Крис

Я иду по пересеченной местности и не узнаю ее. Никогда тут не был. Местность просматривается далеко, вокруг редкие деревья, справа от меня река, не скажу, что очень широкая, но вброд не перейдешь. Это явно не город, не Чикаго, и даже не окрестности. Иду по тропе, вдалеке виднеется лес. Вижу небольшие домики, деревянные, явно старой постройки. Вокруг тишина такая, что в какой-то момент она начинает давить. Ощущение опасности не покидает, хотя все вокруг вроде мирное. Небо синее-синее, все в кучевых облаках.

Я иду и не знаю куда и зачем. Просто иду вперед по этой тропе и в какой-то момент ощущаю вибрацию. Гул стоит в ушах, чувствуется в воздухе, даже кажется, что дрожит земля. А хотя земля и правда дрожит. Замечаю, как подрагивают мелкие камешки, вибрирует трава, рябь идет и по воде. Ощущение, что воздух тоже идет рябью, она отзывается легким подрагиванием на коже. К гулу прибавляется скрип, как-будто старые шестеренки начинают раскручиваться и запускать некий странный механизм.

Поднимаю глаза от земли и вижу Ким. Она сидит на берегу реки, на пристани, в ярко оранжевом сарафане и черной футболке Бесстрашных. Некрасивое сочетание. Неправильное. Ким встает на четвереньки, наклоняется к воде. «Опасность», — одна-единственная мысль бьется у меня в голове. Кимберли так далеко от меня, я хочу крикнуть ей, чтобы она уходила оттуда, но из горла не могу выдавить ни звука, будто я лишен голоса, только могу беззвучно открывать рот.

«Ким! Уходи оттуда, там опасно!» Но она не слышит меня, продолжает сидеть у воды, свесив ноги в живительную прохладу. Я бегу к ней, чтобы увести, спрятать, оттащить в безопасное место, но чем быстрее я бегу, тем дальше она удаляется от меня. Воздух сгущается, дышать становится труднее. Небо темнеет, тьма сжимается вокруг со всех сторон, небо тяжелыми свинцовыми тучами давит, давит, накрывает, создает ощущение что захлопывается последний возможный выход.

Ким словно всего этого не видит. Она продолжает беззаботно болтать ногами в воде, а у меня сердце рвет на части от предчувствия беды. Я не могу добежать до нее, она все отдаляется, или это я просто топчусь на месте не в силах сдвинуться и вообще что-то сделать. Тело вдруг становится ватным и одновременно страшно тяжелым. Что-то необъяснимо ужасное надвигается, и я ничего не могу с этим сделать…

Вспышка света, ввинчивающийся в мозг свист и пристань взлетает в воздух, вместе с землей, водой, чахлыми деревцами. Взрыв такой силы, что меня, стоящего довольно далеко, валит на землю. Я не могу оторвать взгляда от взлетающих в воздух частей тел, перемешанных с землей, для меня все это происходит, как в замедленной съемке. Внезапно, в теле появляется легкость, я понимаю, что я могу двигаться.

Срываюсь с места и бегу туда, где раньше была пристань. Я знаю прекрасно, что там найду, много раз видел людей, подорвавшихся на минах, но то, что я вижу, не поддается описанию. Растерзанное тело, то, что еще несколько минут назад было моей любимой, кровь, части внутренних органов, и много, очень много крови. Я стою в ступоре и не могу поверить, что это все на самом деле, но факт: еще теплая кровь на моей ладони, оторванная рука, еще сокращающиеся пальцы на ней…

Гул, стоящий в ушах набирает обороты. Я оборачиваюсь и вижу… Боевую машину. Она чем-то похожа на драгстер Эрудиции, возможно тем, что тоже бронированная, но при том довольно сильно отличается. Во-первых, у нее нет колес. Она едет на непонятной конструкции, напоминающей пулеметную ленту. Железное основание, по которому перекатываются небольшие валики. Эта машина надвигается на меня, гул, который я слышал, создавала именно она, и чем ближе ко мне машина, тем явственнее я слышу лязг, издаваемый ею. На приплюснутой крыше машины — поворачивающийся пушка, даже и не скажу какого калибра. Огромного. Я никогда раньше не видел такой техники, это просто сюр какой-то. Пушка поворачивается в мою сторону, по ушам режет протяжный скрежет. Вокруг становится очень тихо, невыносимо, ужасающе тихо, а скрип, который издает пушка, наоборот, оглушающий, режущий по ушам.

