Примечание
Шота любит перебирать отрывки самых ярких воспоминаний в голове, хотя совсем непохож на такого человека. Вспоминает всё в своей собственной квартире в минималистичном стиле: светлые обои; серые полы; зелёный фикус в углу спальни (который еле-еле выживает у вечно занятого героя); розовая миска с дорогим кормом для кошки и квадратный аквариум с одними водорослями вместо рыб, а так же… Яркое и тёплое солнце, которое приняло человеческое обличье и поселилось у него.
Это солнце почти на сорок сантиметров выше его, ходит в жёлтых домашних штанах, растянутой белой майке со следами на спине от ногтей хозяина квартиры и яркой-яркой, несмотря на усталость и измотанность, улыбкой от уха до уха. Тошинори такой добрый и светлый — до мурашек по коже и электрических зарядов на подкорке мозга, до мелкой судороги на кончиках пальцев, которые сильнее сжимают уже третью за утро кружку с кофе. А глаза бывшего Символа Мира завораживают своей глубиной. Синие волны поблёскивают в голубой радужке глаз, зрачки по-прежнему сияют гордостью и задорностью, хотя если вглядываться в глубину этого океана — можно заметить непроглядный омут из усталости и боли. Яги обнимает со спины, проникая широкой ладонью с тонкими пальцами под серую майку классного руководителя 1-А и целуя чужую оголённую шею. Последний же совсем не против, даже наоборот сильнее откидывается назад, готовый заурчать как любимая кошка, когда ей кидают в миску излюбленную форель.
Айзава откидывает голову назад, подставляя лоб для утреннего поцелуя и приставая даже на носочки, когда слышит тихий, но тёплый смешок и прикосновения тонких пальцев. Пальцы поправляют тёмные, до жути непослушные волны волос возлюбленного, путаясь между ними, ласково массажируя кожу головы. Это была одна из самых счастливых минут в этом месяце для этих двоих. Прекрасная идиллия.
Они прокручивают воспоминания. Каждый в своей голове. Каждый раз усмехаясь и дивясь своей глупости. Вот несуразность… как внутренний червь сомнения и неуверенности может загубить будущее, если вовремя не избавиться от паразита. Или как ситуация может развернуть всё мировоззрение на сто восемьдесят градусов. Они успели, пока не было слишком поздно и для Всемогущего и для Сотриголовы. Они вместе, пока одна из битв против злодея не станет последней для кого-то.
*** *** ***
Шота сидел на очередном уроке геройского факультета в Академии Юэй, а если быть точнее — то чуть ли не засыпал на ходе занятия. Нельзя было сказать что будущий герой, а пока что обычный студент, был не заинтересован в предметах, как-никак, а дабы попасть в академию и не слететь во время учёбы — нужно пахать как ломаная лошадь; да и в заведении работают не глупые люди, чтобы каждого дурака принимать на учёбу. Обычный студент, ничем не примечательный с виду, необычное серое пятно на фоне ярких одноклассников. Даже учителя говорили ему, что Шота пашет за десятерых, но что-то ему не хватает чего-то геройского. Но парень с самого начала осознавал, что если он и хочет спасать людей, то собирается делать это в тени и не выделятся, как многие рвались и хотели. Даже тот же Ямада на «Плюс Ультра!» ярче и запоминающие своего вычурного друга.
Айзава похож на непроглядную ночь, без намёка на лунный свет и звёздную россыпь. Тьма, которая будет следить за злодеями города и обезвреживать их. Ночь будет самое лучшее время для работы. СМИ не докопаются и не помешают, лицо и облика не видно — ничего не помешает.
— Пссс, Стёрка, — шикает тихо Хизаши, будто почувствовав полёт мыслей темноволосого.
— Чего тебе? Если это очередная фигня, то я лучше послушаю учителя…
— Не ворчи, — проговорил чуть громче собеседник, — Я подслушал случайно разговор учителей.
— Хм…? И что мне с того, что ты занимаешься такими грязными делами?
— Не перебивай! На сегодняшнем классном часе нас всех поведут в актовый зал. Как-никак, а мы уже третьекурсники. Будет что-то вроде мероприятия для первогодок. Видимо, они хотят приободрить их на дальнейшее обучение за счёт нас. А ведь через три года они тоже станут про-героями и получат свои лицензии, как и мы.
— Только если кто-то будет нормально домашку делать и его не скинут с последнего курса. — с заметной усмешкой сказал Айзава. — И что мне с этих третьекурсников и первокурсников? Придут и придут, посидим минут двадцать от силы и учителя что-то расскажут, какая разница?
— Стёрка… всегда знал что ты тот ещё зануда.
— Спасибо, что в очередной раз додумался до такой элементарной вещи.
Урок проходил всё так же спокойно, как и до разговора. Скрежет мела на классной доске, шуршание страниц тетрадей и частое чёркание ручки одного из одноклассников — всё это растворяется в монотонном голосе учителя, вымотанного после ночной смены патруля и пытающегося объяснить новую тему для будущих героев.
Осень выдалась и впрямь жаркая. Окна во всём классе были распахнуты, но это никак не спасало. Повесив школьный пиджак на спинку стула, Шота принялся подготавливаться к классному часу и параллельно слушая громкий щебет-разговор не понятно о чём Ямады. Помассировав виски с глазами от дикой боли, студент сел за парту в ожидании классного часа.
— Так, собирайтесь! Все идём в актовый зал! — с налёта говорит классный руководитель, хватая в охапку какие-то документы со стола.
В классе поселился хаос, все начали суетиться, обговаривать с кем они пойдут и зачем им нужно куда-то идти. Айзава выскочил первым, быстро собрав всё необходимое, а после к нему подбежал Хизаши обрадованный своей правоте словно пятилетний. Полночь вышла после них с одной из одноклассниц, мило обговаривая с ней прошедший ранее урок.
Слушая очередной словесный понос (а по другому не скажешь) друга, Сотриголова повернул за угол, почти лбом к лбу сталкиваясь в другую классную группу, которая так же спешила в актовый зал. Золотые локоны на голове парня подпрыгнули, когда Шота наткнулся на их обладателя. Синие глаза внимательно осмотрели такого-же студента, прежде чем выдать вопрос.
— Всё в порядке? — Шота очнулся только через мгновение, а на вопрос последовал лишь одобрительный кивок. — Не заворачивай так резко, можно упасть. Будь осторожнее в следующий раз, — закончил блондин, после быстро возвращаясь к своей компании.
— Ооо, Шота, а ты умеешь находить приключения на задницу. Это же был один из самых успешных и возможных кандидатов на звания Герой номер 1 — Тошинори Яги!
— Тот, который показал в этом году шокирующие результаты? — спокойным голосом спрашивает Айзава.
— Да! Ты оказываешься не только уроками интересуешься, но и другими!
— Когда всё щебечут об одном и том же человеке — не получиться пропустить мимо ушей, как не старайся.
— Ой, да ну тебе Стёрка. Небось думаешь об лучшем ученике академии дома в тайне от меня?! Не, так не годится…!
— И в мыслях не было, — ответил Шота, и уловив голос одноклассников сразу же продолжил путь вперёд.
Да, в актовом зале собрались все классы. Те кто были на третьем курсе и были с хорошей успеваемостью позвали за сцену, чтобы после выступления учителей они сказали что-то о настоящей реальности в геройской жизни, в которую им вскоре предстоит вступить. Хизаши гордо зашагал с Шотой за закулисье, после чего подбежав к так-же пришедшей Полночь о чём-то насчёт уроков. Невольно взгляд начал блуждать между стоящих людей, будто давая им собственную оценку. Через пару десятков минут во внимание снова попали золотые волосы и синие глаза. Яги лишь улыбается сияющей улыбкой, а прежде чем отвернуться — подмигивает.
Яги выходит на сцену, а один из учителей сразу же подаёт ему микрофон. Айзава не слышит начало речи из-за подбежавшего Ямады, но отчётливо слышит концовку.
— В самый трудный час придётся погибать… за жизни людей, за свободу и мирное небо над головой жителей. Для этого мы учимся и будем в дальнейшем существовать, раз выбрали этот путь — рискованный и извилистый. — проговаривал Тошинори Яги с улыбкой на лице, а мускул ни разу не дёрнулся при разговоре, что от такого оптимизма остальным даже не по себе стало. Он только на третьем курсе, а в голове такие мысли, будто он пробыл про-героем лет двадцать, как не меньше. Но в глазах горит подростковый огонь, олицетворяющий веру во светлое будущее и мирное время. Пламя не затухает ни на секунду и кажется никогда не перестанет гореть, заряжая такой же верой всех присутствующих в кабинете.
— Правильные мысли, Тошинори! Запомните слова этого юного героя! — проговорил учитель, ободряюще хлопая по плечу блондина и передавая слово следующему студенту.
