— Ты нашёл старинные сказки востока? — Рапунцель восторженно подскакивает с кресла, смыкая руки у алой от комнатного тепла щеки.
— Да! Самое странное, что я даже не искал её, она сама упала мне в руки, когда я шерстил королевскую библиотеку, — довольно протянул алхимик, протягивая увесистый том принцессе, которая так нетерпеливо крутилась вокруг.
— Это ли не судьба? Скажи же, скажи?
— Предпочитаю называть это счастливым стечением обстоятельств.
Добрая улыбка Вэриана всегда согревала её. Даже сейчас, когда за окном моросит ноябрьский дождь, срывая последнюю пожухлую листву с уставших деревьев, а во дворце время от времени гуляет пронизывающий ветер, она чувствовала, как тепло стремительно разливалось алым вином до самых кончиков натянутых от волнения нервов.
Рапунцель решила не медлить и первая прыгнула в объятия мягкой кровати, что занимала, казалось, половину её комнаты. Подобрав к себе побольше подушек и юркнув под стёганое одеяло, она с искрящимся взглядом ожидала новой истории. Алхимик же вновь усмехнулся, присаживаясь на краешек широченной кровати, но даже не успев что-либо сделать, оказывается утянут в горячие женские объятия.
— Э-эй, Рапунцель, ты чего?..
— Ты так часто ходишь сюда, что я уже не представляю, каково это: засыпать в морозной тишине замка, — крепче прижимая к себе подростка, принцесса чувствовала такое умиротворение, которого не чувствовала уже очень, очень давно.
Самолюбие алхимика, словно ртуть в градуснике, взлетело ввысь, пролетая красные от смущения щёки и пробивая стёкла запотевших гоглов.
— Е-если честно, я тоже. Твои песни т-так успокаивают, что все мысли разом встают н-на места, — немного заикаясь и как бы между делом произнёс Вэриан, открывая книгу. — Н-ну что, с начала или случайно выбранную из списка? — он решил резко перевести тему и внутренне собраться с мыслями.
— Давай второе.
— Хорошо… Это одна из сказок Шахерезады. «Знай, о ифрит, — начал рыбак, — что в древние времена и минувшие века и столетия был в городе персов и в земле Румана царь по имени Юнан. И был он богат и велик и…» — голос парня постепенно растворялся, превращаясь в одну непрерывную мелодию, которую так любила слушать Рапунцель. Мягкий эмоциональный тембр мыслями уносил в те далёкие земли, о которых ведал алхимик: барханы и пески; города-оазисы; раскидистые пальмы, что заслоняли небо своими великолепными кронами; табуны роскошных лошадей, одетых в золото и стремена; люди в шелках и причудливых украшениях, воины в тяжёлых кольчугах и железных шлемах. В голове неспешно рождалась мелодия, которую она сегодня непременно споёт: ведь ему тоже нравится её голос, и это её маленькое счастье.
Голос Вэриана смолк внезапно. В полудрёме Рапунцель даже не поняла, что произошло, резко вскочив и оглядываясь по сторонам, в итоге обнаружив, что он никуда не делся и лишь удивлённо глядел на сонную принцессу.
— Рапунцель, ты чего?
— А… Ох, показалось, что ты ушёл. Извини, привиделось что-то странное… С трудом поняла, что это сон.
Она порывисто вновь обняла алхимика, и он ответил ей тем же, внутренне дрожа.
— Всё хорошо, принцесса. Я здесь. Я всегда буду здесь, рядом с тобой, чтобы ни случилось.
Златовласка мгновенно вернулась в сладкую реальность, пока на задворках памяти назойливо играла мелодия, что так и рвалась в реальный мир. Музыка о любви, такой странной, едва уловимой. Казалось, что вот-вот, и грань между чувствами будет стёрта, припорошена золотыми песками ночного города-оазиса.
— С твоими сказками у меня родилась новая песня. Послушаешь? — тихо, на выдохе спросила Рапунцель. Алхимик утвердительно кивнул и с блаженной улыбкой позволил себе устроить тяжёлую от научных мыслей голову на плечо солнечной принцессы.
Его принцессы.
— «По лазоревой степи
Ходит месяц молодой,
С белой гривой до копыт,
С позолоченной уздой.
Монистовый звон
Монгольских стремян —
Ветрами рожден
И ливнями прян.
Из кувшина через край
Льется в небо молоко;
Спи, мой милый, засыпай,
Завтра ехать далеко…».
Милая работа:>