Я знаю, надо бежать. Срываюсь с места, но пушка движется в мою сторону. Я бегу, как только могу, инстинкт самосохранения толкает вперед, не дает устать. Но меня это не спасает. Страшный по силе залп, вспышка света… режущий по ушам свист. Чудовищный по силе взрыв настигает меня… толкает в спину, разрывая мою плоть.

Что-то мне кажется не так во всем этом. И даже не то, что я должен был умереть, но я все еще мыслю. Я смотрю на свою оторванную руку и понимаю, что кровь, что вытекает из раны, какая-то искусственная. Не настоящая. Как клюквенный сироп. И боли совсем нет. Черт…

— Все, Джанин, можешь выключать, это симуляция. Или, может, хочешь кино посмотреть, как я разберу на атомы твою хренову машину?..

Вокруг сразу все становится белым, как будто я попадаю в безвоздушное бесцветное пространство. И только после этого чувствую, что в состоянии открыть глаза. Я все еще в комнате для симуляций. Привязан к креслу, блядь. Опять симуляция, четвертая за сегодня.

— Ты решила меня угробить, Джанин? Сколько можно симуляций?

— Столько, сколько надо, Крис. Ты выдаешь интересную реакцию, отключаешь симуляцию за секунду до ее прекращения. Тогда, когда я уже…

Да, знаю. Когда уже думаешь, что все получилось. Хм. Это ведь специально. Пока ты думаешь, что у тебя вот-вот получится, до тех пор я нужен тебе.

За это время я совершенно вымотался. Потерял счет времени. Даже не знаю, сколько я тут нахожусь, а эта сука не говорит мне. Я полностью в ее власти, и силы мои на исходе. Каждый день симуляция за симуляцией, а потом она вводит меня в сон. И я сплю до следующей симуляции, а она изучает меня. Иногда кажется, что она с удовольствием вырезала бы мой мозг и изучала его независимо от меня. Все, что я могу от бессилия, это иногда говорить ей всякие гадости и не поддаваться симуляциям. Иногда я сразу понимаю, что со мной происходит, иногда, и правда, только в самом конце, одно остается неизменным, я даю ей почувствовать, что у нее почти все получилось.

— Ты обещала мне дать увидеться с Ким! Ты говорила, что отпустишь ее, если я пойду с тобой!

— Да. Говорила. Но изменились обстоятельства. С Кимберли все в порядке, она спит. Она знает только то, что ее похитили, она для меня не опасна, так что я отпущу ее, не волнуйся.

— Я хочу ее увидеть! Я требую, чтобы меня отвели к ней, Джанин. Иначе, я отказываюсь проводить дальнейшие опыты!

— Хочешь посмотреть на нашу спящую красавицу? Ну что ж, это можно. Сейчас тебя отведут в ячейку. А вечером отведут к ней.

Двое лаборантов отвязывают меня от кресла и провожают до ячейки Бесстрашные из карательного отряда. Интересно, что им Джанин сказала обо мне. Они не разговаривают со мной и ведут себя так, будто я действительно преступник. Я предатель-дивергент, да, ребята? И когда карательный отряд стал работать на Эрудицию?

Именно этого она хочет. Чтобы Бесстрашные были ее карательной армией. И она продвигается к этому, медленно пока, но верно. Карательный отряд уже ее. Кто дальше?

Бесстрашные вталкивают меня в ячейку и располагаются в наблюдательном отсеке. Теперь время до следующей пытки потечет медленно, можно немного отдохнуть. Других заключенных не видно или не слышно. Я знаю, что это ячейки для смертников, Джанин тут держит тех, кого она хочет убить. Вчера вот привели девицу. Она рыдала, брыкалась и была явно не готова к такому исходу событий. Долго выла, действуя на нервы, пока ей не вкололи транквилизатор.

