Ему здесь не место.
Юнги сидит на диванчике в более спокойном углу клуба, однако даже тут резкие басы бьют прямо по вискам, и клубы противного дыма невольно забираются в лёгкие с каждым вздохом. Душно так, что одежда прилипает к телу, и не помогает даже расслабленный галстук и расстёгнутый пиджак. Воняет людьми, потом, алкоголем, смешанными духами, и от этого укачивает и тянет блевануть.
Ему бы просто уйти отсюда — такие места никогда не были его зоной комфорта, однако в гуще толпы танцует Тэхён, и ради возможности увидеть его после долгой разлуки Юнги и не такое стерпит. Он вообще много чего терпит от младшего, только вот смысл? Тому явно не было скучно во время его отъезда.
— Подойдёшь? — голос на ухо заставляет вздрогнуть.
Мин и забыл, что Хосок рядом сидит, спокойно попивает свой виски и постукивает пальцем по подлокотнику кожаного дивана — сама безмятежность. Юнги даже завидно — внешне по нему хоть и не скажешь, что его что-то беспокоит, но внутри от картины перед ним больно скребёт когтями. И вроде бы он и не удивлён, но каждый раз поражается, как может быть так — прямо в сердце, беспощадно в самую цель, когда морально готовишь себя к очередной выходке.
Но Ким Тэхён выбивает воздух, заставляет забыть обо всём, даже о собственной гордости — Юнги махнул ей ручкой ещё в самом начале, когда тот согласился на свидание, в лоб заявив, что это только потому, что ему скучно, а парня, с которым он собирался пойти изначально, позорно уволили. А Ким Тэхён не встречается с неудачниками.
До сих пор непонятно, отчего Мин раз за разом позволяет вытирать о себя ноги, ещё и благодаря юношу за то, что откликнулся на просьбу встретиться. Тэхён своим присутствием будто благословляет, и даже когда точно знаешь, что ты просто запасной вариант: даже не третий, не пятый, а, может, десятый — всё равно в душе радуешься, что он просто пришёл.
Он влюбился, как дурак последний — в изящные пальцы, увитые многочисленными украшениями, в тонкие губы, которые чаще всего изогнуты в презрительной усмешке, во внимательный взгляд, цепко оценивающий любую обстановку. В запах тела и волос, в глубокий баритон, который слышит очень редко. Влюбился в те крохи внимания, что дарит ему младший от скуки ради. А когда Тэхён редко, но целует его в губы, без чувств даже, без эмоций каких-либо — просто прикасается сухими губами к его, и сердце Юнги сбивается с ритма, вздох застревает посреди глотки, и он сжимает руки в кулаки, сдерживаясь, чтобы не обнять парня. Хотя так хочется просто провести ладонью по спине, взять за руку, поиграть с пальцами, но нельзя. Оттолкнёт лишь этим, знаем — проходили. Ким не любит прикосновения.
Хотя не так. Он не любит прикосновения Юнги. Потому что сейчас ему, кажется, вполне комфортно — какой-то паренёк сжимает его ладони поверх своего живота и откидывает голову на плечо стоящего позади Кима. Даже с этого угла можно, кажется, услышать прерывистый вздох незнакомца, мокрый поцелуй Тэхёна тому в шею и следующий за этим укус в чувствительное местечко.
— По-моему, ему и так хорошо, — отвечает Юнги, наконец, отворачиваясь и переводя взгляд на свой полупустой стакан воды.
Его руки подрагивают, и он быстро ставит прибор на столик, боясь, что разобьёт ненароком, а с деньгами у него и так туго сейчас. Именно поэтому он и согласился на переезд в Фукуоку — шаг рисковый, но если всё сложится так, как он рассчитывает — что-то может и выйти. И если ещё год назад он бы даже не раздумывая стал упаковывать вещи и мчаться в новый город, то теперь мысль о том, что он оставляет тут кого-то очень важного для него, сковывает грудную клетку и не даёт уехать с лёгким сердцем.
