За окном вечер медленно сменил день, заходящее солнце окрасило всю окружающую действительность в кровавые оттенки. Манвэ степенно ехал домой на машине, не особо торопясь. Он знал, что его в любом случае будет ждать верный супруг, и просто расслабленно вел автомобиль по напряженному потоку в городе. Постепенно городская толкучка рассосалась, и, как обычно, в пригороде было намного проще ехать. Спустя несколько минут владелец крупной компании по производству систем вентиляций Манвэ Сулимо уже зарулил во дворик милого небольшого дома в пригороде, поставил машину на её законное место и вошел в дом.

Его действительно уже ждали. Супруг Манвэ, Намо Мандос, владел небольшим ритуальным агентством, и чаще всего заканчивал работать намного раньше, а значит, основная часть обязанностей по дому возлагалась на него. Домработниц они не нанимали из принципа, хотя могли себе позволить такое удовольствие.

— Здравствуй, дорогой, — Манвэ улыбнулся Намо, расслабил галстук, разуваясь, и подошел к мужчине. Тот заключил его в крепкие объятия и нежно, но властно поцеловал.

Они познакомились уже давно, в самом начале их взрослого жизненного пути. Оба подрабатывали в местном церковном хоре, но долгое время не могли найти друг к другу подход. Намо часто пытался позвать понравившегося ему парня куда-нибудь, однако у них постоянно не получалось. То одно, то другое, то просто лень. В один момент Манвэ, которому тоже приглянулся Намо, напрямую подошел к нему и сказал, что вечером ждет его у себя дома, и если он откажется, может забыть про все, что угодно. И, что характерно, его будущий муж не только не отказался, но и очень даже активно согласился. Ночь, когда они все же познакомились, пятая точка Манвэ будет помнить всю жизнь. Намо был первым, кто угадал с первой же секунды, с первого касания все тайные желания и прихоти его тела, и первым, кто их удовлетворил. Наутро они проснулись, посмотрели друг на друга и поняли, что натворили дел. Манвэ со скандалом выгнал Намо из дома, а затем несколько дней не выходил вообще никуда, пряча свои постоянные истерики на этой почве.

Спустя неделю Намо, обеспокоенный долгим отсутствием своего возлюбленного, нагло пришел к нему домой. Увидев его состояние, Мандос просто крепко его обнял и сказал, что все будет хорошо.

Манвэ поверил.

Так с тех пор и шли они рука об руку. Многое пройдено. Измены, ссоры, доходило до рукоприкладства. И вот, сегодня они празднуют очень важную дату. Пятнадцать лет они вместе, пятнадцать долгих и мучительных лет. Из них десять — в качестве официально зарегистрированной ячейки общества. Да, многое действительно пройдено. И многое еще впереди.

— Как твой день? — Намо откинул назад слегка серебрящиеся волосы, которые иногда лезли ему в лицо, и он так смешно морщил лоб от дискомфорта. — У меня сегодня было подозрительно тихо. Неужели всех конкурентов уже устранил? — насмешливо сказал мужчина, отпуская партнера и давая ему возможность раздеться.

— Да все хорошо. Завтра подписываю крупный контракт на поставку продукции в Японию. Они у нас на крючке. Отступать им некуда, соотношение цена-качество у моей продукции самое лучшее. Захотят сэкономить — сядут в лужу, — буднично рассказывал Манвэ, переодеваясь в домашнюю одежду.

Намо в очередной раз признался себе, что его супруг — самое лучшее, что с ним происходило. Тело у него было отменное — не перекаченное, но и не совсем худое, золотая середина между этими состояниями. За ним было приятно наблюдать. А дома он носил легкую майку без рукавов и такие же легкие брюки, которые только делали его фигуру еще лучше, подчеркивали все достоинства в виде прекрасной задницы и милого бугорка с противоположной от пятой точки стороны. Волосы у Манвэ были довольно длинные, и дома он их собирал в хвост. У этой шевелюры была одна особенность — с самого рождения у него — непонятно, по какой причине, — волосы отливали голубым цветом. При определенном освещении они и вовсе казались голубыми от начала до конца. Весьма странная особенность. Основным же цветом был очень светлый блонд, в сочетании с голубыми глазами это давало просто потрясающий эффект.

