— А нам обязательно опять туда лететь? — недовольно спросил Гейрт, потягиваясь и сбрасывая одеяло. — Может быть, уже пора сменить пластинку, вашство? — он притянул к себе жену и поцеловал ее в теплую макушку. 
    — Не вздумай отлынивать, это традиция! — нежно протянула Кинни, обнимая своего мужа. — И потом, ты мне обещал забрать кота! 
    — Твой кот нам слишком дорого обходится, — разбурчался Гейрт, поглаживая девушку и прикидывая, как с раздражающей темы перейти к гораздо более приятной. — В прошлый раз пришлось быстро смываться, потому что твоя тетка чуть было нас не запалила! Зачем ты принялась снимать с елки… украшения, может, им так нравится! 
    — Надо как-то показать им, что это не нужно! Это же ужасно, каждый год навешивать эту… этот ужас! — Девушка поднялась и стянула рыжие волосы в хвост. — Пусть украшают чем-нибудь красивым, не знаю, да хотя бы тряпками какими-нибудь яркими, зачем так-то? 
    — Это отгонять злого меня, — низким, зловещим голосом медленно проговорил Гейрт и, подхватив жену поперек талии, завалил ее на кровать, подминая под себя. Она рассмеялась, и Гейрт почувствовал в груди теплый восторг, так каждый раз, когда он слышал ее смех.  
    Она была уникальна, его принцесса. Только она умела одним своим появлением сделать так, будто взошло солнце после темной ночи. — Я люблю тебя, Кинни, — он каждый раз повторял это ей, при любом удобном случае, с той самой минуты, когда понял, что Юдейр успел привести с собой службу межгалактической безопасности, а Кинни, подслушав планы Сидмона, успела дать Гейрту антидот. Сидмон был арестован по обвинению в истреблении жителей целой планеты, а Кинни восстановлена в правах. Теперь она официально принцесса и правительница Ситука. Правда, сейчас тут обитали только туристы, но все ведь может быть! Во всяком случае их дети точно будут расти здесь. 
    — Не заговаривай мне зубы, — строго глядя на него ярко-голубыми глазами, не унималась Кинни, — если любишь, значит, отвезешь меня на Землю, надо истребить их варварские традиции, ведь, если верить Брету, в землянах есть кровь и выходцев МОЕЙ планеты… 
    — Вот ты какая, — взрыкнул Гейрт, получая запредельное удовольствие оттого, что она лежала под ним и уже облизывала губы, а он нежными короткими поцелуями проходился по ее шее и вниз, заставляя Кинни дышать чаще, — сначала забрала мое сердце… А потом и мою планету к рукам прибрала! — он смеялся, заглядывая ей в глаза, а она притянула его к себе и поцеловала, такого любимого и нужного. Пальчиками перебирая короткий ежик на затылке, она растворялась в его обожании, знала, что Гейрт любит ее, и отвечала ему не менее пылко. Они женаты уже три дарийских года, а она все еще не могла поверить, что все это произошло с ними. Это все так похоже на сказку, которая вдруг, под Новый год, или как говорили в их селении, праздник Самайна, стала реальностью, да такой, что ей и присниться не могло. 
    Она дочь короля Ситука, и ведь неспроста она никак не смогла прижиться в суровой северной деревне, ведь там все было ей чуждо. Не зря тетка Агрона подозревала, что она неродная дочь ее брата, когда король понял, что жертвы не избежать, он, как мог, постарался уберечь свою дочь. Пришел в образе землянина к самому непьющему егерю деревни и стал умолять взять на воспитание маленькую девочку, такую хорошенькую и рыженькую, что у егеря растаяло сердце. У них с женой не было детей, и они с удовольствием окунулись в родительские хлопоты. 
    Кто-то из коллекторов, работая на Земле, заморозил егеря с женой насмерть, и тут девочке повезло. Сборщик не почуял ее, укутанную в тулуп на печке, ведь она не была родной дочерью егеря, так и ушел, собрав онгхус только со взрослых. Гейрт в то время сам еще жил в интернате для искусственников и то, что есть такая планета Земля, узнал только через несколько лет, когда уже подвязался коллектором, заключив контракт с Сидмоном. 
    Король Ситука, почуяв, что развязка для него и его народа совсем близка, оставил распоряжения насчет своей планеты — сделать все, чтобы она не досталась Сидмону. Его поверенный и нашел Гейрта, об идеях которого общественность уже была наслышана — что можно собирать онгхус, не убивая людей. Поверенный не мог прямо попросить его сберечь дочь короля Ситука, ведь Гейрт был предан Сидмону тогда, а вот не дать Сиду завладеть планетой и выполнить последнюю волю короля поверенный был в состоянии. С этого и началась цепочка событий, которая, в конце концов, стала сказкой для этих двоих. 