Тут довольно тихо, почти ничего не происходит. Бывает, приходит конвой, и я вижу, как из других ячеек выводят заключенных, на расстрел или на опыты. Я знаю, что когда-нибудь и за мной придут в последний раз, но стараюсь об этом не думать. Больше всего на свете мне жаль, что мне нельзя обнять Ким, прикоснуться к ней, почувствовать ее поцелуй. Как же нам мало отпущено было, просто капля в море. Очень жаль…

В наблюдательной комнате какая-то возня. Вроде, даже крики. Интересно. Джанин. Пришла, сама, без охраны… Вот, уж, странно. Она почти бегом проходит вдоль ячеек, за ней размашистым шагом неторопливо идет молодой человек. Высокий, с хорошо развитой мускулатурой, в одежде Бесстрашного, но не карательного отряда. Странно, кто это? Я его раньше не видел в Бесстрашии, такого я бы запомнил. Надменное лицо, холодный взгляд. И очень молодой, вряд ли больше двадцати. Переходник? По идее только-только инициация закончилась у фракций… Да, скорее всего, переходник, но движется и ведет себя как урожденный. Очень интересно.

Джанин, чуть ли не волоком затаскивает его в соседнюю ячейку, туда, где истеричная девица.

— Силена Рамирес. Дивергент, сорок процентов. Вина в мятеже доказана. Действуй, — говорит Джанин. Я не вижу кому, но скорее всего ему, больше некому.

Вот это здорово. Теперь еще и вот так, в камере, она будет убивать. И почему этот парень должен это делать? Кто он вообще такой. Я медленно, оставаясь в тени комнаты, стараюсь выглянуть из-за решетки, и теперь могу наблюдать за развитием событий, так сказать, из первого ряда.

Парень медлит. На лице его целая гамма эмоций. Он явно Бесстрашный, и убийство не является для него проблемой, но чтобы вот так, по указке… Правда, если он из карательного отряда, хотя по форме этого и не видно, то он должен уметь убивать по приказу. Что же такое тут происходит?

— Я ни в чем не виновата! — опять голосит девица. — Меня привезли из дома, я ничего не делала! Пожалуйста, поверьте!

— Твоя беда в том, Эрик, что тебе жалко этих людей, — вкрадчиво говорит Джанин, буквально увиваясь вокруг парня, как ядовитый плющ. — Но ты посмотри на это с другой стороны. Это преступники. Они очень опасны. Преступником может оказаться кто угодно — старушка, ребенок, мать, сестра… Убить нужно каждого, несмотря ни на что. Только таким образом мы спасем нашу цивилизацию от вымирания. Не медли, Эрик. Промедление может поставить под угрозу твою жизнь.

— Нет! — за­орала де­вушка. — Про­шу, не на­до… я не хо­чу… я ни­чего не сде­лала… я не виновата-а-а!

Интересное кино. Выстрелит или нет? Медлит, значит, сомневается, значит, не такая уж и паскуда… За стеной раздается выстрел, вопли девицы прекращаются. Все-таки паскуда. Хотя… Смотря, кто он такой. Если из карателей, то у него приказ. С другой стороны, с каких это пор приказы Джанин выполняют Бесстрашные? Она что, уже испытывает свою сыворотку?

— Вот поэтому, мой дорогой, ты и должен пойти в карательный отряд, пока будет идти лидерская инициация. Ты не должен медлить. — Голос Джанин мягкий, вкрадчивый. — Ты должен видеть преступников. Тебе все еще трудно убивать дивергентов, а должно быть на автомате. Поэтому карательный отряд — это то, что тебе сейчас необходимо, поверь мне.

