Балкон. Ветер. Бел. Фран.

Лягушонок обвёл безразличным взглядом окружающее пространство. Сидеть здесь уже порядком поднадоело. Но сэмпай упорно не хотел уходить. Хотя, иллюзионист даже не пытался увести его отсюда… 

Ветер нахально кружил вокруг принца и показывал язык лягушонку. Мол, это не только твоё. От такой наглости Франу хотелось убить этот никудышный ветер. Но это внутри — снаружи он был абсолютно спокоен. Как всегда. 

Ветер пробегался по балкону, поднимал чёлку Гения и заглядывал в его глаза — Гений позволял ему это делать. Ветер напевал себе под нос какую-то мелодию, и принц её с упоением слушал. Он забывал обо всём: о мире, лягушонке, убийствах, и даже о крови он забывал. 

Фран сидел в кресле и наблюдал за сэмпаем. Ему нравилось, что чёлка принца поднималась, но ему не нравилось, что её поднимал ветер. 

Фран ещё никогда никого не ревновал, и уж тем более — Бельфегора к ветру. К каким-то движениям воздуха. Поющим и наглым. 

— Если уж Вам так нравится слушать ветер, сэмпай — флегматично протянул лягушонок. — Может быть, Вы хотя бы чуть-чуть и меня послушаете? 

Принц внимательно смотрит на иллюзиониста. 

— С каких пор ты стал ветром? — недоверчиво спрашивает он. 

— С тех пор, как мне стало позволено поднимать Вашу чёлку, — уверенно отвечает Фран. — И смотреть Вам прямо в глаза. 

Бельфегор нежно улыбается. 

— Тогда подойди сюда, лягушонок, — говорит он. 

— Зачем? — спрашивает Фран, но повинуется. 

— Я буду слушать твои губы, — отвечает принц и кладёт тёплые ладони на щёки иллюзиониста. 

Тот мельком смотрит в глаза Гения, пока тот дразняще-медленно подносит свои губы к его губам. И когда они, наконец соприкасаются, ветер тише поёт свою песню и, кинув последний взгляд на влюблённых, улетает…