    — Ой, Гейрт, мы уже подлетаем, — оторвавшись от вкусных губ мужа, вскрикнула Кинни. — Смотри, мы сейчас войдем в их галактическое пространство! 
    Гейрту не хотелось ни пространства, ни Земли, он так замечательно проводил время, обнимая и целуя свою жену, что готов был рычать от досады, что полет так быстро закончился. Кинни уже вскочила и убежала пристегиваться, а недовольный Гейрт представил себе огромные пустые белоснежные поля, на фоне которых выделялись редкие заснеженные крыши домов деревни. 
    Эту традицию придумала Кинни, каждый год, в самое холодное время на Земле летать туда, чтобы люди, наконец, стали праздновать Новый год без жестокости и кошмаров, а весело и радостно. Да и онгхуса при этом выделялось в разы больше, хоть сейчас уже искусственники старались больше не потреблять его напрямую, а посещать планеты, где они учились чувствовать сами. Ведь это было гораздо лучше! 
    Империя Сидмона развалилась, когда отпала необходимость приносить жертвы, чтобы собрать онгхус. Межгалактический совет, приняв во внимание открытие Герйта и потребность искусственно выращенных людей принимать онгхус, разрешила официально сбор продукта, с условием, что он не будет требовать человеческих или иного рода жертв. Юдейр организовал контору, где все коллекторы, умеющие собирать онгхус никого не убивая, учили этому молодежь, бизнес его процветал. Герйт больше не работал коллектором, он поступил в службу безопасности межгалактического совета и теперь следил за тем, чтобы никто не думал собирать онгхус старым «убийственным» способом. Но вот во время отпуска жена каждый год таскала его на Землю, где они и познакомились. Потому что… традиция! 
    — Я люблю тебя, Гейрт, — суетясь по кораблю, Кинни нараспев осчастливила мужа и, пребывая в восторженном мандраже, как и всегда, когда они сюда прилетали, старалась собрать как можно больше подарков для Аргоны. Гейрт подхватил ее на руки и приподнял, глядя на жену снизу-вверх. 
    — Может, ну их, а? Давай останемся тут, как в старые добрые времена, поставим палатку, и я тебя согрею… 
    — Обязательно, только сначала посетим деревню, ладно? — протянула она, просительно на него глядя, а он расхохотался и отпустил ее. 
    — Как скажешь, вашство, слово моей принцессы для меня закон! 
    Кинни улыбнулась, находясь в потаенной эйфории. Только он, ее муж, самый любимый, такой большой и с виду суровый, мог всего одним словом, одним взглядом успокоить ее и заставить сердце переливаться в груди нежным звоном колокольчика. Только в его надежных руках она чувствовала себя такой маленькой и защищенной. Как тогда в лесу, когда на них напал медведь. Как в темных камерах на Таилине, где ее заперли. Уже тогда Кинни знала, что Гейрт обязательно придет за ней во что бы то ни стало. Что она нужна ему. А он так нужен ей. Всем сердцем необходим. 
    Когда Гейрт остался, отвлекая на себя наемников, она рассказала Юдейру о подслушанных планах Сидмона, и тот подсказал, где можно взять антидот. Они чуть не опоздали. Гейрт уже не мог дышать, с трудом проглотил воду с антидотом и потерял сознание, а Кинни до смерти боялась ЕГО потерять. Всё что угодно, но только не это. Гладила напряженное лицо, смахивая с его колючих щек собственные слезы, звала, прося вернуться к ней. Не уходить. Услышать. И Гейрт услышал, ресницы дрогнули и глаза распахнулись. И только в его серых глазах с чуть голубым отливом девушка тонула каждый раз, стоило туда заглянуть, видя в этой глубокой чарующей вселенной столько любви и нежности. 
    Она никогда и предположить не могла, что окажется принцессой планеты Ситук, на которую ее когда-то привез Гейрт, чтобы уберечь и спрятать. И теперь там их дом. Их солнечный рай всеобъемлющего счастья. Именно поэтому ее всегда тянуло в бескрайнюю бездну над головой какими-то невидимыми струнками души, как к чему-то родному и особенному. 
