Петь

Работница студии аккуратно закрепила петличку микрофона на рубашке Мэтта.

— Ваш выход через тридцать секунд.

Музыкальная отбивка сопроводила его выход на публику. Свет прожекторов нещадно бил по глазам, но Мэтт даже бровью не повел — за несколько лет выступлений на сцене уже привык к ярким софитам.  Зрители встретили его бурными криками и аплодисментами, и он непринужденно поднял руки, приветствуя зал.

— Дамы и господа, солист группы «Wreck-55» Мэттью Олсен!

Телеведущий — представительный мужчина лет сорока – дружелюбно пожал ему руку и указал на кресло напротив.

— Как дела, Мэтт?  

— Замечательно, Джим, —искренне улыбнулся он. — Не каждый день выпадает возможность стать гостем самого популярного шоу страны.

Ведущий рассмеялся.

— Спасибо! К слову о популярности: ваш новый альбом уже в четвертый раз бьет все рекорды в музыкальных чартах США, а зимой у группы запланированы гастроли в Европе. Расскажите, как вы добились такого успеха?

— Я не скажу ничего нового, — честно ответил Мэтт. — Нам просто нравится музыка, и мы стараемся выкладываться по полной в любимом деле. Мы начинали наивными мальчишками, гаражной группой из маленького Хиттерфилда, мечтая о том, что когда-нибудь обязательно покорим страну.

— Что же, теперь можно с уверенностью сказать, что ваши мечты исполнились!

Зал взорвался аплодисментами.

— Расскажи подробнее о вашем творчестве. Вы ведь не сразу проснулись знаменитостями?

— Разумеется, нет. Наш первый дебют состоялся еще в школе — на битве ансамблей, организованной школьным радио, нас заметил Терри Бейкер…

— Ваш нынешний продюсер? — уточнил телеведущий.

— Да. Он оставил нам свои контакты и пригласил записать сингл. Но мы не решились.

— Почему же?

Мэтт усмехнулся.

— Знаете, тогда мне было пятнадцать — в этом возрасте подростков заносит из стороны в сторону, и я не был исключением. В тот момент мне казалось, что творчество — не совсем то, чем я хочу заниматься. Конечно, я все еще любил музыку, писал стихи, но не считал, что способен полностью посвятить себя этому делу.

— Понимаю, — кивнул Джим. — В этом возрасте мы все искали себя. Жизнь открывала новые возможности: девушки, колледж, карьера….

«Спасение параллельных миров».

— В то время я отдалился от ребят из группы — конечно, порой мы выступали в местных барах, или на разогреве у приезжих знаменитостей, но не более.  

— Что же заставило тебя вернуться к карьере музыканта?  

Мэтт натянуто улыбнулся: из раза в раз ему было сложно отвечать на этот вопрос.

***

Ему было двадцать пять, когда Корнелия и Наполеон открыли Лилиан правду о стражницах, Кондракаре и ее истинном предназначении. Девочка больше не нуждалась в триумвирате регентов, и Мэтт честно вернул силу сердца Земли законной владелице.  

И понял, что навсегда потерял часть самого себя.

Тяжело было осознавать, что вновь стал обыкновенным: за десять лет Шегон стал неотъемлемой частью его жизни. Теперь, без магических способностей, Мэтт чувствовал себя опустошенным и потерянным. Он больше не мог сопровождать стражниц в их приключениях – ощущал себя обузой, а не бойцом. В отличие от Калеба, рукопашный бой и владение холодным оружием не были его сильной стороной, да и после обретения сверхспособностей он не считал нужным тренироваться дальше.

Ему буквально обрезали крылья.

Вилл понимала, как непросто ему свыкнуться с потерей магии, пыталась поддерживать, но Мэтта раздражала ее забота.

— Понимаю, тебе нелегко, но не стоит ставить на себе крест, — она нежно дотронулась до его плеча, но Мэтт нервно дернулся.