Что, блядь? Лидерская инициация? Эрудит, которого продвигала Джанин — а этого она очевидно продвигает, раз говорит, то он должен делать, — который станет Бесстрашным лидером! Так это тот самый… Черт, вот это хуйня… Просто заебись какая хуйня! Вот, значит, к кому бегала Салли в Эрудиции. За прихвостнем Джанин, убивающим по ее приказу. Не удивлюсь, если он придет сюда, в камеру, и меня замочит по ее указке. А, ведь, Салли тоже дивергент… Черт, ну надо было так…

Когда они идут обратно, я стараюсь детально разглядеть парня. Да уж, что он будет лидером, можно даже и не сомневаться. Холодный, расчетливый, циничный. Бедная Маська, во что она влезла? Перешла ли она в Эрудицию? Ах да, ее ведь тут заперла Джанин, до самой инициации, значит, она тут. Знает ли Салли, что творит этот парень? Как же увидеться с ней? Выполнит Джанин свое обещание, даст увидеть Ким? Уже не нужно свидания, но хотя бы посмотреть на нее?

Время опять тянется медленно в нелегких думах. Ясно, что нам уже не выбраться, свои «объекты» Джанин уничтожает. Мы живы, пока я ей нужен. Как только она поймет, что на меня ее разработки не действуют, или как только она создаст что-то, что все ж таки подействует, мы сразу умрем. Оба. И выхода никакого нет, меня никуда не выпускают. Салли, если она в Эрудиции, не знает, что я тоже тут. Не знает, что с нами произошло, иначе уже давно нашла бы меня… Или нет? Или она вместе со своим дружком помогает Джанин? Она теперь Эрудитка, если все получилось, фракция выше крови и все такое… Тогда это полный провал. Джанин использует старую древнюю тактику — не можешь победить всех врагов — подружись с ними. Сучка не может не знать, что Салли дивергент, Сэм ей сдал нас обоих. Может быть, сестренки уже нет в живых. При этой мысли в груди ворочается колючий клубок. Неужели, все так и закончится. Почему конец всегда такой уродливый и мерзкий?..

Конвоиры приходят за мной, чтобы отвести к Кимберли, почему-то неожиданно для меня. Сколько я так просидел, раздумывая над своей жизнью, не знаю, похоже, что долго. Меня сковывают наручниками и ведут по бесконечным коридорам, лестницам, проходам… Я не смог бы здесь жить, моментально запутался бы…

Мы идем мимо большого застекленного помещения. Оно пустует, но видно, что тут делают ремонт. Строительный материал, инструменты… Какие-то установки. Наконец мы входим в помещение, резко пахнущее лекарствами. Меня подводят к одной из витрин, за которыми угадываются очертания белой, идеально чистой комнаты. Посередине палаты стоит кровать, на которой… лежит почти бестелесная оболочка. Ее лицо такое темное, что я сначала даже не узнаю ее. Чуть было не спросил: «Кто это?»

Она лежит на кровати, глаза закрыты. Если бы не работающий аппарат, вдувающий в легкие воздух, можно было бы подумать, что она мертва. Но она жива, хоть и не похожа на нормального человека. Интересно, восстанавливаются люди после такого лежания. Сколько она уже тут лежит, месяца два, больше? Какая же сучка, что она с нами сделала… Теперь совершенно ясно, никого она отпускать не собирается. Кимберли теперь не сможет жить без системы жизнеобеспечения, и даже если я придумаю, как можно было бы ее отсюда выкрасть, она все равно не жилец. И руки сцеплены за спиной. От отчаяния, я толкаю стекло плечом, резко, с криком выдыхая воздух из легких.

— Что ты вообще за человек? И человек ли, Джанин? Что ты делаешь, ты бога за бороду взяла, что не боишься творить такие вещи? Сука, блядкая сука! — Крики набирают громкость, я не могу и не хочу больше держать себя в руках. Она сломала, растоптала все, что могло только растоптать. Я смотрю на женщину, которая стоит от меня на безопасном расстоянии, нас разделяет, скорее всего, бронированное стекло. Джанин ухмыляется, и во мне рождается лютая, ледяная ненависть. Я отомщу тебе. Я не знаю как, не знаю где, но ты умрешь, обязательно и непременно…

Я еще что-то кричу ей, а она что-то говорит в коммуникатор. Дверь у нее за спиной открывается, и у меня крик застревает в горле. В комнату входит… Салли. В синем эрудитском костюме, который ей совсем не идет, смотрится на ней чужеродно. И самой ей неудобно, она все время оправляется.