— Псс, Стирашка. Этого чудика собираются перевести к нам, из-за ухода нашего одноклассника и его поднявшейся успеваемости, мне это Полночь рассказала.
Шота молчит. Молча провожает будущего одноклассника взглядом и спешит отвести взгляд. Этот парень слишком яркий. Слишком притягивает внимание. Даже такой безразличный человек, как Айзава Шота задержал дольше чем нужно внимание на нём. Кто это же если не будущий символ мира, который будет вечно улыбаться и помогать всему на свете.
Ранним утром на следующей неделе учитель говорит о прибавлении в классе в виде блондина с голубыми глазами и геройским именем «Всемогущий», когда Яги только заходит в класс он спешит первым поздороваться именно с Шотой, а последний лишь что-то бурчит под нос об скором начале урока и новенькому стоит познакомиться со всеми и наконец-то усадить свою задницу куда-либо. Тошинори лишь кивает, общается с учителем и знакомиться с одноклассниками поближе. Хизаши за это время успевает лишь закрыть широко распахнутый ранее рот, пока Полночь пытается вытрясти из тёмноволосого что у ним общего с новеньким. Айзава лишь молчит, смотря на яркий силуэт будущего символа мира. Новый одноклассник похож на яркое солнце, такое тёплое и слепящее своей улыбкой… к которому хочется непроизвольно потянуться и докоснуться.
Тошинори почему-то стремиться всегда поговорить или поздороваться первым ранним утром, А Сотриголова вроде даже не против, но с каждым разом это всё больше и больше смущает. Из резкое общение ничем не обоснованно, оно без почвенно — а Яги умудряется каждый раз найти что обсудить. Смущает даже не разговор, даже не задержки во взгляде на блондине, а ухмылки друзей и вечные подколы. Будто это что-то неправильное.
— Что ты хочешь от меня, Тошинори? — спрашивает на вдохе Шота глубокой осенью, медленно присаживаясь на высокую крышу школы и открывая бокс с ланчем.
— Просто подружиться, если позволишь, — в синем море читается страх и неуверенность, хоть та и пытается скрыться сквозь волны доброты и невинности.
— Зачем? — продолжает стоять на своём Айзава, пытаясь держаться и не сдаться в немой борьбе.
— А нужна причина? — яркая улыбка солнца озаряет свет вокруг себя — мягкий и тёплый. Шота поддаётся. Он проиграл этим глазам цвета моря и весенней улыбке.
— Идиот, — слегка грубо выдыхает брюнет, закапав специальные капли в глаза, мягко разминая веки. Он слышит, как впервые сильно вздрогнул Яги, будто того облили кипятком, будто неуверенного первоклассника отшила девушка. — Будешь онигири? — спрашивает невольно, протягивая одну и слегка улыбаясь впервые за долгое время.
От представленной картины в голове Всемогущего что-то щёлкает, из-за чего сердце начинает биться сильнее и сильнее. Пульс подскочил, а голова невольно закружилась. Уголки губ приподнимаются, улыбаясь одной из немногих улыбок искреннего счастья, которые дозволены будущему символу Мира.
Когда они вдвоём идут со школы, то чаще всего тараторит именно Яги, пытаясь подобрать темы для разговора, на которые не прочь был поговорить собеседник. За три месяца близкого общения они на какие только темы не общались. Блондин даже как-то выдал что нужно будет попробовать работать в команде, ведь их способности могут помогать друг-другу и поддерживать слабые стороны. Шота тогда промолчал, под конец буркнув что не собирается светиться на камерах как друг, и Яги лишь перевёл тему. Но длинноволосый мельком улыбнулся в глубине шарфа из специальных лент от данной задумки, что означало, что тот был совсем не против этой идеи.
Среди зимы и полной темноты в классе, Шота лежит на школьной парте с закрытыми глазами. Он чувствует мимолётное прикосновение солнца на губах, яркого и тёплого, что сердце замирает. Ресницы предательски дёргаются, подсматривая. В паре сантиметров контуры лица Тошинори Яги — настоящего солнца в этот зимний вечер. Оно улыбается, озаряя своей улыбкой всю тьму в душе и разуме. Язык сам по себе проводит по потрескавшимся губам, ощущая привкус какао, которое темноволосый сегодня не пил. Яги отдаляется, спеша за свою парту собрать сумку, а Сотриголова утыкается лицом в книгу, пытаясь скрыть выступающий лёгкий розовый оттенок на щеках.
Весна кардинально изменила жизнь. Яги видел, как его учитель погибал в схватке с Все за Одного. Нет. Она не умерла. Просто не могла. Да, она подставила себя под удар, чтобы спасти приемника Один за Всех. Но она не могла умереть! Просто не могла…нет…нет. Только не Нана, пожалуйста… Она не могла погибнуть.
Тошинори возвращается в школу после недельного отсутствия и пережитого шока, а Гран Торино обосновал отсутствие в школе как сильная простуда. Всю неделю он только и делал что сутками тренировался, а при покрове ночи отдавал свою истерзанную душу для кошмаров и страхов. Он шарахается, когда его кто-то зовёт. Сидит на месте, не светиться на уроках своими гениальными идеями и стремлением, просто не может. Будто его подменили. Будто что-то перегорело. Шота замечает это, замечает… но не стремиться подойти и поговорить. Не хочет мешаться и навязываться.
Но Сотриголова не выдерживает, когда третий раз за день пересекается с блондином, который пытается скрыться, убежать и бесследно исчезнуть. Яги хватают за запястье, сжимая крепко-крепко и не намереваясь отпускать без объяснений. Тёмные глаза такие внимательные, до жути притягательные этой чертой. Загнанный в ловушку лишь тихо вздыхает, улыбается привычно для успокоения окружающих и смотрит в глаза напротив, пытаясь показать взглядом свои истинные чувства и говорит что всё в порядке, просто много дел. Да, ему, чёрт возьми, нужна поддержка! Но… Айзава не замечает проблеска боли в светящихся глазах и отпускает руку Всемогущего, провожая последнего взглядом. Совесть грызёт изнутри, но Шота отпускает с мыслью и надеждой на то, что поступил правильно.
Люди выдавливают из себя улыбку, чтобы не казаться разбитыми. У Яги это прекрасно получается, потому что никто не замечает истины. Он как-то падает на мягкий пол во время тренировки весь в ссадинах, да разбитых костяшках на руках и не встаёт долгое время, смотрит бездумно в потолок долго-долго. Гранд Торино подсаживается рядом со вздохом, смотря на будущего героя, смотрит как переворачивается его мир и рушатся границы. Блондин поворачивается к Сорхико и улыбается — разбито и вымученно.
— Я так хотел познакомить учителя с ним, — тихо выдыхает Всемогущий, смотря на наставника почти пустыми глазами. Отвечает на последующий вопрос заранее, будто предчувствуя и предугадывая, — с тем, в кого влюблён.
Торино впервые смотрит на него с сожалением и жалостью, но не пытается утешить как стали бы делать другие, а молчит. Жалость со стороны других противна и неприятна, она закрадывается в подсознание делая тебя ещё слабее, чем ты на данный момент. Тошинори громко усмехается и вновь смотрит в потолок, а смеётся тихо-тихо, боясь что его услышат, но смех отдаётся эхом в помещении и разносится во все уголки. Он долгий, тихий и грустный, без отголоска былой радости. Парень встаёт на ноги и идёт вперёд. Как же быстро рушатся мечты и надежды. Буквально в один миг могут разбить человека на тысячу осколков.
Всемогущий становится самим собой только на вечеринке по выпуску из академии. Он улыбается своей привычной улыбкой, общается со всеми с кем не лень, пытается везде влезть и засветиться. Шота слегка успокаивается при виде этой картины и отходит от толкучки народу. Слишком людно и неуютно. Он не любил такие сборища людей, где полно света и громких разговоров. Среди всемирного веселия, где все пьют безалкогольное шампанское и танцуют до упада — чувствует себя лишним.
Брюнет чувствует себя намного лучше на свежем воздухе под покровом ночи. Насекомые тихо щебечут, придавая некую атмосферу в этой темноте, а лёгкий вечер щекочет убранные короткие волосы и рукава пиджака, из-под которых выглядывает белоснежная рубашка. Шота облокотился об стену академии, держит в руках третий бокал безалкогольного шампанского за вечер пока наблюдает за звёздами и небесными телами, те будто улыбаются ему… словно улыбается один блондин с глубоким морем вместо глаз.
Будто по зову, обладатель запоминающихся глаз оказался перед лицом Шоты. Он так же был одет в деловой костюм, волосы были встрёпанны, наверное, из-за частой беготни от одних друзей у другим. Светловолосый так-же упёрся спиной об стенку, ослабляя галстук и часто дыша. Тёмные глаза непроизвольно проскользили взглядом по открытой шее, прежде чем одуматься.
