- Бруно… Бруно… - стонал во сне Джорно, беспокойно ворочаясь в постели.
Спустя какое-то время дверь в комнату Джованны распахнулась, впуская внутрь желтый квадрат коридорного света. Лицо юноши было искривлено то ли в страданиях, то ли в глубокой концентрации.
- Джорно? – раздался в комнате голос Буччеллати. Слова прозвучали не слишком громко, уверенно, с привычной ноткой заботы, которую обычные мафиози наверняка бы посчитали излишней в такой ситуации.
Джорно замер, раскрыв глаза в удивлении, затем зажмурился, пытаясь привыкнуть к резкому свету. Буччеллати, увидев его поднятую к глазам руку, сразу понял его и аккуратно закрыл за собой дверь. Комната снова погрузилась во тьму, но ненадолго. Джорно потянулся к прикроватной лампе, и в следующий момент его и приближающегося к кровати капо осветил мягкий теплый свет. На Буччеллати не было его пиджака, лишь кружевной топ, который Джорно видел мельком в их самую первую встречу. Как же быстро их отношения успели поменяться с того момента.
- Ты звал меня в своем сне, - заметил Буччеллати, присаживаясь на край кровати рядом с Джорно. – По имени.
- Это…
Джованна потер глаза, разыгрывая сонливость. Надо было поскорее придумать отмазку, желательно поубедительнее, но из уст вышло только неуверенное:
- Почему ты в таком виде…
Буччеллати взглянул на себя.
- Я подумал на нас снова напали, - он вздохнул. – Не было времени принаряжаться. Почему…?
«Почему тебя это волнует?» - додумал очевидный вопрос Джорно. Действительно, какая ему разница, в чем был Бруно. Нет, Буччеллати.
- Точно, - быстро проговорил Джорно, понимая, что начинает терять свою цепкость. – Просто плохой сон, наверное. Я что-нибудь еще сказал?
Он встретился с серьезным взглядом Буччеллати. Тот будто бы пытался разгадать что-то, внимательно вглядываясь из-под нахмуренных бровей в глаза Джорно.
- А должен был?
Они уставились друг на друга. Вопрос был с двойным дном. Джорно почувствовал себя загнанным в угол, приколотым булавкой к полотну, словно бабочка на демонстрации редкой коллекции.
- Нет, я… Я… Просто любопытно самому.
Бруно вздохнул.
- Раз уж я уже здесь, давай поговорим, - он похлопал по месту рядом с собой. – Сядь поближе.
Джорно снова замер, пойманный врасплох.
- Н-не могу.
- Что?
- Я не могу сейчас, Буччеллати. Чтобы встать, мне придется скинуть одеяло…
«Черт», - подумал Джованна, - «теперь он точно догадается…»
Но вместо отвращения на лице Бруно появилась понимающая полуулыбка. Он взглянул на раскрытое нараспашку окно. Заходивший внутрь ветер был совсем слабый и еле колыхал прозрачные гардины.
- Я понял. В этом доме на удивление душно.
- Да.
Догадка Буччеллати была в пору невинной и вполне логичной, что безмерно облегчило долю Джорно. На самом деле Джованна не стеснялся своей наготы. Его беспокоило только то, что после увиденного сна возбужденное тело все еще не успело остыть, и он активно пытался скрыть это под тоненьким укрывалом.
Или может Бруно уже заметил? И просто из собственной доброты не стал ставить Джорно в неловкое положение?
- Ну так вот… - начал Буччеллати. – Я заметил, что в последнее время ты на меня часто странно смотришь.
- Странно?!
- И подолгу. Если у нас с тобой все еще остались какие-то недомолвки, говори, Джорно. Я больше не держу на тебя вражды и хотел бы быть уверен, что ты тоже не таишь какую-то обиду.
- Нет, Буччеллати! – Джорно напрягся, удивленный неожиданным выводам. – Я совсем на тебя не зол!
Этот ответ вызвал разочарованный вздох Бруно, что еще сильнее поразило Джорно.
- Что ж, значит дела обстоят еще хуже.
После неопределенного молчания, Джорно прервал напряженную тишину:
- Буччеллати?
- Я тебе нравлюсь?
- Что?!
- В романтическом плане. Ты ведешь себя очень странно… из-за этого?
Джорно замялся, не зная, что ответить. Соврать? Или довериться ему? А что, если после этого, Буччеллати потеряет к нему уважение, и это подорвет все его шансы на достижение мечты? Решать стоило быстро. Но было слишком поздно.
Молчание – самый красноречивый ответ. Особенно если это молчание сопровождалось нескончаемой суетой глаз и беспокойным ерзаньем.
- Джорно… - Буччеллати протянул его имя с толикой симпатии и сострадания. Сдавшись звукам бархатного голоса, Джованна поднял глаза и увидел, что Бруно улыбался ему. – Бедный…
- Это пустяки, Буччеллати, - Джорно замотал головой. – Клянусь, это ничего не значит, и ничего не меняет…
Хотя в душе он надеялся, что значит. Что это будет значить что-то для Бруно, потому что, быть может, тот чувствовал что-то в ответ? Что это все-таки что-то меняло?