Смешно, на самом деле. Тэхёну наверняка до лампочки, куда он там направляется — хорошо, если вообще помнит, как он выглядит. Они в последний раз виделись три недели назад, и то умудрились поругаться и расстаться на не самой приятной ноте — Юнги много чего наговорил в порыве злости, отчаяния и чувства несправедливости. Ким же не был впечатлён, выслушал всю истерику старшего спокойно и даже бровью не повёл. «Раз я такая мразь, чего прицепился?» — бросил он ему напоследок и вышел из квартиры, тихо прикрыв за собой двери. Никакого отклика — ледяное равнодушие. Юнги тогда перебил чуть ли не всю посуду, мечтая, чтобы с таким же рвением он мог дать по ненавистно-любимому лицу.
Но нет. Он никогда не сможет и волоска на его голове потревожить.
— Он хоть в курсе, что тебя перенаправили? — продолжает спрашивать Хосок, которому остаётся только сочувствовать другу, который умудрился так вляпаться.
Когда Юнги только-только представил Тэхёна Хосоку, а это случилось где-то на пятый месяц их, с позволения сказать, «отношений», тот сразу ему не понравился. Слишком он замысловатый, замудрённый для простого во всех смыслах друга. У Юнги ведь сердце нараспашку, эмоции как на ладони — если он хочет что-то сказать, он говорит это прямо, без утайки и какого-то скрытого смысла. А Ким хитрый, увертливый какой-то, говорит туманно, непонятными загадками, и всегда ищет подтекст в любом действии.
Как они вообще познакомились, и как у них могла завязаться «связь» — Хосок никак не мог понять. Они настолько разные, настолько неподходящие друг другу, действительно из разных миров. Если Юнги упорно трудится и добивается всего своими силами, впахивая до седьмого пота, то Тэхён припеваючи живёт, не зная печали — его семья владеет сетью крупнейших отелей по стране, и тот может получить что угодно и кого угодно по щелчку пальцев. Хосок сразу понял, что Юнги для того — не более чем забавная игрушка, которая ходит по пятам и чуть ли не в рот заглядывает, искренне любит не понять за что и терпит многочисленные выебоны.
— Хосок, — устало говорит Мин и переводит тяжёлый взгляд на танцпол, вскоре вновь отворачиваясь. — Наверное, пора его отпустить.
Другу так и хочется съязвить, мол, ну неужели, до тебя дошло, что эти «отношения» были безнадежны и бесперспективны с самого начала. Что они убивали тебя день за днём, изматывали, расшатывали нервные клетки и психику, развивали комплексы, которых ранее просто не было. От его прежнего друга Юнги остался лишь жалкий призрак, улыбку на его лице можно было увидеть очень редко, а прежние глаза-полумесяцы совсем исчезли, сменяясь уставшим взглядом, на дне которого плещут боль и обида от такого отношения к нему.
Хосок крепко хлопает его по плечу и сжимает — безмолвно поддерживает наверняка нелёгкое решение. Но так будет правильно. Отношения — это двусторонний труд и желание обеих сторон. Юнги хочет стараться, Тэхён нет. Юнги любит, Тэхён — нет. Вот и всё.
Мин чувствует себя странно, когда прощается с другом и бесшумно выходит из клуба. Обычно он всегда хотя бы пытается поговорить с Тэхёном, узнать, почему тот продолжает так себя вести, ведь знает же, видит прекрасно, что Юнги по уши в нём. Что дышит, живёт лишь им. И ладно бы так, старший бы уже давно ушёл, не видя никакой взаимности, но ведь Тэхён тоже жесток: когда он чувствует, что Юнги на грани, что вот-вот и действительно уйдёт — становится другим совершенно, будто скидывая маску (или надевая её). Нежно обхватывает ладони, смотрит из-под длинных ресниц будто бы смущённо, льнёт ближе, укладывая голову на плечо и тепло выдыхая.
Если обычному Тэхёну трудно противиться, то такому — невозможно. Он знает, что делать, чтобы его простили, чтобы вообще забыли о том, что когда-то злились или обижались. Обнимает крепко, целует сладко, позволяет овладеть собой, стонет с надрывом, возможно, даже с наслаждением. Но дело в том, что Юнги никогда не знает наверняка, что Ким думает и чувствует на самом деле.
С ним всё — игра. А Мин плохой игрок.
Юнги вызывает такси и едет к себе, впервые без головной боли от криков и разборок с Тэхёном в клубе. И его пугает мысль, что теперь это кажется странным — быть без мигрени, морально не подавленным, не облитым словесным дерьмом с ног до головы. Со младшим такое состояние стало привычным.