— Решил раздеться передо мной? — с некой ухмылкой спрашивает он, замечая реакцию Тошинори — быстрое смущение, а рука было потянулась снова затянуть галстук, но остановилась.
— Там просто так душно… на улице намного прохладней, — слегка улыбается Яги, всматриваясь в космические тела на небе.— Немури и Хизаши вовсю веселятся, раза так три вытаскивали танцевать, — даже в голосе чувствуется веселье и теплота от улыбки.
Шота облокачивается сильнее, всматриваясь в ближайшее окно. Даже на улице музыка бьёт по ушам, а Ямада с Каямой танцевали вдвоём, широко улыбаясь и явно смеясь громче всех. Наверняка кто-то смог протащил алкоголь и избранные уже ходили не в трезвом состоянии. Как хорошо, что учителя не видят сей картины.
— А почему ты ушёл, Айзава? — с неподдельным интересом спрашивает Яги, слегка наклоняя голову в бок.
— Не переношу большие скопления людей и шумные мероприятия. — на выдохе говорит он, так же поддерживая зрительный контакт с рядом стоящим.
— Тогда… — фигура героя неожиданно двинулась к другой, в мгновение отставив бокал Шоты куда подальше и прихватывая свободную руку в свою. Именно тогда брюнет заметил, какой маленький кажется его ладонь по сравнению с ладонью блондина и какая грубая кожа у него, будто стёртая и огрубевшая из-за вечных тренировок. Вторая широкая ладонь легла на талию, сжав ткань и прижав ближе. Ноги сами поставились в нужную позу, под стать следующим движениям. — Надеюсь ты не против подарить мне один танец.
Две фигуры двинулись друг к другу. Изящно и легко, шаг Яги — шаг Айзавы. Они направлялись друг к другу, как дикие животные, желающие близости чужого тела и сразу же отдалялись, будто перепуганные птицы, разлетевшиеся в разные стороны, но не отпуская крыльев друг от друга — рук. Красиво и одновременно опасно от этого небольшого расстояния. Глаза в глаза — не прерывная борьба. Синий океан заглядывает в непроглядную тьму — ночное небо, которое в самой-самой глубине зажигает искры. Звёздное небо тонущее в морской глубине, в чувствах высоких волн, резких взлётах и падениях белой пены. Привычная ухмылка луны против искренней улыбки солнца.
Тошинори бросался, устремлял свое тело то вперёд, то в сторону, являлся олицетворением безумной энергии, вытягивал руки совершенным жестом вверх, кружа партнёра в танце. Шота сопровождал каждое движение кошачьей грацией и красивым изгибом спины, замечая с партнёром в окне отражение одновременно мужской силы и мягкости, смешанных в одном теле, и он сохранял этот холодный взгляд, заинтересованный, но будто отчужденный от этого мира.
Они не танцевали по сухой дорожке из серых кирпичей, которым вскоре предстоит намокнуть под ночным дождём, а будто плыли вдали от чужих глаз. Так просто и непринужденно, горячо и близко. Они дразнили друг друга, манили и тёрлись, прикасались невзначай о оголённый кусочек тела. Две противоположности, которые подходят друг другу как Инь и Янь, которые уравновешивают друг друга. Две чаши весов, которые всегда будут ровными. Две противоположности, которые так и тянет друг к другу с случайной встречи.
Они словно ходили по краешку обрыва. Стоит сделать неверный шаг, и сорвёшься вниз. Больше не вернёшься. Останешься там, в пучине чувств. В них ты будешь захлёбываться, пока окончательно не напьёшься ими.
— Ты самый красивый этим вечером, — на томном вздохе выдыхает Яги, широко-широко улыбаясь.
— Идиот, — отвечает Шота, ощущая жар на своём лице.
Их тела останавливаются, но не разлучаются друг от друга. Будто прикованные невидимой цепью. Тело стремиться к другому, между лицами и губами считанные сантиметры. Горячее дыхание одаривает кожу. Но резкие объятия такие крепкие, что брюнет слегка подскакивает от такого поворота. Слишком неожиданно.
Вы когда-нибудь замечали, что прощальные объятия самые-самые крепкие? В эти моменты сложнее всего отпускать друг друга, потому что этого чертовски не хочется. Когда кто-то уходит, мы искренне хотим остаться. Как придётся воссоздавать иллюзию, словно умирают чувства к человеку.
— Прости, — еле шепчет Яги, утыкаясь лбом в чужую шею под шокированный взгляд серых глаз. Шота вздыхает и обнимает на удивление чертовски нежно и крепко, будто знает всё-всё что лежит на душе. Хочет помочь, но не знает как. Ночь жаркая и скрытая, скрываясь всё, что посчитает нужным. Скрывает двое потерянных детей в своей мантии от взгляда Хизаши в окне и переубеждает Полночь выйти на улицу. Капли дождя касаются одежды, покрывая её тёмными пятнами. Два тела не отрываются друг от друга. Ещё немного. Ещё немного, чтобы запомнить это чувство навсегда.
На всеобщее удивление, после выпуска Тошинори ни разу не объявлялся в Юэй, а благодаря внимательности Шоты, последний заметил, что герой не появляется в городе, хотя ранее всегда был на слуху и пытался засветиться где только было не лень. По школе стали ходить всевозможные слухи, которые никак не подтверждались и не опровергались.
В этот день бушевала гроза. Яркие вспышки мелькали в тёмных облаках, дождь колотил об окна, будто собирался их выбить, а ветер подсматривал за каждым жителем города через окна, стучал в окна, словно хотел что-то сказать. Сильно ударял об стекло. Будто это «что-то» было что-то очень важное.
Шота узнал об отъезде Тошинори в Америку с телевизионных новостей. Новый герой спасает всех с улыбкой на лице от неминуемой смерти, а имя того Всемогущий. От этой улыбки молнией бьёт по телу в лихорадке. Хизаши никогда раньше так быстро не бегал, поэтому он установил свой новый рекорд, когда вбежал в комнату с удивлённым лицом на звук битой посуды. Ямада впервые видел, как руки его друга затряслись, хотя на лице было всё такое-же безразличие и гробовое спокойствие. Оно было слишком спокойно, под стать одинокой струе слёз с правой стороны. Кружка с кофе с треском и грохотом разбилась об пол, а коричневая жидкость жутко-эстетично потекла по полу снимаемой квартиры. Коричневый вырисовывал чей-то силуэт, не похожий на картинку на экране телевизора, а словно искажённый, сжатый и исхудавший.
***
Каждый злодей трепещал после вознесения нового Символа Мира. Всемогущий был всегда и везде одновременно, присутствовал в масштабных миссиях и участвовал спасении котёнка на дереве. Пока есть возможность спасти жизни людей и мирную жизнь горожан — он будет и сутками не спать по необходимости. Геройство помогало заглушить боль душевных ран приобретённых в Японии — учитель — Нана Шимура и темноволосый одноклассник — Айзава. Если нужно, то он был готов погибнуть последним героем, чтобы навсегда лишить этот мир злодеев и эту боль в себе, скрываемая улыбкой. Людям становится легче, когда кто-то улыбается.
Душа болит каждую ночь. В груди ощущение пустоты и дыры. Что-то важное насильственным путём вырвали из его жизни. Тьма будто напоминает это что-то, терзает корку сознания и память. В тёмное время суток Тошинори глушил кофе кружками, глуша в себе это противное чувство, вынуждая и привыкая к трём-четырём часам сна за несколько дней. Так лучше, даже не так больно. Всяко лучше, чем каждую ночь чередовать сны о смерти мастера и о нём.
Лучше патрулировать ночные города, как возможно делает Сотриголова в Японии. Хотя часовые пояса различаются. Если в США непроглядная тьма ночи — то там уже давно начался новый день. Тринадцать часов разница. Аж смешно. Но одна мысль совместного патруля (и насрать, что они в разных концах света) тешит самолюбие, отдавая теплом о ностальгии тех дней, когда он озвучивал похожую идею брюнету.
Безлюдная улица и время уже перевалило за полночь. Тошинори невольно смотрит в свой смартфон, прокручивая новостную ленту состоящую из знакомых иероглифов. Да-да, он частенько просматривает японские вести, пытаясь зацепиться взглядом за знакомые слова, но чаще всего не находит. Шота скрытный как луна среди тёмных облаков, не попадающийся на глаза папарацци и публики и не встревающий в конфликты. Такой же, каким его помнит Яги.