    Уже вечерело, и на деревню опустились зимние сумерки. Почти из всех труб шел сизый дымок, и было так тихо и спокойно, что Кинни поверить не могла, что эти люди выставили ее голой на мороз. Вот сосед Аргоны вышел, чтобы набрать дров для печки, откуда-то раздавался зычный голос мужика, выскочившего из бани в снег… Деревня жила обычной жизнью, и, наверное, никто не вспоминал молодую ни в чем не виноватую девушку, так непохожую на них. 
    — Ну, чего застыла, полезли! — поторопил ее Гейрт, прекрасно понимая, что сейчас испытывает его жена. Ей составило огромного труда убедить его ничего не делать с жителями, не стоило оно того. Они привезли с Ситука семена растений и другие подарки, которые Кинни весь год собирала для своих бывших соседей. Ну вот такая она, его жена, широкая душа. Вот только кот стал у нее навязчивой идеей. 
    Тем временем они, предварительно замаскировавшись, добрались до лачуги Аргоны. Гейрт в который раз неодобрительно покосился на украшенную малоаппетитной требухой елку, ругая про себя не желающую ничего понимать недалекую женщину. Уж сколько раз она находила всю эту красоту в помойке, а вместо нее яблоки, вишню, груши, отчаянно замерзшие, но выглядевшие во много раз лучше, чем внутренности, так нет ведь, все равно вешала… 
    — Слушай, а ты не думала, что она специально это делает? — спросил Гейрт вполголоса. — Может, она связала эти два события, развешивание уродства и появление продуктов… 
    — Не знаю, может, и связала… — прошептала Кинни, хихикнув. — Ой, смотри, к соседке пошла, сейчас я котейку возьму и уходим! 
    Гейрт ничего не сказал, вздохнул только тяжело. Как бы он ни закатывал глаза и не хмурился, ему нравилось на Земле. В конце концов, именно тут он нашел свое счастье, которое сейчас осторожно пробиралось в дом, где она выросла. Гейрт решил проверить силки: глядишь, и попадется какая-нибудь снедь, пока жена развлекается, и пропустил момент, когда во двор дома тетки Аргоны вошел Виллем. 
    Вечер не предвещал ничего плохого. Все тихо, спокойно, праздник на носу. После того как пропала Кинни, которую пророчили в жены Виллему, он вздохнул с облегчением. Парень уже в летах, в этом году исполнилось тридцать, а он все еще не женился и был этому рад. Когда ему сватали Кинни, он был не на шутку испуган и не представлял, что он будет делать с такой отщепенкой. Тощая, что твоя доска, ни подержаться, ни пощупать не за что. Побить тоже не получится, не ответит, так еще и помрет невзначай, если силу не рассчитать. И когда она в буквальном смысле испарилась со столба, он, конечно, испугался, как и все, но в глубине души обрадовался. 
    Тетки, видимо, не было дома, ушла лясы точить с Бриттой, своей соседкой, а нужно было срочно надыбать чего выпить. У Аргоны точно есть, с тех пор как Кинни перестала выпускать овец, у тетки Аргоны дела пошли как нельзя лучше. И секрета она своего не раскрывала никому. Поговаривали, что она задобрила злого духа своей жертвой-племянницей, и теперь он каждый год он оставлял ей подарки — то семена пшеницы, которая дает огромный урожай, то корма для скотины, да такого, что овцы росли как на дрожжах, и шерсть у них была гуще прежней. Она-то, конечно, говорила, что тщательно елку украшает, да вот только куда-то девались ее эти украшения-то. Мистика какая-то! 
    Все это крутилось у Виллема в голове, пока он стоял посреди светелки и оглядывался, прикидывая, где старуха может хранить самогон. Аргона приваживала Виллема, а то как же, совсем в хозяйстве без мужика плохо, вот и разрешала ему заходить без ее ведома, поживиться чем-нибудь. А он в благодарность за ее щедрость то крыльцо ей подправлял, то баню чинил. И всем ладно. 
    В углу комнаты раздалось шуршание, и Виллем сначала не обратил внимания на это. Он знал, что у Аргоны живет кот, еще тот самый, которого так любила Кинни. Шуршание стало ощутимее, но Виллему, обнаружившему чекушку, было как-то все равно. Однако, когда кот, свернувшись клубочком, поплыл по комнате, Виллем замер. Весь выпитый самогон подкатил к горлу, вырвав у него сиплый хрип. Кот остановился посреди комнаты и спросил женским голосом: 
    — Кто тут? 
    Виллем почувствовал, что он не может контролировать свои физиологические потребности. Правая рука его потянулась к берданке. Дико трясясь, он выставил оружие перед собой и, набычившись, пошел на кота. 