Квартира встречает его тишиной, как и всегда. Он кидает ключи и мобильник на полку в коридоре, а сам направляется в спальню — вытаскивает из шкафа свой небольшой чемодан, складывает немногочисленные вещи, не забывая предметы гигиены, и, после некоторых раздумий, всё-таки кидает поверх пару книжек, особо любимых и потёртых то тут, то там. Он уже договорился с риэлтором и Хосоком — завтра квартиру обчистят и выставят на продажу, и больше не будет никакого Мин Юнги из Тэгу, будто его и не существовало никогда.
Вылет у него аж в семь утра — сейчас же только одиннадцать ночи. Однако он не может больше оставаться тут, один, среди пустой квартиры и вороха воспоминаний. Поэтому он тащит чемодан к выходу и берёт мобильный в руки — палец так и застывает над контактом, не в силе нажать на кнопку вызова. Да и зачем? Тэхён никогда не интересовался, чем Юнги вообще занимается, чем зарабатывает на жизнь, так что ему наверняка не будет интересно и то, что он улетает.
Мин подумывает оставить сообщение, что-нибудь в стиле «Я любил люблю тебя, прощай», но потом понимает, что просто драматизирует. Это не конец света, не конец его жизни — он просто отпускает Кима, решает перевернуть страницу, которую давно надо было вырвать с корнем. Просто улетает от токсичного человека и тех невидимых, крепких цепей, что обвили ему горло за прошедший год. Просто оставляет своё кровоточащее, растерзанное на миллиард кусков сердце, что сейчас некрасивыми ошмётками глухо бьётся где-то в груди, напоминая непонятное нечто. Он хмыкает себе под нос и оставляет мобильный, решая умыть лицо перед выходом.
Юнги не слышит, как открывается собственная дверь. Запасной ключ есть только у двух человек, и Хосок уехал из клуба вместе с другом, чтобы успеть забрать жену с корпоративного вечера. Значит, остаётся лишь один вариант. Когда Мин выходит из ванной, то будто налетает на невидимую стену, когда видит в своём коридоре Тэхёна, который нечитаемым взглядом смотрит на чемодан около двери и билет на тумбочке. Тот, заметив Мина, тут же меняет взгляд на свой привычный отрешенно-равнодушный и складывает руки на груди.
— И куда ты собрался? — протягивает лениво, будто даже не хочет задавать этого вопроса.
Юнги усмехается, заправляя рубашку в брюки и застегивая пиджак. Ну вот, опять по новой. Опять разгадывать мотивы младшего и угадывать, в каком он настроении, по интонации. Мин просто устал от этого. Возможно, поначалу и было интересно, азартно, но когда всё ещё понимаешь человека, стоящего перед тобой, ничем не лучше, чем год назад, становится не до смеха. Это как биться с упорством осла в закрытую на семь замков дверь — глупо и безнадёжно.
— Фукуока, мне предложили там работу, — в отличие от Кима Юнги не любит юлить, и говорит прямо, отвечая на поставленный вопрос. — Вылет утром, поэтому, если позволишь, — он выразительно гнёт бровь, как бы побуждая младшего отойти от двери, которую тот закрывает своей фигурой.
— А мне сказать, значит, забыл? Или я такой чести не достоин? — фыркает Тэхён, ещё пока держит лицо.
Юнги глубоко вздыхает, прикрывая глаза и массируя переносицу.
— Тэхён, пожалуйста, — глухо говорит он. — Не выставляй меня крайним. Мы не виделись несколько недель, я написал тебе, что прилетаю сегодня, но ты не посчитал нужным встретиться, предпочитая веселиться с кем-то в клубе. Тебе вообще всё равно, что со мной и как со мной, так какого чёрта я должен тебе говорить о том, что улетаю? — Мин думал, что будет злиться, или как минимум раздражаться, но понимает, что сил банально не осталось. Всё, что он чувствует — это бесконечная усталость от игр младшего.
Тэхён мальчик умный. Тэхён видит всё по лицу, слышит по голосу — Мин не врёт, он серьёзен, и он и правда улетает. Из Тэгу и от него. И не ясно, когда он вернётся, и вернётся ли вообще.
