– Ты красивый. – Молодой аловолосый паренёк забрался к нему на колени, неотрывно смотря в глаза. – Почему меня к тебе так тянет?
Шинки боялся пошевелиться. Замер, натянутый, как струна, в полной уверенности, что хотя бы неосторожный вздох спугнёт это огненное наваждение с прекраснейшими очами цвета океана.
– Почему? – повторил юный Гаара, игриво ведя ладонью по чёрному камзолу.
Шестой казэкаге не выдержал и судорожно вздохнул, тут же сильнее распахнув глаза, впившись в образ пламенной бестии – но Пятый не исчез.
Белоснежные, округлые пальцы соскользнули с ткани и мягко, но более чем ощутимо коснулись подбородка Шинки, остановившись лишь тогда, когда очертили линию плотно сжатых губ.
– Не молчи. – Юный властитель Суны придвинулся ближе, заставив парня под ним жалобно выдохнуть. – Отвечай.
– О–от… – Шестой замолчал в растерянности. Он не мог назвать этого Гаару Отцом. Они ещё не знакомы. Они даже видеться не могли и не должны были. Но вот он тут – восхитительный, великолепно слаженный, такой хрупкий и неожиданно сильный Гаара времён Четвёртой Мировой Шиноби. Ярко–рыжие, почти красные волосы ёжиком торчат во все стороны, бордовый камзол укутывает тело, поверху закрытый серым доспехом и такие соблазнительные ремни, опоясывающие тонкие, изящные ноги казэкаге… С трудом сглотнув, Шинки собрал разбегающиеся в панике мысли. – Я – Шинки. Твой…
– Мой? – Гаара наклонился.
Так плавно, быстро и близко, что парень под ним успел лишь икнуть от неожиданности: вся хватка, реакция нового правителя скрытой деревни Песка рассыпалась песчаным замком под напором молодой версии Отца. И Гаара почти поцеловал его – только чудом Шинки всё же увернулся.
Секунды три Пятый молчал, смотря в изумрудные бездны полные замешательства – те самые, в которых через каких-то двадцать пять лет он готов будет без сожаления утонуть.
– Почему ты пахнешь мной?
Очередной растерянный вздох сорвался с губ Шестого – почему он пах ИМ, он знал. Но вот почему перед ним сейчас не тот Гаара, которого он привык видеть – нет.
– Я совсем не знаю тебя, но ты кажешься мне знакомым, – продолжал паренёк, всё так же пристально изучая того, кого столь бесцеремонно оседлал. – Меня тянет к тебе. Я… – бирюзовые бездны дрогнули, озарившись пониманием, – хочу тебя.
«Учитывая, из какой ситуации меня выдернуло от Отца, я почти не удивлён», – сглотнув, Шинки попытался выпрямиться. Осторожно, без резких движений – но даже так он прекрасно ощущал, что Гаара возбуждён. И это дополнительно сводило его с ума.
Этот казэкаге был на взводе гораздо более очевидном и напористом, чем тот, с которым Шестой привык иметь дело.
Такой яркий, искрящийся, энергичный – дядя Канкуро описывал его совсем не таким.
«Но видел ли он его возбуждённым?» – пронеслась мысль в голове Шинки, пока он пытался осторожно ослабить их контакт.
Гаара был против – он перехватил руки парня и водрузил себе на бёдра.
– Почему мне так хочется быть к тебе ближе, Шинки?
Тот содрогнулся – эта интонация, без сомнения, принадлежала Гааре.
Его Гаара говорил чуть–чуть ниже, и пах чуть резче, и был немного потяжелее… и совсем (почти) не таким наглым.
Но это был он – совершенно точно без сомнения – ОН.
Однако подобное было невозможным. Гендзюцу? Насколько же мощное, раз ничего не помогло.
Оставался лишь…
Мысль оборвал поцелуй – неумелый, смазанный, порывистый. Который вышиб остатки самообладания, вынуждая Шестого ответить, почти инстинктивно заключив молодую версию Отца в свои объятья.