— Я расскажу финал Вашей истории, Всемогущий. Вы перегорите, как бы грустно это не звучало. Каждый свет имеет закономерность затухать, загоревшись ярче обычного. Остаётся только тихо и медленно гореть фитилю, пока последние искры не растворятся в темноте. Либо… пламя вспыхнет ярко и сильнее чем раньше, но в последний раз. — говорит ему кто-то из-за закоулка, на вечернем патруле одной из главных улиц. Яги не помнит имя и внешность этого человека, но слова будто червь в червивом яблоке проникли в сердце. Это слова были проклятьем, которое сбылось в первой битве Все за Одного.
Только спустя пять лет после получения раны Всемогущий смог найти себе достойного приемника — зеленоволосого школьника Мидория Изуку. Такое же стремление к светлому миру, которое горело и в нём самом в школьные годы. Лишь спустя столько лет он смог вернуться на территорию Юэй. Даже здание особо не поменялось, оно приносило ласковое чувство ностальгии при одном взгляде и небольшое послевкусие горечи, когда мужчина вступил за порог входа. Тот усталый взгляд, примерно на десять сантиметров длинней чем раньше тёмные волосы, ночное небо вместо радужки глаз и та же кошачья грация. В руках стопка документов, а белки глаз заметно покраснели.
Мгновение. Один единственный взгляд. Сколько же боли было спрятано в двух потерянных и разбитых душах.
***
Ключ с щелчком закрывает входную дверь квартиры, повиснув на долгое время в замочной скважине. Шота поворачивается к тёмной двери спиной и лицом к квартире, с грохотом облокачивается сзади и сползает вниз слишком быстро. Осталось только колени поджать, чтобы дать волю чувствам. Но не делает этого. Молчит. Держит в себе из последних сил.
Тёмные очи уставились в никуда, будто ничего нет впереди. Будто коридор (без того белый и пустой) не существует в реальности и он где-то в духовном мире. Он готов поверить в эту выдумку, чтобы не чувствовать душевную боль. Перед глазами мелькают фрагменты, будто фотографии из старого фотоальбома какой-нибудь бабушки. В голове проносится пронзительный звон разбитой посуды из прошлого. Мелькают фрагменты из новостей с Символом Мира, которые Сотриголова никогда не пропускает с того самого дня.
Белошёрстная любимица проскользнула к хозяину, потираясь головой об ногу. Такая редкая забота и заинтересованность для неё была единичным случаем. Она была похожа на брюнета: холодная, не в чём не участвующая, но временами ласковая и нежная. Кошка не надоедает, будто знает, что сейчас чрезмерная ласка раздражает хозяина и просто ложиться рядом.
Звон телефона разрывает нагнетание, но от всплывшего на экране «Ямада Хизаши» ни черта не легче. Дрожащая рука тянется к смартфону, невольно и нехотя принимая вызов на последних гудках. Он даже не подносит вещь к уху, держит на расстоянии, направляя взгляд в пол.
«Как ты?» — выдаётся сразу же. Серьёзный голос и спокойный, какая же редкость для Сущего Мика.
— Дерьмово, — правду выдаёт Шота, сразу же сбрасывая трубку и отбрасывая предмет в дальний угол. Всё равно на последующие звонки и стук в дверь. Всё равно на кошку, которая пытается вылезать ладонь хозяина. Ничего не хочется. Рана словно открылась и начинает кровоточить. Душевную рану не так уж и просто заживить. Нужно время, много времени…
Или простое чудо о возможности начать всё с чистого листа.
***
Непонятно почему они притворялись, будто не знают друг друга, когда Всемогущий в первый раз посетил школу не как герой, а как учитель. Некое напряжение царило между ними, не давая намёка на скорое примирение и не собираясь спадать никогда. Слишком много всего произошло, вряд ли уже что-то получится. Но и вряд ли всё позабудется.
Они как кошка с собакой. Шота грациозен, скрытен, серьёзен насчёт обучения учеников, даже слишком и это не нравится Всемогущему. Брюнет не обращает ни на кого внимания, идёт своей дорогой. Он не любит скандалы и средства массовой информации, не любит попадаться прессе на глаза. Поэтому сторониться улыбчивое солнце, которое вновь ворвалось в его жизнь, и которое очень любит СМИ и светиться на телевизоре.
Тошинори сам того не замечая наблюдает за Сотроголовой в любой удобный момент, вспоминает былое и проводит грани неосознанно. А когда доходит — старается отвернуться, не подавать виду. Он невольно останавливается неприлично долгое время взглядом на изящном изгибе спины, мешках под глазами от усталости и тёмной копне волос Он предан и верен, пытается найти или поймать любую ниточку для начала разговора. Но с первых разов не особо выходит, но не сдаётся.
Чем глубже чувства, тем сложнее их выразить.
***
— Мне очень жаль, Айзава.
Грудь Яги целиком обмотана в бинты, а голова в повязке. Несмотря на всё это, ещё легко отделался, если сравнить с прикованным к койке мужчиной, который сейчас больше похож на мумию чем на живого человека. Тошинори ещё нельзя было вставать и тревожить не восстановленный организм, но ожидание встречи такое мучительно, что он не выдержал. Широкая ладонь тянется вперёд к чужой руке, но замирает, будто отдёргиваясь. Будто ему нельзя прикасаться в обычной обстановке, только в опасной ситуации и только чтобы помочь.
До сих пор чувствует, как Айзава слабеет в руках, как из-за этого подрагиваются пальцы и вздрагивает собственное тело. Сотриголова держался до последнего, надеясь уже на худшее. Голос под черепной коробкой взвыл. Если бы ещё чуть-чуть позже… Если бы только Тошинори пришёл только на несколько минут раньше, то он был бы цел и невредим.
— Меня беспокоит твоё состояние… Пожалуйста, поторопись и открой глаза.
Так и не решившись он аккуратно встаёт со стула, крайне неудобного и хлипкого. Голубые глаза останавливаются на чужих разбитых губах, прежде чем уйти.
— Идиот, — слышит герой ещё не сделав и шага в сторону двери. Сердце замирает, не шевелиться, прежде чем следующие удары будут отдавать в голову. Пульс подскочил скорее у Яги, чем у темноволосого. Даже кардиомонитор не подал сигнала, когда Айзава проснулся.
Всемогущий аккуратно подходит к койке, будто неверяще. Он наклоняется и держит чужую ладонь в своей нежно-нежно, до чёртиков нежно. Докасается невесомо губами до перебинтованных костяшек пальцев.
— Не смей винить себя. Всех не спасёшь, как ни старайся. — проговорил сиплый голос. — Нужно помнить о погибших, но нужно и понимать сколько жизней ты спас благодаря их жертве.
Яги неверяще смотрит синими глазами на него. Шота будто всё знает. Всё-всё, но не говорит прямо об этом. Не хочет задеть. Говорит фразу довольно расплывчато, будто под эту ситуацию, а одновременно и нет. Будто увидел старую боль в пучине океана. Эти слова — как хирургический шов на открытую рану, они ускорили заживление души и прекратили её медленный процесс самоуничтожения.
***
Не смотря на уговоры врачей и Ямады — Шота явился в школу в самые кротчайшие сроки. Весь перемотанный бинтами, но имеющий функцию ходить по известной траектории до здания Юэй. Синяки под глазами стали ещё заметнее, а тело выглядело до предела истощённым. Конечно, пребывание в таком состоянии на работе не самая приятная в мире вещь, но учительские дела никто за тебя или сами собой не выполнится.
Так Айзава думал, пока не полез в свой стол за давно припрятанной стопкой бумаг и не нашёл их там. Лишь упаковка обезболивающего и снотворного. Бровь невольно подскочила вверх, разглядывая коробки таблеток и не находя ничего странного в довольно специфичной ситуации. Никакие мысли обоснования этого как-то не приходили на ум, хотя… На подкорке мозга, в одной из извилин всё-таки закралось подозрение на одну персону, но она сразу же отбросилась в сторону. Даже Всемогущий не может сделать всё и сразу в этом мире.
Но переубеждается, когда приходит на следующий день на работу.
Ароматная и ещё горячая кружка кофе стоит на личном столе в учительской, среди блеклой канцелярии и документов. Напиток явно был заварен несколько минут назад, будто кто-то предугадал во сколько Сотриголова придёт на работу… или уже запомнил. Рука подхватывает кружку, слегка покачивая её из стороны в сторону дабы по лучше рассмотреть — ничего подозрительного. И отхлёбывает. Знакомый вкус одной кофейной марки, которую он предпочитает ещё с школы вызвало улыбку, но сразу же нос поморщился от большого количества сахара. Шота не обращает на это внимание, берёт документы в свободную руку и отправляется в свой класс, чтобы заполнить некоторые из них до начала занятий. Не обращает внимания, как за углом колыхнулось золотые колосья на голове Всемогущего.