Юнги наверняка думает, что Киму на него наплевать. И нельзя его в этом винить — Тэхён и правда, вёл себя с ним максимально дерьмово: оскорблял, унижал, изменял, угрожал, бил, кусал, царапался, иногда даже имел против его воли. Он всё это делал, он и не отрицает. И не пытается себя оправдать, потому что и сам не понимает, почему рядом со старшим он становится таким.
Юнги ведь влюбился в него с первого взгляда, и смотрел с обожанием, целовал с такой больнючей нежностью, что Ким никак не мог этого вытерпеть. Он устраивал такие истерики, так кричал и топал ногами, что любой нормальный человек уже бы покрутил пальцем у виска и бросил его, такого ненормального, ко всем чертям. Но не Мин. Тот всё терпел, всё принимал, прижимал к себе крепко-крепко и целовал в волосы, уговаривал, что любит его несмотря ни на что.
Но даже у таких, как он, есть предел. И Ким собственноручно подвёл его к этой черте, а теперь понимает, что теряет Юнги. По-настоящему теряет. И это осознание настолько ужасает его, настолько пугает, что он еле удерживает себя на месте, чтобы не свалиться прямо ему под ноги и не начать умолять. Без разницы, о чём — чтобы тот не улетал, чтобы остался с ним, чтобы пересмотрел своё решение, чтобы простил его.
Он не любит Юнги, но без него себя уже не представляет.
— Скажешь что-нибудь? — младший дёргается от хриплого голоса и переводит взгляд на лицо Мина: уставшее, осунувшееся, заёбанное, и понимает, что такое вот состояние — его рук дело.
Тэхёну бы поправить свою треснувшую маску, облить равнодушием и уйти подальше, как он делал всегда, когда Юнги ждал от него хоть какого-нибудь ответа. Но вместо этого он подходит ближе, поддевает большим и указательным пальцами подбородок старшего и заглядывает в глаза. Прямой зрительный контакт — то, что он так редко себе позволяет с Мином, потому что видеть всю ту любовь просто невозможно. И есть большой риск, что старший заметит похожее и на дне его зрачков.
Поцелуй выходит прощальным — оба это понимают. Он солоноватый на вкус, отдающий горечью, несбывшимися надеждами и сожалениями. Тэхён раскрывает языком рот старшего, позволяет себе то, что не позволял весь прошедший год — отдаётся собственным чувствам, прикрывает глаза и целует трепетно, обхватывая руками за шею и прижимаясь ближе. Позволяет приоткрыть завесу в потайной мир собственных эмоций, а там почти такая же пламенная любовь, как и у Юнги в груди горит. Такой поцелуй должен был быть их первым, но оказывается последним.
Старшему на пару сладких секунд кажется, что Тэхён его не отпустит, но тот, коротко мазнув губами по щеке, всё же отпускает и отходит вбок, открывая проход к двери. Снова смотрит куда угодно, только не на него, и прячет руки в карман пиджака.
— Удачи в Фукуоке, — говорит, чувствуя, что большее сказать не в силах — комок подступает к самому горлу, и отвратительное чувство жжения на веках подкрадывается всё ближе.
Юнги думает, что Тэхён ничего к нему не чувствует, и потому так легко отпускает, даже не пытаясь уговорить остаться. Самое смешное, что, если бы он только попросил, старший бы сделал это без промедления — разорвал билет, отменил рейс, позвонил риэлтору, пнул чемодан обратно в шкаф. Но тот не просит.
А на деле Тэхён чувствует к нему слишком много, поэтому и отпускает. Потому что Юнги достоин большего, чем он, потому что тот должен летать свободной птицей, а не виться в ногах Кима, который, будто якорь, тянет его на дно. Даёт ему возможность вырваться из этих отношений, где каждой стороне лишь больно в итоге.
Он его не отпускает — освобождает. И надеется, что когда-нибудь Юнги это поймёт, когда сможет вздохнуть полной грудью и не вспомнить больше лицо Ким Тэхёна никогда. Все думали, что Тэхён Юнги не любит, а он даёт тому шанс на спокойствие и счастье без него, потому что не сможет дать ему ни того, ни другого. И для Тэхёна это и есть любовь.