— Тебе-то легко говорить, ведь ты до сих пор стражница! — злобно выплюнул он. — Что, нравится жалеть меня, когда я вновь стал бесполезным?  

Вилл отшатнулась, но ему было все равно — он больше не сможет быть рядом с ней, как раньше. Мысль о том, что девушка бросит его, сводила с ума, но это было бы закономерным исходом. Он был уверен, что больше не нужен ей.

— Ты не прав, Мэтт.

— Нет, Вилл, это ты не хочешь посмотреть правде в глаза!  

Девушка резко развернулась, холодно бросив вместо прощания:

— Звони, когда придешь в норму.

И Мэтт остался один.

Жизнь стала сухой и безвкусной: он целыми днями сидел дома, остервенело буравя взглядом потолок, перебирал в голове все пережитое за последние годы: разгадку тайны девчонок, приключения в неизведанных мирах, рабство Нериссы, становление регентом Земли, сражения бок о бок со стражницами… Теперь все это было в прошлом, а в груди зияла огромная дыра.

Мэтт исступленно заливал внутреннюю пустоту алкоголем – только он помогал проваливаться в блаженное беспамятство, не чувствовать боль от потери и не видеть снов. Во снах Мэтт летал: ощущал собственные крылья, рассекающие холодный воздух, ласковые мазки ветра по коже, дурманящее головокружение высоты... Было мучительно просыпаться, осознавая, что он больше никогда не сможет испытать то же самое наяву.  

Мэтту казалось, что все, что теперь осталось — остервенело топить себя в липком болоте горечи и сожалений. Он презирал себя за слабость, но ничего не мог поделать.

Но его спасла музыка.

Однажды, проводя очередной бесцельный день дома, механически перебирая вещи в попытке хоть чем-то себя занять, Мэтт нашел свои старые тексты песен. Наугад открыл одну из страниц — и не смог оторвать взгляда. Он перечитал исписанные собственным почерком тетради от корки до корки, жадно цепляясь глазами за слова.

Он схватил гитару и наиграл одну из песен, а затем еще и еще, не в силах остановиться. Пальцы приятно саднило от гитарных струн — кажется, не прикасался к ним целую вечность.

Внутри будто открылось второе дыхание: он больше не мог летать, но все еще мог петь.

Следующие два месяца пролетели как один день: квартира была завалена черновиками будущих песен, исписанных вдоль и поперек размашистым почерком. Мысли лихорадочно метались в голове, сменяя одна другую, и Мэтт еле успевал записывать новые идеи. Он скрупулезно продумывал каждую мелочь, тщательно подбирал слова и ритмы — хотелось как можно точнее запечатлеть на бумаге собственные воспоминания и эмоции.

— …Да? —  после продолжительных гудков из мобильного донесся голос Найджела.

— Я написал песни. Много песен, — возбужденно сообщил Мэтт. — Мне нужно, чтобы ты оценил.  

— Сейчас? — изумленно и раздраженно спросил друг.  

— Да, сейчас!

— Ты смотрел на часы, чувак?! Сейчас четыре утра!

Повисла неловкая пауза.

— Извини, что разбудил.

Найджел устало усмехнулся:

— Знаешь, судя по твоему безумному звонку посреди ночи, ты либо спятил, либо написал шедевр.

— Так что?  

— Зайду к тебе на днях.  

Мэтт завершил звонок и почувствовал, как наваливается усталость. Впрочем, это чувство было даже приятным.

Он прошел в ванную — и замер перед зеркалом, завороженно глядя в собственное лицо. Мэтт не замечал этого раньше, или, быть может, не придавал значения (за месяцы депрессии и творческого подъема он почти не ел и не спал; куда уж до собственного отражения!), но теперь в нем будто проявились новые, но такие знакомые черты — те же, что были и в маске Шегона. Мэтт криво усмехнулся: получается, он никуда не исчезал. Пожалуй, не хватало только крыльев. Но и это можно было исправить.