На следующий день царила такая же картина. Айзава уже без опаски берёт кружку с собой, отпивая и шагая с документами в кабинет. Признаться честно, брюнету нравится видеть скрывающееся фигуру за углом и такие жесты внимания, скорее всего дружеские, чем бы они означали что-то большее. Улыбка появляется буквально на миг, сразу же скрываясь. Но этого достаточно, для Яги, который стоит за углом и взглядом провожает изящную фигуру. Тепло по телу Всемогущего расплывается медленно от мимолётной улыбки брюнета, а темнота на душе медленно рассеивается.
***
Темнота успокаивает, когда лунный свет проникает в свободную спальню и пускает лучи на сидящего мужчину. Яги сидит на своей широкой кровати и медленно стягивает здоровой рукой галстук с шеи, думаю о не совсем удачном ужине с Айзавой.* Точнее не на ужине, а попытке совместно выпить и усмирить прошлое. Только если второе лично у Всемогущего понемногу получается, то в первом случае был провал по всем фронтам.
Предложение выпить, которые поступило от Шоты при объезде домов учеников, действительно было неожиданностью для Символа Мира, из-за чего тот отказал. Но после посещения семьи Бакуго будто осмелел (хотя после похода к ним любой осмелеет), предложив напарнику его же первоначальную задумку. Длинноволосый не отказался.
Место было не особо популярным среди людей, но достаточно уютным, возможно это оправдывалось не давным его открытием. Начало было действительно приятным. Обычный дружеский разговор двух коллег учителей, которые пришли выпить после тяжёлого рабочего дня в школе и объезда всех семей с запросами на проживание в общежитиях. Несмотря на такую умиротворенную обстановку, в голову Всемогущего уже прокралась навязчивая идея сблизиться с классным руководителем класса 1-А. Просто обычные друзья или хорошие приятели. Если задеть ступень выше — то раны вновь вскроются, но не смогут вновь зажить. Лучше довольствоваться тем, что ты имеешь на данный момент.
Но приятное спокойствие и намерение продолжить разговор на какую-нибудь лёгкую тему прервал неожиданный, словно торжественный салют, Ямада, который ворвался в заведение и заметив знакомые лица без смущение присоединился.
Можно и отложить более душещипательный разговор с Айзавой, решил через пару мгновений Яги. Это было верное решение. Буквально незамедлительно появилась Полночь, не менее удивлённая такой встрече: Айзава пытается казаться холодным и выгнать Сущего Мика, пока тот что-то громко говорит и пытается шутливо вырвать стакан пива с чужих рук. Тошинори пытается вникнуть в ситуацию, начиная разговор с Хизаши. Нельзя сказать, что с появлением двух коллег вечер был безнадёжно испорчен, скорее просто планы поменялись и обстоятельства. Но с повышением градуса напитков у Полночи и Мика, Тошинори всё близился к мысли о покидании этого места не только в цели безопасности за оставшиеся органы, но и из-за неуютности ситуации. А когда Полночь подколола Айзаву «Ты такой же холодный в постели?», а тот спокойно ответил «Я сплю в спальном мешке» Тошинори невольно ощутил жар на кончиках ушей.
Всемогущий вышел из помещения, довольно медленно проходя по каменному тротуару, явно обдумывая что-то, но оборачивается, услышав крик его геройского имени от Сотриголовы. Пьяный Айзава наедине кажется милее, чем в компании, и кажется он выпил перед появлением пару кружек пива. И Яги улыбается, когда Шота просит не упоминать о всех сказанных ранее словах ему после, когда он протрезвеет и ни черта не будет помнить. Блондин продолжает улыбаться, и соглашается, перед этим слегка опешив.
Он сидит сейчас на кровати, улыбаясь при прокрутке этого вечера в голове. Не смотря на данное обещание, в голове всё равно сидит навязчивая и греющая душу мысль. Может всё не так уж и плохо.
Может ещё не всё потеряно.
***
Голова гудит с самого пробуждения, но надежда на то что она перестает когда мужчина явиться на работу пропала, как только Сотриголова перешагнул за порог академии. Шота помнит весь вчерашний вечер, и всё что сказал Всемогущему, из-за чего стоит пару мгновений перед закрытой дверью учительской, но всё же открывает её и заходит в помещение. Вроде бы обычные слова, но из-за них почему-то так неуютно перед ним. Так непривычно что Шота позволил дать слабину и показать, что он всё знает и видел, что не терял из виду и не пытался забыть. Тешился ложной надеждой, что они друг другу не безразличны.
Яги стоит слегка ошарашенный, будто ненамеренный на появление брюнета и держит серую кружку того, заливая в неё кипяток. Одна чайная ложка сахара и четыре растворимого кофе, как Айзава любит. Чёрт, надо же было и прийти раньше обычного, чтобы после вчерашнего смущающего диалога встретиться первыми. Ну, блондин уже застукался за этим делом, притвориться будто ничего не произошло не получится.
— Привет. Как дела? — слегка смущённо спрашивает Всемогущий после вчерашнего и улыбается. Пытается прикинуться, что ничего не произошло. Будто ничего не дошло до него и в голове не появились лишние мысли. Улыбается как всегда. Ярко-ярко. От этой улыбки внутри разливается тепло.
Шота идёт ближе, подходит к светловолосому впритык, заставляя последнего опешить окончательно, замирает пока смотрит в глаза-океаны. Внутри всё вскипает, словно пробудившийся вулкан ото сна. Так хочется позволить себе вновь лишнего, переступить за невидимую черту.
— Что-то случилось, Айзава-кун? — из последних сил пытается спокойным голосом сказать блондин, отстраняя кружку в сторону и внимательно смотря на брюнета. Всё таки, а разница в росте колоссальная. Даже сейчас больше заметна, чем в студенческие годы. Замечает проблеск чего-то в тёмных глазах.
— Хватит придуриваться. — отвечает тихо глубокий голос, а глаза замечают суету и настороженность в голубых. Затаив дыхание прежде чем продолжить, — К чёрту, — Посылает Шота весь грёбанный мир хватает за воротник белой рубашки Тошинори и тянет насильно вниз, грубо накрывая чужие губы своими.
Слишком невинное прикосновение потрескавшихся губ друг друга. Неловкость и замирание всего мира. Айзава не шевелиться более, интересуется реакцией Яги, который словно под действием окаменелой причуды. Неощутимое прикосновение прекратилось, когда брюнет чуть отстранился, заглядывая прямо в глаза напротив, но не отпуская воротника. Рука Тошинори слегка дрожит, будто неверяще в происходящее движется вперёд и опускается на чужую щеку, покрытую небольшой щетиной. Опускается чуть ниже, накрывая своими губами чужие и сминая те, улыбаясь сквозь поцелуй.
Шота тянется ближе к телу, обхватывая руками шею Яги. Улавливая нужный момент и проскальзывая языком между чужими губами, пока в чёрную копну волос зарываются широкая ладонь. Терпкий аромат кофе разлился по помещению, кружа голову дополнительно, вперемешку с танцем языков и нежными покусываниями губ.
Тошинори отстранился первым, напоследок чмокнув истерзанные губы Сотриголовы, улыбаясь ярче обычного и озаряя своим светом уголки комнаты. Не удержавшись, уголки губ Шоты предательски дрогнули и приподнялись вверх на несколько мгновений. Но в следующее же мгновение от брюнета и след простыл: быстро взял необходимые документы с чашкой кофе и удалился, оставив Яги совершенно одного во своими мыслями и зарумяненными кончиками ушей.
— Йо, утра всем проснувшимся в такую рань! — влетает в кабинет радостный Ямада без десяти восемь вместе с Полночью сзади, но тут же замирает, замечая интересную картину.
Всемогущий прикрывает нижнюю часть лица, облокачиваясь тазом об один из столов и придерживает рукой за офисный стул на всякий случай, глаза того уставлены в пол. Потребовалось полминуты, чтобы блондин обратил внимание на вошедших и поздоровался с ними, но последние же не дураки. Они заметили при прохождении по коридору тёмную тень Шоты, который слишком быстро и подозрительно юркнул в свой класс. Мозаика сложилась в голове, вызвав небольшие улыбки на лицах коллег.
***
Спустя многих небольших и неловких разговоров, они преодолели барьер смущения. Общение стало главной составляющей в новом дне, а неожиданные прикосновения в тайне от чужих глаз были приятными.
Тошинори неожиданно для себя обнаружил, что брюнет любит всё что связано с котами, которые так походили поведением на него. Грация, скрытность и свобода — всё сочеталось в нём. Бывший Символ Мира даже удосужился великой чести, быть одним из тех людей, которые знают о существовании белоснежной кошечки в квартире Сотриголовы. Последний просто как-то обмолвился, что нужно будет купить новую пачку корма для Фую, а голубые глаза загорелись интересом и любопытством, начиная задавать вопросы об этой скрытой стороне Айзавы.