- Лучше если так, - ответил ему грустный голос, в конец разрушая любые заблуждения. – Видишь ли, нет ничего ценнее отношений между капо и его подопечными. Привязанность — это хорошо, но вот любовь… Всегда приводит к излишним неприятностям.
Джорно молчал, осмысляя эти слова. Не то, чтобы он уже не догадывался об этом. Просто когда дело доходило до такого, он оставался пятнадцатилетним мальчиком, у которого не было ни малейшего понятия, как справиться с незваными чувствами.
- Это значительно осложняет жизнь и влияет на динамику всей банды, чего я не могу допустить.
- Я понял тебя. Прости, Буччеллати.
- За что ты извиняешься?
- Мне следовало быть строже к себе. Я как дурак позволил этим чувствам расти, надеясь, что это может обернуться взаимностью.
Бруно замолчал, будто он с осторожностью обдумывал свои следующие слова. Джорно зацепился за многообещающую паузу и выпрямился.
- Что? – спросил он. – Это взаимно?
В ответ тишина.
- Буччеллати?
- Не важно взаимно это или нет, нам нельзя быть вместе, Джорно. Я твой начальник.
Джорно начал ощущать злобу. Если так решил только Бруно, его еще можно было отговорить.
- А после всего этого, когда больше не будет никаких начальников? Когда ты станешь на место Босса, я могу стать равным тебе.
Сердце Джованны забилось быстрее при мысли о перерожденной мафии и новом режиме, где у верха стояли бы они вдвоем. Между ними не было бы этой жалкой субординации, которой Бруно продолжал защищать свое решение.
- Джорно, - тон его голоса стал настойчивее, словно он предупреждал Джованну не гнуть свою линию. - Я так решил. Помнишь нашу цель? Твою мечту? Она сейчас важнее всего.
Джорно не смог возразить этому. Да, Буччеллати был прав. Но от этого не легче было наблюдать как разговор между ними подходить к логическому концу, а Бруно поднимается на ноги, чтобы попрощаться.
- Спи, нужно набираться сил.
Он наклонился к Джорно и поцеловал его в золотистые волосы. Бруно уже чуть не ушел в свою спальню, но Джорно схватил его руку, прося:
- Побудь со мной еще немного. Я не смогу уснуть.
Буччеллати удивленно посмотрел на Джорно, но потом с пониманием сел обратно.
- Ты как раз напомнил мне об одной истории, которую я слышал в детстве. Хочешь, могу рассказать, как сказку на ночь?
Джорно подумал немного, затем кивнул, отодвигаясь к дальнему краю кровати. Бруно сел поверх постели и оперся спиной к изголовью кровати.
- Я услышал эту сказку где-то в 10 лет, так что возможно забыл какие-то детали, - сказал Буччеллати, скрещивая ноги и укладывая ладони вместе. – Жил как-то на свете один парень. Его звали Гуалтьеро. Ему каждый день снились кошмары и в один день, когда он устал, он решил спросить у своего дяди как же избавиться от них. Его дядя был начитанным человеком, и он сказал Гуалтьеро вырвать три ветки растения… папоротника. Одну ветку бросить в реку, другую сжечь в огне, а третью положить под подушку.
Джорно слушал внимательно, стараясь забыться в рассказе и не думать о жжении в горле, что появилось после попыток предотвратить слезы. Он понимал, что эта ночь станет последним разом, когда Бруно так тепло разговаривает с ним, когда между ними еще нет неловкого напряжения. Каждый момент был дорог, и Джорно не хотел ничего упустить.
- И самое главное – когда во сне случиться что-то страшное, надо сказать: «Все, что я вижу, я вижу во сне… - Бруно остановился, припоминая слова. После недолгой паузы он приятно хмыкнул и продолжил: - но ты наяву, приходи же ко мне».
Джорно повторил в мыслях эти слова.
- В ту ночь Гуалтьеро приснилось, что он попал на бал. Все люди расступились перед ним и его привели к палачу, который держал золотой меч, с драгоценными камнями. Палач замахнулся мечом, но, прежде чем он смог нанести удар, Гуалтьеро произнес волшебную фразу и в следующий миг очнулся в своей кровати. Когда он проснулся, то увидел, что рядом с ним лежит тот самый меч. Он, конечно, удивился этому.
«На следующую ночь ему приснилось, что он бежит по полю, а за ним скачет всадник с копьем, явно желавший убить его. Гуалтьеро вспомнил про наставления дяди, обернулся и, посмотрев на коня, который, кстати, был очень красивый и сильный, снова произнес фразу. На этот раз, когда он проснулся, в его комнате оказался тот самый конь из сна. Живой и настоящий.»
