НА ТРИ МИНУТЫ

Отец Таси был моряком. "Ка-пи-тан даль-не-го пла-ва-ни-я" — по слогам выговаривала Тася не совсем понятные слова, услышанные от тети Нюры. Дальнего плавания — это как? А если он близко сплавает, то перестанет быть капитаном дальнего? А почему плавания, если папа утверждает, что моряки по океану ходят?
Из своих загадочных хождений-плаваний папа привозил Тасе бусы из орехов, кукол из ароматного дерева и причудливые ракушки из Самого Дальнего Моря. "Ты растишь из дочери какого-то папуаса!" — сокрушалась мама. "Некоторые музеи сказали бы, что не какого-то, а очень редкого и практически царственного", — возражал папа, подмигивая Тасе, замотавшейся в бусы, как новогодняя ель — в гирлянды.
А в последний раз папа привез целый маяк: деревянный, очень изящный и совсем как настоящий! Пусть и высотой всего в мамину ладонь. Папа сказал, что его сделал один старик с островов Пти-Бас специально для нее, папиной дочки Таси, в благодарность за какую-то помощь.
— Ты совсем сошел с ума: дарить ребенку такие вещи! Еще и ручной работы! — ужаснулась мама и немедленно отобрала миниатюрное чудо. — Не реви, ты его сломаешь. Пусть лучше стоит в шкафу, а ты будешь на него смотреть.
Тася прохныкала весь вечер, но мама была непреклонна. Маяк печально поблескивал из-за стеклянной дверцы — то есть поблескивал, конечно, не сам маяк, а просто блики от лампочки так удачно ложились, но создавалось полное впечатление, что маяк светит сам.
А потом папа отправился в новое плавание, еще более дальнее, чем были прежние, за Самое Дальнее Море, а Тася с мамой остались его ждать.
***
Тасе не спалось. Одеяло душило ее, пятки мерзли, под лопаткой нещадно чесалось. Почесать никак не удавалось, и рядом с этим ощущением меркла даже высокая температура, из-за которой мама четвертый день пичкала Тасю горькими таблетками и сладким медом да ставила противные жгучие горчичники, от запаха которых Тася начинала чихать.
Не выдержав, Тася слезла с кровати и по-кошачьи потерлась спиной о дверной косяк. Стало легче. Внимание привлек странный шум из большой комнаты, и Тася осторожно прокралась туда.
Шторы были раскрыты, и лунный свет свободно лился на стены, стекая на пол и заливая паркет. Отдельные капли попадали на шкаф, отчего маяк был окутан дрожащим светом. Тася подошла поближе, и маяк засветился ярче. Шум тоже усилился, и Тася поняла, что он идет из большой ракушки, лежащей рядом. Не нужно было даже прикладывать ее к уху — все отчетливее становились взвизги шквального ветра, бешеное хлопанье снастей и грохот сталкивающихся волн. Вдруг стало темным-темно, а на губах солено до горечи, и страшно, страшно, страшно...
Тася испуганно присела, не отрывая взгляда от маяка. Он уже не мерцал — горел бледным призрачным светом. Пустым, невзаправдашним, ненастоящим. Это было пугающе и... неправильно. Тася вскрикнула и бросилась за спичками.
***
— Больше ты в море не пойдешь, — мамины губы дрожали.
Тася свернулась клубочком на папиных коленях, украдкой глянула на топорщащиеся папины усы и поняла: пойдет. И мама это тоже знает, потому и заявляет так безапелляционно — от безысходности.
— Лен, это не первый шторм в моей жизни, — папин голос был ровным и спокойным. — И даже не самый страшный.
— Но вы чуть не разбились! Я вообще не понимаю, куда смотрит руководство, как могло так случиться, что...
— Не разбились же. А маяк — такое бывает, вышел из строя. Но перед этим успел нас спасти.
— Успел, — фыркнула мама. — Чудом включился на три минуты и взорвался, чуть не убив беднягу смотрителя!
— Не на три минуты, — возразил папа.
— Ага, на четыре...
— Нам хватило, — поднял ладони папа.
Мама снова фыркнула, но смирилась.
— Да, кстати о маяках. Помнишь, ты привозил миниатюру? Эта хулиганка его испортила.
— Испортила? — папины брови поползли вверх.
— Представляешь, сожгла! Сама обожглась, чуть пожар в доме не устроила.
"Меня ракушка попросила, он должен был загореться хоть на три минуты..." — хотела сказать Тася, но получилось лишь неразборчивое сонное бормотание.
Папа поцеловал уснувшую дочь в лоб и осторожно отнес в кровать. А потом долго смотрел на обугленное пятно на паркете и задумчиво мял пальцами самокрутку.