— Фую — это же дословно зима, — говорит блондин с заинтересованностью, пока Айзава ищет нужную полку в магазине с кошачьей едой.
— Это имя ей очень подходит, — отвечает лишь брюнет, находя нужную упаковку любимого корма питомца. Пока они стоят в очереди, Айзава мельком показывает фотографию в смартфоне напарнику. Ярко-голубые глаза, белоснежная шёрстка и маленькие ушки выглядят очень мило. Этот снежный комок лежит на коленях, вытянув лапы вперёд будто подтягиваясь. Яги улыбается слишком ярко смотря на фото, а Шота мимолётно сравнивает оттенок глаз питомца и этого улыбчивого солнца. Почти идентичны.
Айзава мельком замечает, что блондин не такой уж «В каждой бочке затычка». Не смотря на то, что силуэт Всемогущего облюблен каждым в СМИ — Яги предпочтёт совместный поход в кино или спокойную посиделку в кафе, чем яркое путешествие или супер-романтично-фантастично-дорогое свидание, которое будет планироваться месяца так три. Возможно это связано в возрастом, но на подсознании появляется мысль что это настоящая сущность этого запоминающего мужчины. Шота убеждается в этом, когда приходит на их первую встречу вне здания Юэй. Вроде бы обычные люди такое встречи называют свиданиями.
Ночной воздух приятно ударяет в лицо, развевая пряди в воздухе. Прохлада на улице радует, как и радует небольшая дымка исходящая от чашки кофе из ближайшей кофейни. Они идут почти в полной тишине, иногда прерываясь на небольшие диалоги или прислушиваясь в шуму ночного города. Разговоры приятные, уединённые и уютные, такие же тёплые, как рука Яги, которая медленно потянулась к чужой переплетая с той пальцы. Айзава утыкается носом в колкий шарф, а не привычные геройские ленты, пытаясь скрыть зарумянившиеся щёки скорее всего от холода чем от смущения.
Губы Тошинори отдают карамельным сиропом с его фраппучино, вкус которого совсем не сочетается с крепким эспрессо Шоты. Поцелуй мягкий, ненавязчивый, после перерастая во что-то более смелое и резкое. Брюнет тянется ближе, одной рукой обнимая бывшего героя за шею, целуя с наслаждением и желанием. Тошинори проводит рукой по щеке Айзавы, лицо которого освещает лунный свет. Рука зарывается в волны тёмных волос, которые сейчас красиво блестят в мраке. Шота отстраняется, обдавая тёплым дыханием истерзанные губы и приподнимает уголки губ чуть дольше обычного. А Всемогущий улыбается не привычной для всех улыбкой, искренней и влюблённой — только для Айзавы.
Шота образно мнётся с ноги на ногу после тяжёлого рабочего дня и вспоминает что хотел сказать весь день только сейчас, держа в руке телефон, на дисплее которого указано время «21:00». Сегодня одна из немногих ночей, на которую не выпадало ночное дежурство. Пальцы то стремятся написать сообщение с приглашением выпить, то вовсе отключают гаджет. Это будет слишком сумбурно и неожиданно. Нужно было сказать об этом днём во время беседы с ним. Он смотрит на ночное небо, которое темнеет с каждой секундой, пока грозовые тучи затягивают звёздный небосвод и капли дождя начинают лихорадочно ударяться об стекло окна. Телефон непривычно дребезжит в руке через пару минут, а «Яги Тошинори» на экране до смешного похоже на галлюцинацию, как и все события между ними произошедшие ранее после прихода в учительский состав Яги. Но мужчина принимает вызов на последних гудках.
— О, Айзава-кун, ты принял мой вызов! — говорит радостный голос на той стороне, до боли приятный. А Шота пытается из последних сил казаться отстранённым, хоть с каждым днём это становиться всё сложнее.
— Что такое, Всемогущий?
— Ох, не будь таким холодным, Шота. Я по случайности сейчас нахожусь недалеко от твоего района и вдали от своей квартиры. Можно у тебя остановиться, иначе я промокну до нитки?
— Всемогущий на то и герой номер один, что смог бы добраться до дома в мгновение ока. — с язвинкой говорит Шота, но понимает, что так не поступит.
— Значит ты мне отказываешь? — слышно улыбку сквозь экран телефона, и Айзава отступает.
— Скину адрес в сообщении, идиот, — отвечает Шота и сбрасывает трубку. Луна проглядывает между облаками на миг, освещая брюнета с телефоном в руке. Стоит несколько минут, прежде чем пойти на кухню заварить себе кофе и гостю крепкий чай, а потом заглянуть в ванную для нахождения одного из самых больших сухих полотенец.
Тошинори стоит на пороге весь мокрый, с хлюпающим носом и сухой коробкой шоколадного торта, купленного в ближайшей ещё не закрытой кондитерской, но продолжает стоять не шелохнувшись перед квартирой Айзавы, пока дверь сама не открылась и её хозяин не появился на пороге. Блондин хочет ещё на мгновение задержаться дабы полюбоваться представшим для него видом. Чёрная рубашка на атлетичном теле Шоты смотрится крайне чудесно, закатанные рукава подчёркивают худобу рук и воротник на распашку открывает белую шею, которая почти никогда не обдаётся теплом солнечных лучей; серые свободные домашние штаны лишь показывают красоту ног. Он бы простоял так бы ещё вечность, но высокое тело быстро подтянули в квартиру белым полотенцем.
Шота усмехнулся, слегка заставляя нагнуться Яги и накидывая на голову того полотенце. Ладони медленно массажировали кожу головы, вытирая волосы и подсушивая их. Аккуратные пальцы стянули ткань, напоследок поправляя длинную высушенную прядь светлых волос за ухо Всемогущему, пока тот застенчиво улыбался. Это улыбка нравилась даже больше чем все остальные.
Они уже собирались покинуть коридор и последовать на кухню, как дорогу преградил белоснежный комок. Фую потянулась прилюдно, мягкой походкой направляясь к двум застывшим фигурам: одной шокированной поведением любимицы, которую после восьми вечера и атомной войной не разбудишь, а второй заинтересованной и обрадованной появлению комочка. Кошка грациозно обошла незваного гостя, настороженно повела хвостом, дёргая им как вне себя. Голубые глазки посмотрели на Тошинори настороженно, но в следующее же мгновение упала к промокшим ногам и начала громко мурчать, под отвалившуюся челюсть хозяина.
— …Она даже на Мика шипит, — в удивление подметил брюнет, присаживаясь на корточки и поглаживая любимицу. Яги вновь улыбнулся, когда увидел как расплылись уголки губ Шоты вверх.
— Значит я ей понравился, — ответил блондин, следуя за Сотриголовой на кухню в компании с которым уже гордо шагала кошка.
Пока Айзава возиться на кухне, заранее загнанный в ванную Тошинори рассматривают принесённый дождём ущерб. Полностью мокрая рубашка, галстук и штаны. Если всё это снять с и без этого потрёпанного жизнью тела, то Яги окажется только в домашних боксёрах и длинной футболке, которую Айзава предложил и сказал что купил в какой-то командировке, хоть та и была ему большая. Яги невольно прижимает вещь к себе буквально на миг, прежде чем успеть одеться до стука в дверь. Он выглядывает в коридор, но не находит кого ожидает увидеть.
Лишь кошка играется с серым клубком под дверью, бегая из стороны в сторону, наверное она нечаянно и толкнула вход в ванную, а мужчина принял это за стучание. Фую падает подножками тёмной тумбочки, игриво махая хвостом и перекатывая шарик между лапами. Яги подходит ближе с намерением погладить светлую шёрстку, но замирает. Две белые фоторамки стоят одиноко на единственной тумбочке в коридоре. Две фотографии с выпуска, слегка пожелтевшие хотя и не теряли своего глянца. Сколько же лет прошло. Точно больше десяти.
Общая фотография двух выпускных классов с классными руководителями на фоне здания Юэй: Учитель стоит где-то поодаль, пока Хизаши обнял Тошинори и Айзаву за плечи, а Немури пытается подставить рожки кому-то из них с заднего ряда, выглядывая среди других одноклассников. И второй снимок: вся четвёрка взялась за руки, подпрыгнув в воздухе. Удачный кадр. Особенно это заметно по еле-заметной улыбке Шоты.