Гаара что-то неразборчиво мыркнул, позволяя партнёру перехватить инициативу в поцелуе. Но только в нём.
Стоило кончиться воздуху в лёгких, как Пятый, помедлив разве что мгновение, опрокинул Шинки на спину, безжалостно притершись к его паху своим.
– Ох…
Гаара склонился, снова прижав пальцы к губам почти-незнакомца.
– Так ты – мой?
Смотря в самые прекрасные очи, которые он только видел в своей жизни, Шестой понял, что в уточнении «кто именно» нет никакой необходимости.
– Полностью.
– Славно, – мягкая, довольная улыбка юного казэкаге заставила окружающий свет меркнуть. А его голос, звучащий у самого уха – всё кружиться: – Шинки…
– Шинки.
– Шинки!
Парень дёрнулся, наконец-то проснувшись.
В стороне опасно поблёскивали недовольно суженные бирюзовые глаза.
– Что тебе там снится, что ты меня так сжал?
– А? – парень несколько раз моргнул, сосредотачиваясь на ощущениях. Вслед за собственным стояком он ощутил и прижатое железной хваткой тело любимого. – Прости, – пробормотал он, ослабляя объятья и чуть отодвигаясь.
Гаара, впрочем, всё ещё выглядел неудовлетворённым результатом.
– Так что?
– М? – сын еле заметно тряхнул головой, по-прежнему пытаясь прийти в себя.
– Снилось?
Шестой ответил не сразу, с полминуты тщательно разглядывая лицо возлюбленного: его морщинки, растрёпанные сном, но гладко уложенные волосы, линию губ, нос… выразительные глаза. Вот это был его Гаара. Такой, которого он знал и бесконечно любил. Мужественный, в чудесном возрасте сорока лет.
– Ты, – нарушая долгую паузу, обронил младший.
Песчаный разочарованно вздохнул.
– Об этом я и без тебя догадался
– Молодой. Совсем. Как на фотографиях после войны.
– О-о-о, – теперь на лице Пятого проступило удивление. – Моя молодая версия тебя так возбудила?
– Ты был настойчив, – Шинки весело хмыкнул, зарывшись носом в пламенные локоны, заскользив рукой к низу живота любимого. – Очень.
– Не похоже на меня, – спокойно ответил мужчина, перехватив его ладонь. – Иди-ка ты в ванную, раз на взводе.
– В ванну? – Шинки на инерции попытался продолжить приставания, но пробить невозмутимость Песчаного, это что с кулаками на его Абсолютную Защиту кидаться.
– Да, – проигнорировав разочарованный тон молодого человека, Гаара кивком указал на нужную дверь. – А то не уснёшь.
Так и не придумав, что ответить, Шестой сел на кровати.
Утеплённый пол встретил его стопы приятной температурой.
Бросив ещё один жалобный взгляд на Отца, Шинки не осталось ничего другого, как встать и направиться в душевую: мужчина лишь поудобнее улёгся на своей части постели и закрыл глаза.
«Прекрасен, как всегда», – с долей сожаления подумал парень, закрывая за собой дверь.
«Ты красивый».
Образ юного казэкаге, захватившего его колени, обдал Шинки новой волной возбуждения.
«Проклятье», – зажмурившись, он обхватил одной ладонью поднявшийся ствол, второй упершись в борт ванной. – «Это ты слишком красивый. И тогда и, тем более, сейчас».
Спустя пару минут, отойдя от оргазма, прежде, чем умыться и вернуться в спальню, Шинки наконец понял, почему ему приснился такой сон.
«Ты красивый».
Именно эту фразу произнёс Гаара вчера, перед началом церемонии инаугурации.
Тон был совсем иной, да и обстановка не располагала ни к романтике, ни, тем более, к вожделению… но услышать эти слова оказалось слишком важно для Шинки. Со вчерашнего дня – Шестого казэкаге.