Бургерпэнтс ожидал, что на Поверхности жизнь его изменится в лучшую сторону. Что он бросит ненавистную работу, что он откажется от этой дурацкой клички, что он откажется от сигарет, что он станет… звездой. Да не простой, а первой величины — такой, что на его фоне Меттатон будет не больше чем просто жестянкой, то есть, робот ушёл бы в тень, а вся слава досталась коту.
Но, как известно, судьба любит нарушать планы, причём наиболее грубым способом — этому монстру никогда не хватало смелости что-либо кардинально изменить. Бургерпэнтс никуда не ушёл, знаменитостью не стал, кличка заменила ему настоящее имя, а никотин настолько въелся в кровь, что расстаться с ним уже нельзя было даже под страхом смерти, плевать что сигареты сами по себе довольно неплохое орудие смерти. Медленной, но довольно приятной. Решительным никогда этого не понять.
В голове невольно вспыхивает имя последнего упавшего человека. Фриск. Кот ловит себя на мысли, что ему нравится это имя. Красивое, звучное, приятное. Не то что Бургерпэнтс — пока выговоришь, язык сломаешь.
Но Фриск довольна этой кличкой — ведь не только ради одной еды она ходила в забегаловку Меттатона каждый божий день после выхода монстров на Поверхность; на вопрос почему она отвечала, что ей нравится внешность Бургерпэнтса — «Ты милый котик!».
Тот неловко краснел, но ничего не говорил, просто давал ей бесплатное парфе, «за счёт заведения», хотя прекрасно понимал, что если босс пронюхает про эти многочисленные подарки, то очень сильно разозлится. А в том, что Меттатон об этом узнает, Бургерпэнтс не сомневался.
— Когда-нибудь ты доведёшь меня до увольнения, — смеялся кот, давая девочке сладкую жидкость. Фриск улыбалась, говоря, что он, Бургерпэнтс, самый лучший продавец на всём белом свете. И это было приятно — тем более такому прожжённому цинику, как он, хоть кот старался этого не показывать, глупо отшучиваясь.
Так шли дни, недели, месяцы… годы. Меттатон вознёсся на самые вершины славы (причём этому немного помог Бургерпэнтс — реклама робота от кота на кассе!), монстр привык к своей работе, и даже полюбил её. Как же её не любить, когда каждый день в дверях появляется чуть ли не смысл всей твоей жизни?
Но прошло время. Фриск выросла, стала подростком… Причём довольно трудным, но на это имелись достаточно веские причины — её негласные родители наконец сыграли свадьбу и официально удочерили ребёнка. И тут начались проблемы — в истории ещё не было таких случаев, когда родители человеческого ребёнка являлись монстрами. Возможно, именно это породило проблемы, связанные с пубертатным возрастом — скандалы, слёзы, и прочее…
Бургерпэнтс сам недавно вышел из этого периода, поэтому по внешнему виду девочки (ой, простите, девушки), пришедшей сюда поздним вечером, когда других клиентов уже нет, мог определить всё — тёмная одежда в готическом стиле, сумасшедший шухер на голове вместо причёски и… и сигарета в руках…
Высказывать своё неодобрение он не решался — знал, что она его пошлёт и правильно сделает. Нечего относительно взрослому коту лезть в чужую жизнь без спроса, тем более, что сигары довольно неплохой антистресс. Но не для ребёнка же! Может, Бургер сам начал карьеру курильщика в этом возрасте и не может бросить до сих пор. Но Фриск… Почему она?
Тем временем девушка, затягиваясь, начала рассказывать о нелёгкой доле подростка: проблемы понимания, всеобщая «нелюбовь»…
— Мать вообще говорит, что раньше я была лучше! — Чуть ли не кричала Фриск, не переставая дымить. — Я вообще курить начала назло им всем!
— А для чего? Чтобы доказать, что ты лучше? — Неожиданно серьёзно даже для себя произнёс Бургерпэнтс.
Фриск выронила сигарету из рук, удивлённо смотря на кота. На мгновение монстру показалось, что её глаза немного приоткрыты, но Бургер решил, что это не имеет значения.
— Я был когда-то таким же, как и ты, — продолжил говорить монстр, мысленно дивясь своему властному тону. — Бросал вызов всем и вся, постоянно со всеми скандалил, курил…
— Ты говоришь, так же как и все! — Перешла на крик Фриск, резко поднимаясь со стула. — Ты ничем от них не отличаешься!
— Да, — легко согласился Бургерпэнтс. — Ничем. В том числе и этим.
Кот начал задирать один из рукавов, показывая девочке прожжённые, уродливые палёные пятна шерсти. На ранах запеклась кровь, что добавляет изуродованной руке некую жуть.
Человек начал немного дрожать.
— Ошибки молодости, — говорит Бургер, улыбаясь. Работая на Меттатона, кот научился тушить сигареты о собственное тело. Приятного мало, да и полезности нет никакой. — Хочешь, чтобы с тобой было то же самое?
Фриск сжала руки в кулаки.
— Ты… ты такой же, как и остальные… — прошептала она, чуть не плача. Даже её единственный друг не может понять! Никто не может…
Продавец понял, что оплошал, поэтому он поставил на прилавке табличку о том, что касса временно не работает, подошёл к Фриск и прошептал ей в самое ухо:
— Знаешь, почему я делаю это? — Бургерпэнтс чуть ли не физически чувствовал, как девочке противно вдыхать запах дыма из его рта. — Потому что я забочусь о тебе. Потому что я… я люблю тебя, Фриск. С тех самых пор, как я тебя встретил.
Монстр вывел плачущую девушку из кафе, не обратив внимания на то, что камеры могли всё записать. Главное — состояние клиентов, верно? А бренд Меттатона не потерпит грустных лиц клиентов.
Кот решил, что ей надо отдохнуть в более тихом месте — маленьком переулке, который располагался недалеко отсюда.
— Я… я… — продолжила шептать девочка. — Я тоже люблю тебя, Бурги… Очень сильно лю-
Договорить она не успела, прерванная поцелуем монстра. Фриск должна была получить удовольствие, но… единственное, чем она могла насладится — отвратительным вкусом сигары. Но… человеку всё ещё было хорошо. И это… наполняло её Решимостью.
— Как пепельницу облизываешь, — сказала Фриск, когда Бургерпэнтс оторвался от её лица.
— У тебя тоже, — смеясь, ответил кот.