Намо не выдержал и подошел к супругу сзади, так и не дав ему надеть ничего, кроме нижнего белья. Стоит заметить, что по комплекции они были примерно одинаковы, однако Намо был все же немного крупнее. Манвэ этим нагло пользовался, и ночами частенько использовал тело мужа вместо одеяла. Тот, впрочем, не был против такого расклада.

— Ты у меня самый красивый.

— Да? — Манвэ хитро извернулся, оказался лицом к лицу с Мандосом и чмокнул его в щеку. — А я думал, это ты у меня самый красивый. Но ладно, я могу занять этот пост, раз ты настаиваешь.

Намо вместо ответа укусил мужа за щеку и тут же начал отплевываться. Щетина колола язык. Не очень приятное ощущение.

— С годовщиной, Манвэ, — прошептал Намо, прижимая мужа к себе еще крепче, чем было.

— С годовщиной, Намо, — ответил Манвэ, утыкаясь в родное плечо.

Мандос приподнял голову любимого и поцеловал его в губы. Одновременно страстно и нежно, как только он умел это делать. Руки заскользили по телу, оставляя за собой легкий шлейф мурашек на коже — у Намо всегда были холодные пальцы. С самого первого дня их знакомства эта особенность доводила Манвэ до исступления.

Пальцы Намо изучали знакомое до последней клеточки тело, специально дольше оставаясь на более чувствительных участках. Манвэ в это время расстегивал пуговицы домашней рубашки супруга, чтобы приступить к самой любимой части всего действа.

Намо оттолкнул супруга в сторону кровати, затем еще раз, но увереннее. Третий толчок повалил практически обнаженного Манвэ на кровать, а сверху навалился Намо. После этого он принялся остервенело целовать прекрасное, любимое тело. Сантиметр за сантиметром, начиная от крепкой красивой шеи до шикарного и жутко обожаемого пресса. От каждого прикосновения прохладных влажных губ лежащий на кровати мужчина вздыхал. Но Мандосу этого было мало.

Он достал из прикроватной тумбочки несколько кожаных ремней и широкую черную атласную ленту. Манвэ, увидев все это, вздрогнул и сдавленно простонал. Он очень любил такие игры, Намо же предпочитал тщательно подготовиться к подобному, и это дико нравилось Сулимо: каждый раз, когда его муж решал провернуть такую игру, он не мог нормально ходить еще несколько дней. Ноги подкашивались от удовольствия.

Спустя пару минут кожаные ремни оплели холодом кожу на запястьях, опутали кисти и переплелись с изголовьем кровати, крепко удерживая мужчину в своих объятиях. Тем временем тот, кто связывал, аккуратно повязал ленту на глаза любимого. Едва все окружающее его погрузилось в темноту, губы почувствовали нежное прикосновение чужих губ, чужих, но таких родных и знакомых до каждой маленькой трещинки. Манвэ нетерпеливо облизнулся и впился в эти губы, желая стать единым целым с их обладателем. Завязанные глаза обостряли ощущения, каждая клеточка тела отзывалась на прикосновения холодных рук немного сильнее, чем обычно. Более остро. Более резко. А Намо делал все так умело, даже обычный секс с ним превращался в парад удовольствия.

Холодные пальцы обследовали знакомое тело, еле-еле касаясь кожи, оставляя за собой след из мурашек и вызывая тихие, немного приглушенные стоны. Этого было много и ничтожно мало одновременно, хотелось чего-то большего. Манвэ почувствовал, что его лишил последнего предмета одежды, и даже немного пожалел об этом: член, уже давно ставший твердым от всех этих манипуляций, приятно терся о ткань боксеров, а теперь он был свободен, и хотелось его прижать к чему-нибудь мало-мальски осязаемому и подарить себе хоть капельку удовольствия. Но Намо лишил его возможности ласкать себя самостоятельно, и Манвэ понимал, что сам мучитель дотронется до его возбужденного полового органа только тогда, когда самому будет невмоготу. А может, и вообще не дотронется.