Музыка: The Queen — Who Wants To Live Forever (инструментал, минус)

Салли останавливается за спиной у Джанин, фокусирует взгляд и узнает меня. Лицо ее меняется, на нем целый калейдоскоп эмоций, от удивления до отчаяния. Она что-то кричит, бросается на разделяющую нас перегородку, а я не слышу, похоже, что стекло звуконепроницаемое. Она замечает Кимберли, из глаз начинают течь слезы. Ладони сестренки упираются в стекло, влагу со щек она не стирает, и, когда прижимается к перегородке лицом, на стекле остаются мокрые разводы.

Я подхожу к стеклу, упираюсь в него лбом. Салли что-то шепчет мне, гладит, смотрит умоляюще. А я понимаю, что вижу ее в последний раз. Я стараюсь запомнить все ее черты. Она стала совсем взрослая, красивая девушка. Вот только судьба так и осталась нескладной. Бедная ты моя. За что тебе это все? Не плачь обо мне. Не надо. Мы обязательно встретимся, просто не здесь и не сейчас. Одними губами шепчу: «Люблю тебя, маська», пытаюсь улыбнуться ей.

Она все одним и тем же жестом наглаживает перегородку, смотрит не отрываясь, словно пытается взглядом забрать меня с собой. Прости меня, Салли. Я не уберег тебя. Я обещал, что все будет хорошо, но я не смог. Ничего не сделал, чтобы это предотвратить. Мне не надо было идти сюда, я думал, что Джанин все-таки отпустит Кимберли, хотя бы ее спасти. Но паскудности этой женщины я недооценил. Отдал ей тебя, Ким, и сам… Прости меня, сестренка. Видно, не сложилась у нас жизнь. Надеюсь, твой парень любит тебя, может, хоть он тебе поможет.

Бесстрашные уводят меня, а я не свожу глаз с малышки. Она оседает на пол, в беззвучных рыданиях, а за спиной у нее стоит холодная женщина и с презрением на нее смотрит.

Джанин

Смотрю на всю эту истерику и чувствую, что меня это безумно раздражает. Какие же эти людишки жалкие в своей истеричности. Тоже мне — Бесстрашные. Прямо само Отречение. Сколько слез, сколько эмоций… Нет не понять мне этих людей. Никто не умер, брат во фракции, а девица вообще ей чужая… Чего так переживать-то?

— Салли, вставай, — приказываю нарочито равнодушно, чтобы она поняла, как ведут себя настоящие Эрудиты. — Хватит дурить. Я хотела тебе приятное сделать, позволила тебе увидеться с братом, а ты принялась рыдать. Что ты устраиваешь? Ты должна быть сильной…

— Может, ты замолчишь уже, Джанин? Просто закрой рот и помолчи!

Это уже становится интересно. Эта плаксивая курица решила проявить свой несуществующий характер?

— Ты не забыла, с кем ты разговариваешь? Я лидер твоей фракции, не забывайся, девочка.

— Не-е-ет, — тянет она и поднимается на ноги, — я не забыла, кто ты такая. Я очень хорошо понимаю и вижу, что ты из себя представляешь. Я не работаю больше на тебя, Джанин. Ты можешь делать со мной все, что хочешь. Хочешь — убей, хочешь положи, как Ким, хочешь — пытай. Мне уже все равно. Мне больше нечего терять, я уже все потеряла. Если у человека нечего больше отнять, этот человек становится опасным. Ты просчиталась, Джанин. Ты слишком рано забрала у меня все, что только могла. Зачем я тебе? Убей меня уже и дело с концом.

— Убить тебя я могу в любой момент, Салли, — отвечаю я истеричке. — Твое убийство не является проблемой. Однако для этого время еще не наступило. И я не советую тебе делать резких движений. Ты сейчас наговорила мне гадостей. Но я тебя прощаю. И ничего я у тебя не отнимала. Кристиан жив и здоров, его Кимберли тоже. Ты жива-здорова. Что я у тебя отняла?