Яги дотрагивается рукой до второй фоторамки, поднимая и приближая к себе, чтобы получше разглядеть фото и дату на нём. На пол летит одинокий листок, который буквально подхватывается мужчиной в нескольких сантиметрах от пола. Ох… Ещё более старое фото, уже не сохранившее свой первозданный вид из-за ненахождения под стеклом и потрёпанного вида. Фото было разорвано пополам, но и аккуратно склеено, будто над реставрацией работал мастер. Светлая картинка сделанная Ямадой во время зимней школьной поездки, которую блондин чуть было не упустил из-за тренировок. Шота кое-как успел повернуться для удачного дубля, пока Тошинори уже улыбался для камеры с раскрытым чемоданом в руках.
Всемогущий отдаётся приятным воспоминаниям, когда они действительно были счастливы, и вовсе не замечает подошедшего и смотрящего на него героя. Брюнет вздыхает, аккуратно забирает из расслабленных пальцев фото и откладывает на стол. Яги почти сразу же поднимается, ощущая как кошка трётся между его ног.
— Чай стынет, — говорит Айзава пока изучает взглядом вид Яги, подмечая про себя, что ему нравиться такой вид бывшего Символа Мира.
— Тогда идём же, — будь бодрее говорит блондин, аккуратно поставив рамку на тумбочку. Кошка побежала вперёд, будто подзывая, держа в зубах серый клубок и посматривая голубыми глазами на двух мужчин.
После выпитых кружек чая и кофе и небольшого разговора о школе, они медленно переместились в однообразный зал за просмотр телевизора в надежде найти какой-нибудь фильм, среди которых Яги был знатоком. Шота, который отошёл за клетчатым пледом и отбросил вещь на уголок дивана, неожиданно садиться между коленями мужчины, без стыда умастиваясь поудобней и нервно перещёлкивая новостные каналы одним за другим. Блондин вздрагивает от неожиданности, но расслабляется через пару мгновений и смелеет. Тошинори медленно запускает пальцы в тёмные волны волос, мягко разделяя пряди и прочёсывая запутавшиеся участки. Это успокаивает каждого из них. Блондин высказывает всё, что произошло с весны третьего курса академии и до получения роковой раны от Все за Одного под шум какого-то боевика, на который никто не обращает внимания. Шота молчит, внимая каждому слову и прокручивая отдельные детали повторно в голова, а потом резко поворачивается лицом к говорящему.
Седлает голые бёдра блондина, кладёт руки на оголённую шею и накрывает губы своими. Яги удивляется, но сразу же перехватывает инициативу и целуя более напористей, глубже. Приятная тяжесть в животе усиливалась, крутилась, превращаясь в комок чего-то более значимого. Широкие ладони легли на тонкую талию Шоты, мучительно долго расстёгивая тёмные пуговицы на рубашке, проскальзывая огрубевшими подушечками пальцев под ткань и лаская бархатистую кожу упругого живота. Тонкие пальцы Айзавы зарылись в светлую копну волос, мучительно сладко оттягивая и придавая танцу языков больше красок.
Приятная ласка рук на теле отдавала электрическим разрядом в голову, несколько раз подряд, из-за чего мужчина готов был отключить мозг и поддаться наслаждению. Хотя он и так уже отдан чему-то неправильному и грязному. Губы терзали друг друга, прикусывали кожу и языки, громко и стыдно причмокивали, а так же тихо постанывая в чужие губы между вдохами. Брюнет невольно разорвал поцелуй, отстраняя корпус назад, пытаясь снять чёртову рубашку, но тело неожиданно изогнулось дугой, а с рта слетел тихий стон. Губы Тошинори прижались к чужой открытой груди, кусая зубами кожу и приходя языком по новой ранке, зацеловывая ближние участки. Оставляя алые засосы на бледной коже, которые после расцветут синими и фиолетовыми оттенками. Лёгкая грубость возбуждала, заставляла искры в воздухе полыхать, а звёзды плясать перед глазами.
Прикусив нежную кожу рядом с ключицей, Яги отстранился смотря на истерзанное тело Шоты как на произведение искусства, даже на миг забыв все чувства. Только зрение осталось, а взгляд приковал к запятнанной коже, словно он был заворожённый.
Сквозь окутанной пеленой разум, Айзава медленно стянул с себя рубашку, откидывая ненужную тряпку куда-то в сторону. Рука скользнула под белую футболку по торсу, аккуратно, не задевая рану.
— У тебя был секс в этой форме с кем-нибудь? — спросил он, ёрзая бёдрами по чужим. Тайный, затуманенный плёнкой возбуждения взгляд притягивал Яги, заставляя невольно сравнить возлюбленного с суккубом. Вместо ответа лишь отрицательно покачивает головой, тяжело дыша.
— Тогда… — брюнет опускается ниже, рукой задирая ткань футболки на сколько получается. — можно?
— Не стоит думать, что моё тело — это хрупкий фарфор. — отвечает он, но видит выжидание точного ответа на заданный вопрос в тёмных глазах. Безумно красивых.
Голова сама собой кивает, и сразу же откидывается назад от приятных ощущений, позволяя светлым прядям спадать. Айзава целует осторожно ненавистный бывшим Символом Мира шрам, аккуратно по краям и с безумной нежностью в самой болезненной точке. От таких ласк Яги томно дышит, ощущая лёгкую боль вперемешку с наслаждением, одной ладонью вцепляясь ногтями в ткань широкого дивана, пока вторая скользит по красивой спине. Кожа под пальцами бархатистая, почти никогда не видевшая солнечных лучей из-за привычной брюнету одежды. Когда у Яги вся истерзанная невидимыми ранами и шрамами, хоть они и незаметны как самая роковая рана в биографии Всемогущего, но брюнету почему-то нравиться именно она.
Язык скользит вверх, целуя мышцы и кусая кожу где Тошинори не больно. Шота похож на кота, ластится только когда ему хочется и сам подставляется иногда под ласки только для одного определённого человека. Он целует и кусает тонкую шею, оставляя пару явно заметных засосов, которых обычной рубашкой не скроешь никак. Блондин поддаётся вперёд, вновь целуя с большим напором и грубостью, но сразу же мягко проводит языком по зубному ряду героя.
Айзава наклоняется назад, прикрывая глаза и закрадываясь рукой под ткань чужих боксёров. Мягкие движения рукой поглаживают нежную кожу нижней части живота, спускаясь ниже и томно проводя пальцами по твёрдому стволу. Вверх и вниз, отрывистыми движениями, мягко поглаживая головку большим пальцем. Яги чуть рычит в поцелуй, закусывая и оттягивая чужую губу. Широкие ладони оказываются на поясните теневого героя, стремительно спускаясь вниз, скользнуть под резинку штанов и ткань нижнего белья, мягко сжимая упругие ягодицы.
— Тошино… Арх! — пытаться сказать что-то темноглазый, но стонет громко в губы напротив. Он не перестаёт поглаживать стоящий колом член блондина, лаская пальцами, а заодно прогибается в спине из-за чертовски приятных ощущений, замечая учащение своего пульса.
— Шота, — томно выдыхает на ухо Всемогущий, ощущая как тело в его руках покрывается мурашками. — где у тебя в квартире банка с лубрикантом? — мягко шепчет, обдавая горячим воздухом кожу у виска.
— Давай без него. — слегка грубо говорит Айзава, делая движения рукой более резкими и настойчивыми, провел по уретре, растирает выступившие капли по основанию.
— Я не хочу причинить тебе боль, — говорит Яги тихо на ушко, слышно как улыбается при разговоре, — пожалуйста, Шота.
Он сдаётся, громко и тяжело выдыхая. Брюнет рассчитывает несколько секунд что-то, перед тем как резко и неожиданно прогнуться в спине назад, а Яги остаётся только поддерживать рукой спину возлюбленного. Дивясь в голове, как с первого взгляда вечно сонный и недовольный миром человек может оказаться сексуальным мужчиной с таким пластичным телом. Шота открывает рукой ящик журнального столика, возиться пару секунд перед тем как найти нужный чёрный тюбик среди многих ненужных бумажек и коробок. Чёрт знает, когда этот тюбик был куплен, но срок годности вроде бы ещё хороший. Из тонких пальцев забирают вещицу, а свободной рукой помогают стягивать вещи.
Сотриголова стягивает с ног лишнюю ткань, представляясь абсолютно обнажённым перед Яги, который застыл на мгновение, рассматривая столь красивое тело, освещённое недолгим светом луны. Он вновь седлает бёдра блондина, стремясь податься вперёд чтобы впиться в сладкие губы, но в следующий миг оказывается поваленным на диван и сразу же чувствует приятную дрожь по всём теле в предвкушении приятной истомы. Шота невольно прижимает ногами таз блондина ближе, пока последний медленно выдавливает лубрикант на ладонь, а после не быстро водит пальцем по дрожащему колечку мышц. Пальцы проникают внутрь мучительно медленно, растягивая и подготавливая, пока брюнет находится в горько-сладостном ожидании.
