Карино погладил его светлые волосы. На самом деле они были темнее, но в неосторожном свете луны, просачивавшегося через занавески, они казались дымно-белыми. Прошло много времени с того момента, когда он последний раз трогал их. Но тогда Карино делал это небрежно, небережливо, хватал за затылок и челку, заставляя изогнуться, хотя это не входило в привычку. Просто парню доставляло удовольствие делать нечто подобное.
Сегодня день святого Валентина и праздновать его бессмысленно. Не то чтобы они оба собирались, даже сама инициатива была бы неправильной, ведь они не пара, не любовники или кем там ещё они могут быть, просто после стольких лет спать рядом, просто спать друг с другом казалось приятным отвлечением от тягот жизни.
Карино медленно повернулся на левый бок и опустил глаза ниже подушки, туда, где лежала голова Азусы, прикрытая одеялом. Его тело было такое же бледное, измотанное, и оголённые холодные плечи тонкими, аккуратными, даже хрустальными, как раньше. И, так же как раньше, никому нельзя было касаться их. Кроме самого Карино, конечно.
Иногда он не замечал, как переплетал пальцы Азусы со своими, особенно если в комнате становилось холодно и парень хрипло ворчал во сне. Ему в голову приходила идея о том, что, может, он всё-таки любит этого типа. Любит, как он дрыхнет в кровати сутками, улыбается, как закрывает глаза во время поцелуя, неловко обхватывает шею Карино, готовит. И к ночи, когда на улице становится достаточно темно, Кохей смущённо улыбается, закрывая лицо руками.
Азуса потянул голову выше, так, что кончики носов обоих соприкоснулись. Бархатные ресницы энергично зашевелились и раскрылись.
Парень словно и не спал вовсе. Его обычный настороженный взгляд заметался по комнате, и, наткнувшись на затуманенные глаза все ещё дремавшего Карино, остановился.
— Уже семь. Тебе надо было разбудить меня раньше. — бодро шепнул Юуя, снимая с себя одеяло, — я никуда не убегу, можешь не беспокоится. По крайней мере, сегодня точно. Мне хочется насладиться времяпровождением в этом большом доме.
— И только? Думалось мне, твоя главная причина — я, — могло показаться, что это сказано с обидой, но Кохей был слишком заспанный и хаотичный сейчас, чтобы обижаться.
Он тоже начал подниматься с постели и, стоило накинуть рубашку на плечи, тут же плюхнулся обратно. Все всегда было для него значительно утомительным, даже бормотание домохозяйки за дверью, но Азусе он этого не показывал. Тот, если честно, и сам обо всем прекрасно знал, поэтому рассказ не имел бы особого значения. Это заблестало в глазах, когда Карино снова съежился на простынях.
— На улице сегодня ужасно, наверное — буркнул он в подушку. Юуя накрыл его одеялом с головой.
— Не без этого. Но ведь тебя никто не заставляет выходить, чтобы полюбоваться на целующиеся парочки, а? — отозвался он уже с другого конца комнаты, там находился гардероб.
Времена, в которые парень мог одеться в простую одежду без галстуков и костюмов, стали невероятно редки, поэтому Карино сквозь дырку в одеяле поглядывал за каждым его действием. Сначала он обильно чешется, а потом накидывает на появившиеся царапины белую толстовку с капюшоном.
«А штаны?» — напоминает Кохей, снова пряча голову в одеяло.
Он не раз видел Азусу абсолютно обнаженным, но именно сегодня длинные ноги и накаченные икры казались особенно привлекательными и сексуальными. Хотелось раздеть парня полностью, вцепиться зубами в тонкую шею, расстегнуть ширинку и сократить дистанцию между ними до минимума, но Карино не был уверен, насколько Юуя желает того же. Он слишком боялся разрушить эти неустойчивые отношения. «Сделать своим, подчинить, поставить на колени» - все это стало навязчивой идеей, хотя и прогнать ее по началу было сложно. С каких-то пор сын министра начал дорожить бедным мальчишкой по-настоящему, без грубой одержимости, осознавая это.
— Так мы же вроде никуда не собираемся? Надену штаны, если будем выходить. — парень подошёл ближе и поставил колено на кровать. В такой позе он выглядел гордо и властно, это нравилось Карино.
Он весь нравился Карино.