Примечание
Размеренный стук колёс успокаивал и убаюкивал. Металл поручня медленно нагревался под пальцами и Ким переместил ладонь чуть выше, хватаясь за прохладную часть. На остановке двери ненадолго открылись, впуская порцию холодного воздуха, и парень с наслаждением вдохнул. Он любил позднюю осень за этот холод и думал о том, как через несколько минут будет дома и снова сядет за компьютер, не забыв открыть форточку в комнате.
Почему-то вдохновение всегда приходило к нему только когда его окружала прохлада. То ли она бодрила вечно сонное сознание, то ли просто помогала проникнуться атмосферой рассказов, которые вечерами вылетали из-под пальцев Кима. Все истории пронизывал холод и странная серость, но он только спокойно кивал и выкладывал очередную работу на всеобщее обозрение.
Мало кто оценивал эти зарисовки, и Ким всё прекрасно понимал: стоит прожить годы автора в той же атмосфере, чтобы проникнуться отголосками его души на бумаге. А Ким так и жил: спокойно, неторопливо, постепенно теряя способность видеть краски мира. Нет, это не было каким-то феноменом его зрения, просто детство среди безжизненных многоэтажек и дворов без фонарей сделало своё дело, окрасив все воспоминания парня тусклыми безжизненными цветами.
Немногочисленные друзья пробовали вытащить парня в мир красок, но он только отмахивался и возвращался домой, где его снова ждал полумрак и свет экрана. Едва ли он хотел исправить что-то в своей жизни, ему всё нравилось и так. В институте приходилось вливаться в компанию, но парень всё равно выглядел серой мышью среди однокурсников. Даже когда приятели подбили его сделать татуировку, он выбрал что-то абстрактное с цветами и хаотичными линиями и отказался объяснять, почему решил набить именно этот рисунок.
Через день парень выложил короткую зарисовку о цветке, который тянулся к луне и прятался от солнца. Иногда ему казалось, что он и сам стал таким цветком, выращенным в тени. Не потому ли теперь он видит вокруг только тени и не хочет замечать свет?
Кто-то дёрнул парня за рукав, Ким отрешённо и устало бросил взгляд на маленькую девочку, которая продолжала упорно тянуть его. Парень чуть дёрнулся, врывая рукав из маленьких пальчиков, но по-прежнему чувствовал на себе взгляд этой малышки.
– Мальчик, ты, наверное, устал, садись.
Сперва Ким даже не понял, что обращаются к нему, но когда девочка чуть толкнула его и повторила свои слова, слегка опешил. Он для неё всего лишь мальчик? Забавно. Парень сел, надеясь, что уж теперь мелкая отстанет. Однако она села рядом и с широкой улыбкой наблюдала, как Ким прижимается щекой к холодному поручню, и рассказывала о чём-то своём. Парень слегка усмехнулся: эта девочка тоже цветочек, но её растили на солнце, на другой стороне жизни, куда он не собирался приходить. Может, она просто ещё слишком маленькая, чтобы замечать тени.
Иногда невпопад кивая, Ким успел выслушать несколько детских наивных историй, прежде чем троллейбус, качнувшись, притормозил на его остановке. До дома парень шёл в каком-то смятении, а из мыслей всё ещё не выходила улыбка той девочки, слишком солнечная для него. Все эти незначительные рассказы тронули что-то в душе молодого писателя, и около подъезда он слегка улыбнулся, увидев дрожащий свет фонаря.
Стук по клавишам звучал быстрее обычного, но всё равно не поспевал за мыслями Кима. На секунду замявшись, он всё же отпечатал название.
Лепестки солнца.
Кто знает, возможно, это только первый шаг из мира теней. Но пройдёт немало времени, прежде чем Ким поймёт, кого он должен благодарить за поворот судьбы. Хотя вряд ли встретит эту девочку снова.