Тем временем Намо продолжал пытку. Сняв с любимого мужа трусы, он отбросил их в дальний угол комнаты и принялся зацеловывать бедра, самую чувствительную к таким воздействиям часть тела. Манвэ сильно выгнулся, пытаясь увести драгоценные ноги от коварного маньяка-искусителя, на что был очень больно шлепнут по красивой заднице.

— Не рыпайся, иначе сделаю очень больно, — резко сказал Мандос, и любовник предпочел поверить ему, а не проверять. А пытка продолжалась. Теперь его коварный любовник своими нежными пальцами снова начал водить по телу, едва касаясь кожи, а вторая, свободная рука в это время расстегивала пуговицы на домашних брюках, стараясь скорее освободить пышущий жаром член. Уже становилось нестерпимо больно терпеть это возбуждение.

Намо смотрел на своего мужа и не мог налюбоваться. Уже пятнадцать лет это продолжалось, и с каждым годом он становился все привлекательнее. Идеальное для него тело, длинные волосы, спадавшие на плечи серебристо-голубыми волнами, тяжело вздымающаяся от возбужденного дыхания грудь и пересохшие губы, ежеминутно облизываемые умелым языком, которым этот паршивец не раз творил такое, что многие отдали бы всю жизнь ради одного минета от этого парня. Да, он определенно не ошибся с выбором партнера и любовника.

Штаны полетели в дальний угол комнаты, следом улетела футболка. Намо остался в одних трусах, в которых уже становилось тесно члену, но пока не снял их. Было рано. Он на коленях перебрался к изголовью кровати, резко развернул голову любовника к своему паху и ткнул его лицом в бугор на трусах. Манвэ умело, зная, что любит его муж, приоткрыл рот, облизывая горячую плоть через трусы, нежно прикусывая член сквозь ткань. Намо сдавленно вдохнул. Это ему и правда нравилось, но намного интереснее было то, что происходит потом. Он сдвинул резинку трусов вниз, обнажая свой твердый орган. Тот, освободившись, пошло шлепнул любовника по щеке и застыл в воздухе, ожидая действий. Манвэ жадно вобрал в свой рот инструмент наслаждения и начал поступательные движения. Многого он не мог с завязанными руками, но все же муж получал от этого немалое удовольствие. Язычок мужчины вырисовывал различные узоры на головке, он заглатывал член полностью и выпускал обратно, аккуратно всасывал его в себя и, создавая таким образом импровизированный вакуум во рту, легонько щекотал языком уздечку. Сам Манвэ получал от этих действий несравнимое удовольствие, понимая и даже представляя, какое сейчас удовольствие получает его возлюбленный. Намо громко дышал и иногда постанывал от тонких импульсов удовольствия, пролетавших по его телу быстрее молнии.

Пришел черед следующей части подарка. В течение всего периода их отношений Намо всегда был «сверху», не давая Манвэ даже намекнуть на то, чтобы поменяться ролями. Уже пятнадцать лет продолжалось такое, да и, собственно, сам Сулимо был не против такого расклада, тем более, что за годы отношений Намо выучил его тело до мельчайших подробностей.

Не хотелось прерывать этот парад удовольствия, но все же мужчина это сделал. Он наклонился к любовнику, впился поцелуем в его губы, затем провел языком дорожку от уголка губ до уха и прошептал:

— Получи свой подарок, любимый, — от этого горячего шепота у Манвэ крышу снесло, он простонал и выгнулся. Ухо было еще одной его эрогенной и суперчувствительной зоной. Намо опустился дорожкой поцелуев до призывно стоящего члена. «Приборы» у обоих супругов были на удивление похожи: не идеально ровные, с ярко выраженной головкой и не гигантские. Еще в самом начале отношений они смеялись над этим, в шутку говоря, что это судьба. Мужчина облизнул пересохшие губы и накрыл ртом головку члена. Манвэ громко простонал. Он так любил этот момент, когда Намо, загнав его своими ласками и возбудив максимально сильно, касался нежными губами напряженной до предела плоти. Обычно это означало, что скоро будет проникновение с умопомрачительным концом, но сегодня все пошло не по плану.

