Примечание
— О-отпусти меня… — тихо прошептал Санс, не осмеливаясь смотреть брату в глаза. Вместо этого он смотрел куда-то в пол и сильно вздрогнул, когда в его поле видимости попали чужие сапоги.
— Ты что-то сказал, брат? — этот вопрос прозвучал практически невинно. Если бы его услышал кто-нибудь посторонний, то вряд ли бы заподозрил что-нибудь неладное. Если бы только не увидел ситуацию, в которой этот вопрос был произнесён.
— Отпусти меня, — всё так же тихо проговорил Санс, при этом сильно зажмурив глазницы. — Прошу, Папс.
Мгновение ничего не происходило. А после голову меньшего скелета насильно подняли. От неожиданности его глазницы непроизвольно открылись, а он сам ещё раз вздрогнул всем телом. Цепи, удерживающие его руки, неприятно звякнули о батарею где-то над головой, послужив ещё одним совершенно не нужным напоминанием о его положении.
— Но я не могу сделать этого, Санс! Ты ведь тогда убежишь от меня! — Папирус объяснил это своим обычным, будничным тоном, как будто это было само собой разумеющимся.
Он сидел перед братом на одном колене, протянув к нему руку. И возможно, где-то глубоко в своих мечтах он представлял, как делает своему брату предложение руки и сердца, пускай сердца у них и не было. Вот только в руке сейчас он сжимал не коробочку с кольцом, а чужую челюсть, тем самым заставляя Санса смотреть прямо на него.
— Я не могу допустить этого, — добавил он гораздо тише.
— Я не сбегу. Обещаю, я не сбегу, — Санс старался произнести это как можно увереннее, но лёгкая дрожь в голосе всё ещё выдавала его волнение.
— Да, я верю тебе. Но, а если ты захочешь куда-то уйти? Что ты будешь делать, если кто-то помешает тебе вернуться?! Что я буду делать?! — Папирус, сам того не осознавая, с силой сжал челюсть Санса, полностью игнорируя его болезненный вздох. — Я не могу допустить этого, — повторил он, но уже гораздо спокойнее, без того ощутимого отчаяния.
— Этого не случится. Папс, пожалуйста. Обещаю, что даже не выйду из дома. Ты же знаешь, что мне от жизни нужен всего-то сон. Пожалуйста… — все слова, что только что лились из Санса потоком, резко прервались, когда взгляд Папируса резко сменился. Он стал… таким удовлетворённо-холодным.
— А ведь точно. Ты абсолютно прав, Санс! — скелет лучезарно улыбнулся. — Ты ведь действительно можешь проспать всю жизнь! — а это уже было сказано как обычный, повседневный упрёк. У Санса проскользнула мысль, что может быть всё будет не так уж и плохо. Однако всё такой же холодный взгляд брата не давал ему окончательно принять эту мысль.
— Но это не беда! — продолжил Папирус, наконец-то отпустив череп брата и вставая с колен. — Это только всё упрощает. Ведь раз ты не собираешься выходить из дома, то <i>они</i> тебе больше ни к чему, верно?
— Они? — не понял Санс. Его глазницы резко расширились, когда в руке Папируса появилась огромная, острая кость.
— Ноги!
И, направив на брата исцеляющую магию, Папирус двумя быстрыми и точными движениями отрубил брату стопы.
Оглушительный крик боли заглушил всё вокруг.
— Тише, — младший скелет аккуратно обнял брата и ласково погладил его по черепу, одновременно продолжая лечить его, не давая упасть чужому ХП недопустимо низко. — Так было нужно. Теперь у нас всё будет хорошо, ведь ты точно никуда от меня не уйдёшь. Верно, брат? Нье-хе-хе.