Кожа еще немного зудела, когда Найджел пришел к нему.

— Вау, нехило! — друг оценивающе разглядывал плечи Мэтта, покрытые чернильными перьями татуировки. — Выглядит круто! С чего это вдруг решил набить?

— Просто захотелось, — уклончиво ответил Мэтт. — Пойдем, заценишь тексты.

Он вручил Найджелу стопку листков, а сам схватил гитару.

— Я еще набросал парочку аранжировок, но нужен твой совет — не совсем доволен результатом. Но одну песню закончил, хочу, чтобы ты послушал.

Найджел был ошеломлен.

— Чувак, это круто! — восторженно объявил он, в который раз перечитывая стихи. — Эти метафоры и образы… Охренеть, как ты до такого додумался вообще?!  

Мэтт лукаво улыбнулся.

— У тебя остались контакты того продюсера? Ну, со школьной рок-битвы?

— Нашел, что спросить! — воскликнул друг. — Десять лет прошло. Даже если и завалялась его визитка, он нас вряд ли запомнил.

— Давай отправим ему запись: терять-то все равно нечего.

Этим же вечером Мэтт позвонил Вилл.

***

— Знаете, Джим, как бы пафосно это не звучало, но однажды я почувствовал, что парю в небесах, когда творю.

По зрительному залу пробежал вздох растроганного умиления.

— Красиво сказано, — подметил ведущий, и Мэтт еле сдержал смешок: это была не метафора.

— Ваш первый альбом, «Икар»… Я несколько раз прослушивал пластинку, и должен признаться, что был очарован – настолько чувственные и проникновенные образы, тема внутреннего конфликта, борьбы и спасения… Мне очень нравится мысль, что ваш Икар не сгорает от жара солнца, но перерождается, очищаясь в огне любви.

— Да, мне тоже, — кивнул Мэтт. — Идея стара, как мир, но правдива — любовь способна спасти, даже когда кажется, что все потеряно.  

«Поверьте, я знаю, о чем говорю».

— Раз уж мы затронули эту тему, я не могу не спросить, — продолжил ведущий. — Ты не раз упоминал, что главным источником твоего вдохновения является жена.  

— Да, это так, — согласно кивнул Мэтт.  

— Знаешь, обычно творческие личности ведут себя довольно фривольно, не торопясь связывать себя узами брака, но ты исключение: поклонники «Рэка» до сих пор обсуждают, как на гастролях в Сиэтле группа впервые исполнила «Радость» на сцене, а затем ты публично предложил тогда еще неизвестной мисс Вандом руку и сердце. Что подтолкнуло тебя к такому смелому шагу?

— Это было то немногое, что я мог сделать для нее, — искренне признался Мэтт. — Вилл сопровождала меня на гастролях по западному побережью страны, и в тот момент я понял, что она тот человек, с которым я готов разделить целую жизнь.

— Расскажи о своей жене, — попросил Джим. — Поклонники почти ничего не знают о ней. Единственный раз, когда вас публично застали вместе – выступление в Сиэтле.  

— Она не любит ажиотажа и внимания к собственной персоне, поэтому мне приходится отдуваться за двоих, — рассмеялся Мэтт. — Но я восхищаюсь ее стойкостью и упорством. Я благодарен ей: она не перестает наполнять мою жизнь новыми смыслами.

***

Хоть Мэтт и боялся, что за три месяца затворничества Вилл забудет о нем, но девушка моментально ответила на звонок. Услышать ее голос было облегчением, и Мэтт сразу же предложил встретиться: хотелось поделиться с ней всем тем, что он пережил за это время, извиниться; Вилл была права, а ему не стоило так грубо вести себя с ней.

И, конечно, хотелось показать песни.

Вилл кинулась ему на шею, чуть ли не душила в объятиях — все это время она ждала, пока он вернется.  

— Ты не представляешь, как я скучала по тебе, — ласково уткнулась носом в его ключицу. Это было счастье.