    — Сейчас я тебя отправлю в ад, бесовское отродье! — прорычал он, готовясь дать залп из всех орудий. Кот, поняв, что сейчас будут стрелять, полез куда-то наверх. Виллем подумал, что он хочет сбежать, и вдруг в его пьяную голову пришла мысль его поймать! Ведь, пусть кот одержим дьяволом, но если он может говорить, то на этом можно заработать, показывая его публике за деньги. А кот заговорил опять: 
    — Ну, куда ты, дурачок! Сиди смирно, это всего лишь Виллем! 
    — Кто ты? — ошарашенно спросил Виллем, все еще держа берданку наготове. Внезапно всю комнату озарил тусклый, но очень красивый голубоватый свет, и Виллем увидел… Кинни, необычайно прекрасную, такую, что он даже представить не мог… Это Кинни? И она могла стать его женой? — Кинни… да как это… 
    — Я вернулась за котом, — улыбнувшись так, что у Виллема перехватило дыхание, сказала девушка. 
    — Но ты ведь… умерла! 
    — Вовсе нет, — проговорила Кинни, пытаясь успокоить животное. — Мне пора, Виллем. Прощай! 
    — Если ты не умерла, то ты теперь моя жена! — воскликнул Виллем и бросился к Кинни, все еще сжимая в руках берданку. 
    — А ну отвали от нее, урод, — раздался низкий голос, и Виллем в очередной раз за сегодня потерял контроль за своим организмом. — Попробуй еще раз только подойти к моей женщине, и я клянусь, на меня больше не подействуют ее уговоры не вымораживать вашу дебильную деревню, в которой молодую девицу хотели убить только потому, что… 
    — Дорогой, не начинай, прошу! Никто на меня не покушается, поехали домой. — Кинни подошла к мужу, держащему на прицеле слеттера Виллема, и нежно потерлась носишкой о его плечо. 
    — А с этим что делать? — тыкая в пьянчужку оружием, осведомился Гейрт. 
    — Да пусть его. Он если кому и расскажет, кто поверит запойному пьянице? 
    — Виллем, ты опять напился и уснул в моей каморке? — в светелку спиной вперед зашла Аргона, закутанная вся в пуховые платки, оттого неповоротливая и неуклюжая. Заметив в комнате людей, она замерла, а когда узнала их… так и села на пол. 
    — Чур меня, чур, — зашептала она, мелко трясясь, а Гейрт застонал. 
    — Ну вот, пожалуйста, Кинни, ты хотела всей деревне показаться? И чего теперь делать, с собой их всех забрать? 
    — Любимый, ты успокойся! — проворковала Кинни, а Гейрт хмуро на нее посмотрел. 
    — Я, между прочим, спокоен. 
    — Это я коту, не тебе. Гейрт, все хорошо, надо было давно это сделать! Тетя, — Кинни повернулась к Аргоне и улыбнулась так, будто озарила собой все пространство вокруг, — я забираю кота. Он мой. И еще — не развешивай гадость больше на деревьях. Очень тебя прошу! 
    — Кинни, — вдруг заплакала тетка, — он тебя хоть не обижает? 
    — Отличный вопрос от той, кто выставил голую девицу на мороз, — опять вставил Гейрт, а Кинни прикрыла глаза и прислонилась к нему, растворяясь в его объятиях. 
    — Он самый лучший муж во всей вселенной, тетя. Можешь мне поверить. 
    — А кто он хоть такой? — спросила женщина, глядя на странную парочку во все глаза. Выглядели они невероятно. Высокий, красивый мужчина, в красной свободной одежде, которая едва заметно излучала неземное свечение. Весь его вид выражал уверенность и могущество, он и вправду был похож на некое божество, окруженное белесым облаком тумана. Кинни, в чем-то голубом и обтягивающим, рядом с ним казалась совсем девочкой, хоть и пропала она пять лет назад. 
    Жители деревни все считали девушку мертвой. Но именно с ее исчезновения начались странные дела. Каждый год, в праздник зимы, с их елей стали исчезать жертвоприношения, зато стали появляться разные полезные подарки, позволяющие следующий год прожить лучше, чем прежний. Девушка резко повернула голову так, что ее рыжая коса упала на плечо, а потом поднялась на цыпочки и поцеловала мужа в щеку, под недовольный взмявк кота. Мужчина опустил глаза и нежно посмотрел на девушку, а Кинни обернулась к тетке и, уже исчезая, проговорила: 
    — Это Добрый Дедушка Мороз!