно, лицо Роуз было первым, что увидела её новая регенерация, и сейчас это повторилось. Цикличность истории не уставала удивлять: всё казалось таким знакомым, но при этом стало абсолютно другим: сонная и уставшая девушка этого не заметила, а вот Доктор была внимательнее: когда Роуз поднималась наверх из-под рукава её свитера мягко струился золотистый свет — вовсе не предвестник регенерации, скорее просто знак перемен. Доктор улыбнулась. Роуз ещё не знала, но теперь их ждала целая вечность вместе. Теперь уже точно.