Вилл улыбалась от уха до уха, слушая его пение.

— У меня нет слов… —  ошеломленно произнесла она. — Конечно, Хай Лин тоже часто рисовала Меридиан, но твои тексты… — девушка рассмеялась, качая головой, рассеянно перебирая в руках листы. — Черт, ты даже песню про Нериссу написал!

— Тебе нравится?  

— Еще спрашиваешь?! Да ты гений!

Поцелуй Вилл таял на губах нежностью. Ее руки скользили по его телу, под одеждой, ласкали спину и грудь. Мэтт стянул с себя свитер.

— Так и не смог расстаться с крыльями? — увидев татуировку, Вилл усмехнулась.

— Теперь знаю, что они всегда со мной.

Они заснули только к рассвету.

Она переехала к нему через пару месяцев – к тому времени работа над альбомом была в самом разгаре, и Мэтт разрывался между студией и домом.

Совместная жизнь с Вилл таила свои подводные камни: рядом с ней оживали электроприборы, и порой это приводило к конфузам. Мэтт не понимал, о чем они разговаривали, но однажды утром, после очередной стычки Вилл с его бытовой техникой девушка вдруг раздраженно пожаловалась:

— Джуди не хочет отдавать мне тост! Говорит, я ей не нравлюсь.

Он удивленно посмотрел на нее, не зная, что сказать.

— Ты не мог бы попросить ее вернуть мне завтрак? И скажи ей, что я твоя девушка!

Мэтт чуть не поперхнулся от смеха: Вилл ревновала его к тостеру!  

Но это была ерунда. Куда сложнее было отпускать ее в другие миры. Каждый раз сердце болезненно сжималось от мысли, что Вилл может пострадать, или даже погибнуть, но Мэтт пересиливал страх; верил, что она обязательно вернется. И она возвращалась:  всегда телепортировалась к нему, даже когда группа была на гастролях. Мэтт потребовал у продюсера персональный трейлер — не хотелось, чтобы кто-то увидел Вилл в облике стражницы, тем более, когда вокруг снуют папарацци. Впрочем, это оказалось не сложно: Терри ценил его талант, а выступления приносили достаточно прибыли, чтобы удовлетворить каприз молодого музыканта.

Тяжело было видеть боевые травмы Вилл. Мэтт научился накладывать компрессы и повязки, заботливо обрабатывал все ссадины и синяки. Теперь, без силы, он не мог ее защищать, но хотел хоть в чем-то быть полезным. Девушка чувствовала, как он переживает за нее, старалась не расстраивать, легко отшучиваясь: да пустяки, просто царапина! – хотя сама мучилась от боли. В такие моменты Мэтт жалел, что у него нет магии.

Но он должен быть сильным ради любимой.

После концерта в Медфорде Мэтт зашел в трейлер — и застыл в проходе. Напротив двери, на полу, сидела Вилл — белая, как молоко. Правая рука безвольно висела вдоль тела.  

— Вилл! —  он бросился к ней, вытащил аптечку из стола. — Что случилось?!

— Слишком резво дернула плечом, когда открывала портал, — усмехнулась она, морщась от боли. — Хорошо, хоть отправила девчонок по домам.

Мэтт разрезал ножницами ткань свитера — на плече чудовищным цветком алела гематома. Обычная повязка тут не поможет.  

— Тебе надо к врачу!

— Видимо, соревнования в Портленде придется пропустить, — натянуто улыбнулась она.

—  Ты с ума сошла шутить! Обопрись на меня, — он помог ей подняться. — Ты сможешь телепортироваться?

Вилл слабо кивнула. Они очутились у городской больницы Хиттерфилда.

Дежурный врач внимательно осмотрел травму.

— Похоже, закрытый перелом, но нужно сделать рентген, — заключил он. — Как это произошло?

Вилл слабо поморщилась.

— Упала с велосипеда.

Доктор перевел взгляд с девушки на Мэтта.