Намо отсасывал так, будто видит этот член в последний раз. Волосы, рассыпанные по животу и бедрам партнера, не мешали действию, но помогали ему: они стимулировали чувствительные зоны, и Манвэ извивался, постанывал и порывался освободить руки, но Намо связывал прочно и надежно. Это он умел. Когда привязанный уже был близко к финалу, мужчина оторвался от члена и залез на любовника сверху, припадая страстным поцелуем к чужим губам. На секунду оторвавшись от поцелуя, он взял с тумбочки оставшиеся ремни и смазку. Наградив мужа страстным поцелуем, он перелез на другой край кровати, ремнями привязал ноги Манвэ к стойкам кровати, затем капнул холодной смазкой на его член и, проделав то же самое со своим анусом, вернулся на исходную позицию. И снял с любовника повязку.

Манвэ поморщился, привыкая к неяркому свету в комнате, затем уставился на Намо. Тот сидел сверху на нем и терся задницей о стоящий член. Хитро подмигнув, он чуть приподнялся, подался назад и с тяжелым вздохом насадился на агрегат. Манвэ чуть не задохнулся — так перехватило дыхание от реально новых ощущений. Тесная, никем не опробованная задница Намо так сильно сжимала в своих тисках член Манвэ, что ему казалось, что он сейчас там лопнет от давления. Это было дико приятно, и хотелось положить руки на бедра любимого, чтобы контролировать скорость его движений, но они были привязаны.

А Намо двигался до бешенства медленно. Шипел, морщился, постанывал, иногда останавливался. Манвэ понимал, что это его первый раз, но нестерпимо хотелось начать двигаться быстрее. Но он был почти обездвижен, и максимум, что он мог — делать несильные движения бедрами, которые, по опыту, почти не чувствовались.

Тем временем Намо постепенно привык к инородному телу внутри себя, и движения ускорились. На удивление, ему даже нравилось то, что он делает. Для этого сурового директора похоронной фирмы было очень сложно решиться на этот шаг из-за неудачного первого опыта еще в школе, тогда даже толком ничего не получилось, поэтому технически он оставался девственником. И вот, спустя пятнадцать лет отношений и десять лет брака он решился довериться. Намо понимал, что для Манвэ это будет много значить.

С ускорением движений становились громче стоны обоих мужчин. Полностью привыкнув к ощущению члена в заднице, Намо сорвался и стал неистово быстро двигать бедрами, доводя тем самым партнера до исступления.

Но одна и та же поза быстро надоела, и Намо, распробовавший пассивную роль, быстрым движением отпустил ремни, освободив тем самым своего любовника. Тот быстро повалил его на спину и впился поцелуем в губы, а затем, раздвинув ноги Намо, вошел в него почти до упора. Мужчина громко и протяжно простонал, ногами, сомкнутыми за спиной партнера, притягивая его ближе, а руки, возложенные на бедра, требовательно старались сдвинуть поехавшего от наплыва страсти любовника и заставить его двигаться, лишь бы продлить это удовольствие. Манвэ послушался, медленно набирая темп. Это доставляло такое удовольствие, что он почти сразу забыл об осторожности и доводил движениями Намо до таких громких стонов, что сам удивлялся, что тот может делать вот так. Но и эта поза быстро надоела. Манвэ перевернул мужа на живот, заставив его немного раздвинуть ноги, и снова вошел. И снова по кругу: медленно, быстрее, неистово быстро. Стоны и запах секса заполняли комнату. Как хорошо, что они жили в отдельном доме, иначе у соседей возникли бы неловкие вопросы.

Спустя почти час смены разных поз и неистовой долбежки Намо неожиданно кончил, даже не прикасаясь к члену. Манвэ, увидев это и почувствовав, как сокращаются мышцы ануса, тоже кончил, не в силах более терпеть. Развернув мужа к себе, Манвэ впился страстным поцелуем в его губы, передавая этим жестом всю благодарность, всю свою любовь к этому человеку. Уставшие, но жутко довольные, мужчины повалились на кровать. Манвэ положил голову на грудь мужу, тот обнял его, и они уснули.

***

На кухне уже давно остыл приготовленный по такому случаю праздничный ужин и выдохлось вино в бокалах.