«Зачем мне конь! Зачем мне меч!» - начал возмущаться Гуалтьеро. Ему не нужны были дорогие вещи, он только хотел избавиться от кошмаров. Он решил в третий раз попробовать наставления своего дяди, в надежде, что в этот раз все пройдет успешно. На следующую ночь ему снова приснился кошмар.»
«В этом сне он бродил по пещере. Вдруг стены пещеры проломились и из них стали сыпаться драгоценности и золото. Их было так много, что Гуалтьеро стал тонуть в них и задыхаться. Он снова произнес волшебную фразу и проснулся. Едва он открыл глаза, как его ослепил свет всех драгоценностей, что оказались в его комнате. Тогда Гуалтьеро совсем разозлился. Все, что он хотел, было избавиться от кошмаров.»
«Неожиданно к нему в дом явился старик, который сказал ему, что Король Сновидений желает вернуть себе меч, коня и драгоценности. Гуалтьеро согласился вернуть их при условии, что Король перестанет посылать ему кошмары. Также он пообещал Королю, что он перестанет пользоваться волшебной фразой и никогда не украдет у него больше. Сделка состоялась и Гуалтьеро три года прожил без кошмаров.»
«И вот в одну ночь ему приснилось, как он встречает в лесу девушку. Она была красивая, добрая, как и подобает девушкам из снов. И Гуалтьеро признался ей, что не хочет, чтобы этот сон кончался, чтобы солнце не восходило еще часок и он мог провести с ней больше времени. На что девушка ответила: «просто скажи волшебную фразу, и я останусь с тобой навсегда». Парень сначала отказывал ей: «я пообещал больше не красть вещи у Короля Сновидений!», а она привела аргумент, что она не вещь, а живой человек.»
Бруно замолчал, переводя дыхание. Джорно был готов вот-вот провалиться в сон, но когда сквозь пелену дремоты заметил, что Буччеллати прервал рассказ, он пробудился:
- А что дальше?
Профиль Бруно был неподвижен и направлен вниз. Из того, что Джорно мог разглядеть в тени, на его лице играла небольшая улыбка.
- Просто думаю над концовкой. Она же не была настоящим человеком, а просто оболочкой. У нее не было прошлого...
- Но он ее все-таки вытащил в настоящий мир?
- Да. Он сказал ту самую фразу, и на следующее утро она лежала рядом с ним.
- Хм, - Джорно уронил голову на подушку и прикрыл глаза.
- Король, узнав про это, перестал посылать сны Гуалтьеро. Но тот был счастлив, потому что у него было все, что он хотел.
Бруно задумался, затем резко взяв воздух в легкие, заговорил:
- Джорно, я понимаю твою печаль. И эта сказка ничем не помогла, я только сейчас это осознал. Ведь в ней учат тому, что любовь, любимый человек — это самое важное богатство, которого ты только можешь желать. Но это просто детский рассказ, и я не хочу, чтобы ты прочитал в этом что-то большее чем просто…
Размышления Бруно были прерваны сопением Джорно. Буччеллати не без умиления посмотрел на мирно спящего подростка.
- Просто сказку, - докончил он мысль. Он поколебался, прежде чем встать с кровати, но в итоге решил больше не беспокоить Джорно своим по-матерински сентиментальным прощанием. – Спокойной ночи, Джорно.
С этими словами он осторожно встал со скрипучей кровати, аккуратно вышел из комнаты и направился в свою спальню.
Джорно проснулся поздно, по естественным причинам. За окном уже напекало полуденное солнце, птицы заливались в веселой песне. С первого этажа, где находилась кухня, доносились шумы приготовления и аромат жареной яичницы. Джорно спустился вниз и поочередно поприветствовал всех, кто был в комнате. Фуго стоял у плиты со сковородкой, пока Наранча решал задачи по математике, которые Паннакотта набросал в попытках утихомирить своего ученика. Иначе тот в порыве дурачеств разбил бы что-нибудь в доме, сдавая местоположение банды.
Аббаккио и Миста сидели за столом, каждый занимался привычным для него делом. И Триш, на удивление, тоже была на кухне. Перед ней стоял кувшин со льдом и разделочная доска с лимонами. Вопрос сам напросился на язык Джорно:
- А где Буччеллати?
- Еще не проснулся, - ответил Миста. – Я уже проверял его, спит себе, бормочет какие-то заклинания.
Наранча резко выпрямился. Глаза широко распахнуты.
- Что за заклинания?!
- Да не знаю я! – Миста махнул рукой. – Че-то про «во сне…», че-то «приходи ко мне». Ерунда какая-то, говорю.
Джорно сразу вспомнил прошлую ночь, но подавил нахлынувшие эмоции, дабы не вызвать подозрения банды.
- Я бы разбудил его, но подумал: пока мы ждем нового приказа можно и выспаться, пожалуй, - Миста зевнул. – После завтрака тоже пойду еще поваляюсь.
«Интересно, что снится Буччеллати», - подумал Джорно. – «Или кто.» Он почувствовал прилив оптимизма. Он не был готов просто сдаться. Не теперь. Не после того, как Бруно помедлил ответить на простой вопрос.