Улицы оглушают грохотом снарядов. Окна отражают вспышки, преумножая их и ослепляя. За домами зарево праздничных взрывов, дополненное радостным улюлюканьем и криками. До цели непроходимая полоса препятствий и кажется, что проще упасть и ползти, чем пытаться балансировать на заледеневшей дороге. Да и рюкзак с подарками за спиной лишь нагнетает обстановку. Ведь если падать, то только вперед.

Усок старается. Идёт, выполняя дичайшие пируэты на льду, достойные максимальных баллов от зрителей с балконов. Чертыхается, скользит, уворачивается от странных и слишком счастливых встречных пешеходов. У него есть цель. И никакие обстоятельства не должны ему помешать.

Когда пальцы на автомате вводят код двери, накатывает волна страха. Запоздалая, но тяжёлая и душная. А вдруг его не ждут? Вдруг весь проделанный путь, больше похожий на место боевых действий, чем на праздничный город, был пройден зря? Последние метры до квартиры кажутся самыми трудными, а потраченное на них время — бесконечным.

Ключ всё ещё подходит к этому замку, а гора обуви на входе встречает привычным отсутствием места и невозможностью спокойно разуться. Полумрак коридора обволакивает, а Усок забывает дышать, подходя к нужной двери. Кажется, что даже сердце больше не стучит, чтобы не выдать его присутствия.

Под одеяло Усок ныряет на глубоком вдохе и зажмурившись. Страшно практически до безумия. Голова разрывается от роя вопросов, каждый из которых, даже по отдельности, может разбить сердце на куски. Но это все зря.

Тёплое тело тянется навстречу, обвивает конечностями и тычется носом куда-то в щёку. Мямлит что-то неразборчивое сквозь сон, но отпускать не собирается. Будто ждал и знал, что старший сегодня придет.

И Усок выдыхает. Обнимает в ответ, прижимает к себе поближе и в макушку целует. Его, правда, ждали. И теперь он, наконец-то, дома.

— Это ведь не сон? — еле слышно шепчет Донёль, когда старший засыпает.