— Можешь уже… Ах! — Айзава громко простонал, вытягивая спину в дугу и дрожа всем телом от приятного чувства, что пальцы ног сжимаются, а перед глазами черти заплясали. Яги накрывает губы своими, сплетая языки в поцелуе, надавливая пальцами на нащупанную простату.
Брюнет цепляется пальцами в ткань дивана, опрокидывая голову и подставляя шею для поцелуев. Приятный ком внизу живота всё сильнее и сильнее, особенно ощутимо это когда широкая ладонь легла на сочащийся смазкой член, и начиная двигать вверх-вниз. Словно взлёты и падения. Шота морщиться, когда ощущает неприятную боль снизу, но с первым же толчком Яги это проходит. Серые глаза подмечают, как ткань чужих боксёров упала на пол с дивана. Тошинори целует открытую шею, набирая темп всё быстрее и быстрее двигаясь бедрами, рукой синхронно двигая. Ноги брюнета прижимает тело ближе и сильнее, обнимая руками шею Всемогущего и соединяясь с ним в танце языков.
Быстрый темп. Яги вбивается в тело слишком быстро, заставляя нижнего биться в чёртовых конвульсиях. Широкие ладони приподняли отточенные бёдра, а делая следующие толчки в головах мужчин одновременно заплясали яркие вспышки. Яркие вспышки перед глазами и лишь приятные нашёптывания друг другу на ушко слов, значение которых мозгом не воспринимаются. Айзава царапает широкую спину ногтями, скользя вниз и оставляя такие же рубцы, целует шею и кусает слишком острые ключицы. До безумства приятные ощущения. Глаза цвета светлого неба внимательно смотрят в ночное небо напротив, в котором горят страстным пламенем звёзды. Приятная истома накатила одновременно, расслабляя и заставляя повиснуть на чужой шее Шоту, а Тошинори обнять подрагивающее тело и опуститься на диван.
Рассудок возвращается в голову этих двух, но он не заставит подняться их с дивана и принять душ. Бьющееся между рёбрами сердце подсказывает что делать. Всемогущий медленно выходит с тела, дотягивается рукой до пледа и накрывает два оголённых тела. Длинноволосый подползает ближе, обнимает руками длинное тело и прижимается грудью к груди. Яги проводит ладонью по тёмный волосам, медленно отдаваясь в объятия любимого человека и царству Морфея.
Шота предугадывал, что ещё будет много незабываемых ночей, которые не будут хуже этой. Он засыпает сразу же впервые за долгое время, и впервые за всю жизнь без кошмаров.
*** *** ***
Всемогущий разворачивает мужчину к себе лицом, обнимая крепче и пригибаясь, дабы поудобнее уткнуться подбородком в тощие плечи. Тихий смешок вырывается сам собой, пока выпитая кружка кофе отстраняется на кухонную тумбочку дабы освободить руки. Шота обнимает как может, не так тепло и открыто как многие герои своих фанатов, но зато намного крепче и сильнее, оттягивая бедную футболку на исхудавшем теле. А Тошинори находится чуть-ли не на крайней стадии эйфории от таких редких нежностей своего любовника. Он ценит каждое незначительное движение и ласку, такую редкую и нетипичную для длинноволосого.
Тонкие пальцы аккуратно проводят по щетине и щекам, а Шота закрывает глаза, поддаваясь моменту. Пальцы останавливаются на потрескавшихся губах, мягко и с теплом проводят по ним, продолжая свой путь дальше и останавливаются… Глубокий шрам под правым глазом — словно раскалённый нож проводят и так по разбитой душе. Тошинори чувствует груз ответственности, который с каждым мигов становится всё больше и больше, будто воздушный шарик надувается.
— Я никогда себе этого не прощу, — прикусив свои губы до кровяных подтёков молвит бывший Символ Мира, карая свою ошибку бесконечным угрызением совести. Чёрные, как самая таинственная ночь, глаза медленно приоткрываются с явным недовольством смотря на взбаламученное и темнеющее море в глазах напротив. — Если бы я…
— Хватит, — грубо и со хрипотой в голосе выдаёт Сотриголова, хватая чужие руки в запястьях и крепко сжимая те. — Уже говорили, мы проходим через всё это вместе. Ты не один, Тоши. Хватит взваливать всё на свои плечи даже после ухода в отставку.
Слова Шоты грубые, даже злость прослеживается между строчками, но они как чудо-средство воздействуют на поломанную душу героя. Словно тонкая и острая игла проколола толстый слой воздушного шарика, заставляя ошмётки разлетятся в разные стороны света, чтобы те больше никогда не соединились. Волны в чужих глазах успокаиваются, вместо шторма предвещая штиль. Губы Яги вновь приподнялись, показывая вымученную, но искреннюю и успокаивающую улыбку самому дорогому человеку.
— Не всегда нужно улыбаться и выдавливать улыбку из себя, чтобы быть сильным. — говорит он, отворачиваясь, продолжая подготавливать специальный завтрак, который выписал врач-диетолог для желудка Яги. Не сказать что он был спец в готовке, но за продолжительное время совместной жизни уже научился и делал достаточно сносно. Это было заметно с того момента, когда Всемогущий перестал выдавливать из себя улыбку за едой.
— Ты прав, Шота. — Тошинори вновь обнимает со спины нежно — нежно, а Айзаве приходится взять самообладание в руки и продолжить резать овощи. — Сколько сейчас времени?
— Скоро одиннадцать. — отвечает Айзава, пытается отключить внутренне кричащего трудоголика, у которого пошло всё не по плану и он «проспал» час. Хоть это и был выходной.
— Хм… когда мы должны приехать к Эри? — вновь вопрос.
— К двум.
— Тогда… может… — Яги запускает руку под серую футболку, проходя пальцами по рельефу живота Сотриголовы, а у последнего мурашки по телу забегали в туже секунду. Мягкий поцелуй в шею.
— Не увлекайся, Тоши, — вздрагивает, когда ладонь скользит выше. — Нужно учесть время на дорогу в больницу к Эри, и до школы довезти проверенные работы и заполненные документы.
— Потом завезём. — тёплое дыхание на ухо.
— У меня до сих пор таз болит от позавчерашней ночи. — говорит Шота, отрезав все возможные варианты для блондина. Он поворачивается на девяносто градусов, мимолётно целует покусанные губы Всемогущего, а после ставит тарелку с едой на стол и сразу же стремиться к подошедшей Фую, насыпая той в миску любимый корм.
Яги улыбается, смотря на такую привычную и обыденную картину, от который почему-то всё равно сердце замирает. Мужчина провожает взглядом удаляющуюся фигуру брюнета в другую комнату, прежде чем приступить к трапезе.
Они приезжают уже в знакомое место — больницу — точно вовремя, а мельтешившая перед входом девочка со светлыми волосами вызывает улыбку у двух совершенно взрослых и серьезных мужчин. Ну, а что ещё поделать, если Эри стала им уже как родная дочка. Тошинори слегка опускается, дабы поймать летящего к нему комочка света и детской радости, подхватывая под руки ребёнка, кружа в весёлом хороводе в воздухе, слыша её редкий лучезарный смех. Айзава подходит к ним, мягко и с нежностью поглаживая красноглазую по волосам. Эри улыбается и ему, начиная рассказывать что-то о своих новых открытиях в новом этапе жизни. Они втроём проходят в её палату, не обращая внимания на персонал, который уже привык к ним.
Эри неожиданно останавливается, но сразу же подбегает к своей кровати и откидывает разноцветные карандаши в сторону, доставая из-под них небольшой клочок бумаги и смущающе протягивает мужчинам. Всемогущий невольно кашлянул от удивление в кулак, скрывая кровь от детских глаз, а Шота смотрит и рассматривает небольшие детали рисунка, на котором девочка изобразила их втроём в одном большом доме из многих детских мечтаний.
— Яги-сан, Айзава-сан… почему вы не носите свои свадебные кольца? — неожиданно спрашивает она, но продолжает, пока Айзава не успел ответить, а Яги откашливается. — Я в телевизоре видела, как любящее друг друга люди женятся! Только… кто из вас был в платье?..
Тошинори стирает кровь с ладони белой салфеткой и смеётся громко-громко и задорно, а Айзава подхватывает. Эри смотрит на них как на умалишённых, но спустя полминуты сама посмеивается и улыбается робко. Шота подхватывает девочку на руки, когда они все вместе успокаиваются, прижимает к себе, пока Яги приобнимает брюнета за плечи. Они в голове прокручивают одну единственную мысль. Пожалуйста, Господь, если ты существуешь в этом прогнившем мире. Не забирай их друг у друга. Пускай эта идиллия продлиться чуть дольше, чем они предугадывают.
Пока в самый трудный час кто-то из них не уйдёт с этого мира навсегда.