— Как вы Эрудиты можете все вывернуть с ног на голову, мне уже хорошо известно. Крис — твоя лабораторная зверушка. Сколько он еще будет жить? Пока ты проводишь свои опыты, ты что, хочешь уверить меня, что это жизнь? А Ким? Она вообще между жизнью и смертью! А я? Ты держишь меня тут, как в тюрьме! Не даешь даже на улицу выйти…

— Ты не забыла для чего ты здесь, Салли? Ты телохранитель лидера фракции, ты нужна, когда нельзя взять с собой тупых бугаев на переговоры, на выезды. А остальное время, ты нужна здесь. Да, и тебя могут похитить с целью влияния на меня, приближенные к лидерам всегда в опасности. Так что, это все для твоей же пользы!

— Отпусти Кристиана и Кимберли. Зачем они тебе? Я останусь тут, я буду работать на тебя, как и сколько ты скажешь, только отпусти их.

— У меня и в мыслях не было вредить им, девочка, — качаю я головой, чувствуя победное превосходство. — Что бы ты обо мне не думала, я не желаю зла людям, я хочу только блага. А что касается того, что ты останешься… Я это и так знаю. Кристиан и Кимберли нужны мне. Ты тоже. Кристиан тут останется из-за тебя и своей любимой, а ты… Не смотри на меня так злобно, ты не причинишь вреда мне. Если конечно хочешь, чтобы с Эриком все было в порядке.

С удовольствием и плохо скрываемым злорадством смотрю на побледневшую девку.

— Что? Что ты сделала с ним? — одними губами шепчет Салли.

— Не думай, что я такая идиотка, чтобы рассказать тебе все. Но если со мной что-нибудь случится, Эрик проживет всего лишь днем больше. Имей это в виду. Ты, кстати, об этом даже и не узнаешь, потому что сама ты, после покушения на меня, проживешь вряд ли больше десяти минут. Забудь об этом.

— Что ты с ним сделала! — повышает на меня голос эта выскочка. — Что, отвечай!

Но я лишь презрительно морщусь. Надо же быть такой наивной дурой.

— Проследите, чтобы девушка без приключений добралась до своей комнаты, — обращаюсь к конвоирам. — А тебе Салли, я рекомендую отдохнуть и выбросить глупости из головы. Для всеобщего блага.

Девицу уводят в жилой корпус, а я направляюсь в лабораторию. Сегодня продуктивный день, надо еще поработать. Однако, уже на выходе меня догоняет доктор, который присматривает за Кимберли.

— Джанин, у нас проблемы с пациенткой.

— Что еще за проблемы?

— Ее плод теряет жизнеспособность. У нас вариантов не так много: либо оставить все как есть и она выкинет его, либо вывести ее из комы, и можно сохранить, но тоже никаких гарантий, либо вытащить его и попробовать вырастить искусственно, но это опять же риск…

— Вынашивание плода всегда риск. Сколько уже недель?

— Уже пятнадцать-шестнадцать. Но плод мелковат, и жизненные показатели в пределах нижней границы нормы. Он не выживет в таких условиях.

— Сколько у нас еще есть времени? Сколько они оба протянут?

— Девушка вряд ли больше двух-трех недель. У плода счет идет на часы.

— Хорошо. Я подумаю и скажу вам вечером. Сейчас пока делайте ей регенерацию, держите ее на уровне и сообщайте мне обо всех изменениях.

— Я понял, Джанин.

Пока я иду к себе, меня посещают совсем не радужные мысли. Ах, как хорошо было бы вырастить этот плод! Как не хочется его терять! У меня уже есть один плод от такой пары, двух дивергентов, но он оказался теми самыми 5 процентами, которые не вошли в дивергенцию. Вот уж повезло, так повезло. Мелисса оказалась совершенно полным провалом. Хотя, может, ее дети могли бы быть… Кто знает, в этой генетике я не очень, если честно. Это Сэм тогда настаивал, возьми да возьми ребенка, свои-то не получаются… А я и послушалась. Теперь вот растет девочка, совершенно ненужная. А отказаться как-то… Имидж тоже надо блюсти.

Но, если нет, так нет. Ничего в этом ребенке от двух дивергентов такого нет, чтобы ах. Получится опять нормальным и чего с ним делать? Хотя можно в Бесстрашие подкинуть, жаль, что когда Мелисса была маленькая не было определяторов дивергенции, сейчас-то можно прямо с рождения это понять. Вырастить, а если опять не то, пусть растит Бесстрашие, у них мало детей. Вон Ханна Фьюри родила, как крольчиха, аж шестерых и что толку? Осталась половина, да и те, по большому счету не жильцы. Так что… Попробовать стоит.

Эрик чудит еще. Не пойду, говорит, в карательный отряд. Почему это еще, позвольте узнать? Нигде его не научат лучше убивать по приказу! И моделирование как-то странно на него действует. Вроде бы да, все работает, но в рангах оказался вторым. Как так? Мы столько его готовили, а он второй! Свихнутся можно! Может, зря я на него поставила? Не подходит он для этого всего. Не хватает в нем отстраненности, хладнокровности, что ли. Откуда-то в нем эта пылкость и эмоциональность? Да, он эгоист, циник, и все такое, но нет-нет, да промелькнет в нем какой-то непонятный огонек. Кажется, этот эксперимент не особенно удачный. Но так жаль времени, на него затраченного. Попробую последнее средство, если не поможет — в расход его. Надо просто вовремя признаться себе, что не получается и двигаться дальше, а не топтаться на месте.

И Макс… То делает, как я говорю, то, вдруг, артачиться начинает. Бесстрашие у него фракция, ежедневный подвиг у него! Черт, нахера все это надо? Надо бы пожестче им инициацию устроить, иначе одни слюнтяи вырастают. Пусть больше конкурируют, только в соперничестве они смогут, наконец, проявить истинные качества воинов. Я предложила, ведь, Максу — пусть те, кто набрал меньше всего баллов — выбывают из фракции. Избавляются же они от слабаков и инвалидов. Так вот те, кто не набрал баллы, такие же слабаки и им не место среди Бесстрашных. А он хмыкает, сомневается. Надо все-таки протащить эту идею, уж больно она хороша!

Салли

Запертая в своей комнате, на жилом этаже я просто места себе не нахожу! Я не знала, ничего не знала. Не знала, что Крис в Эрудиции подвергается экспериментам Джанин, не знаю, что происходит с Эриком, потому что с момента инициации не видела его. Не знаю ничего и о планах Джанин, хотя догадываюсь, что эта сука не сулит мне ничего хорошего. Перед глазами стоит темное, худое, безжизненное лицо Кимберли. Она почти умерла, я уже видела таких «спящих» — Кимберли не жилец, если ей до сих пор не отключили систему жизнеобеспечения, значит она для чего-то нужна.

Надо, срочно надо выбираться отсюда. Надо тайком сбегать в Бесстрашие, увидеть Эрика, поговорить с ним, объяснить все. Может быть, он поможет, он же работает с Джанин, нужен ей зачем-то.

Крис, такой осунувшийся, небритый, худой. Что же она делает, что творит эта безумная Эрудитка? Зачем? Как так можно поступать с людьми?

Как отсюда выбраться? Не надо было соглашаться на эту авантюру. Я как чувствовала, нельзя переходить в Эрудицию. Не мое это. Так и оказалось, это была ловушка. Почему Эрик не приходит? Его никогда ничто не могло остановить. И, если он не приходит, значит, действительно не может. Что же у него случилось?

Эван остался в Бесстрашии. Он в опасности и Марлин тоже. Если Джанин хочет всех нас уничтожить зачем-то, Эвана надо предупредить. А значит, надо выбираться отсюда. Жилой этаж обычно не охраняется, потому что повсюду камеры. Но ночью, дежурные диспетчеры спят. Можно попробовать ночью сбежать и проникнуть в Бесстрашие…