— Катались за городом, — не дрогнув, соврал он. — В лесу. Колесо застопорилось между камнями, и подруга не удержала равновесие.

Врач вновь обратился к Вилл.

— У вас есть медицинская страховка?

— Да… — она помолчала, и затем спросила: — Я могу отказаться от больничного режима?

Врач задумался.

— Необходимо сделать рентген. Если он не выявит осложнений, то мы наложим бандаж и отпустим. Но нужны документы…

— Я привезу их в течение часа, — произнес Мэтт, вставая.  

Хорошо, что он хранил запасные ключи у деда. Конечно, нужно придумать, почему вдруг оказался в Хиттерфилде, хотя два часа назад выступал в другом штате, но он сочинит отговорку по дороге. Главное, чтобы с Вилл было все в порядке.

Ее выписали через полчаса после возвращения Мэтта.

— Тренер будет в ярости, — она невесело усмехнулась. — Травматолог сказал, что плечо будет восстанавливаться два месяца, и профессиональный спорт мне противопоказан.

— Мне жаль, Вилл, — Мэтт осторожно взял ее за здоровую руку — другая была плотно зафиксирована лангетом.

— Да плевать, — она сдула прядь волос со лба. — Еще пару лет, и все равно пришлось бы завязывать. Зато теперь у меня появилось свободное время… — девушка посмотрела на Мэтта. — Не найдется свободной койки в трейлере?

— Не боишься внимания папарацци? — группа и продюсер будут неприятно удивлены, но Мэтту было все равно.  

— Не слишком, — Вилл улыбнулась. — Вблизи меня у них ломаются фотоаппараты.

В конце концов, никто не запрещал ему брать на гастроли подругу.

***

— Это очень трогательно, — произнес Джим. — Но между тем в твоих текстах есть много и мрачных, даже депрессивных мотивов.  

— Ну, жизнь состоит не только из радости.

— Но все же, как слушатель, могу сказать, что они преобладают в творчестве «Рэка». «Тщеславие», «Судные дни», «Из двух зол», «Домой»… Почему ты так глубоко копаешь в этом направлении?

Мэтт невесело усмехнулся.

— Знаете, каждый из нас когда-нибудь размышлял, как могла бы сложиться наша жизнь при иных обстоятельствах. Что было, если бы у нас появился шанс все переиграть...  —  он глубоко вздохнул. — Так вот, отвечая на ваш вопрос: я постоянно пытаюсь понять, не упустил ли я что-то в собственной жизни. И как бы она сложилась, выбери я иной путь.

— Ты бы хотел переиграть?

— Как бы то ни было, у меня нет такой возможности, — печально улыбнулся он. — История не имеет сослагательного наклонения.

После эфира Мэтт закурил в гримерке, нервно затягиваясь. Он до сих пор прокручивал в голове вопрос телеведущего.

«Ты бы хотел переиграть?»

Мэтту не на что было жаловаться: рядом с ним была самая замечательная девушка на свете, он занимался любимым делом и построил головокружительную карьеру… Но иногда он рассеянно смотрел в небеса, вспоминая, как ветер ласкал его крылья.

Дома его ждала Вилл.

— Ты курил, — девушка повернулась к нему, полулежа на диване. — Знаешь же, что бьет по связкам.

— Извини, просто навалилось, — устало ответил Мэтт, садясь рядом.  

— Надеюсь, ты больше не будешь, — она потерлась щекой о его плечо. —  Это вредно… для нас.

— Для нас? — переспросил Мэтт.

Вилл вытащила из кармана брюк узкую белую полоску.  

— Я сделала тест.

Дыхание перехватило.

— Вилл, это… — слова застревали в горле, и Мэтт понял, что не в силах выразить собственные эмоции. – Это то, о чем я думаю?

— Ты рад?

Вместо ответа он вскочил с места и сгреб Вилл в охапку.

— Да! Да! Конечно, я рад! — Мэтту хотелось петь от восторга: он будет отцом! — Но как же твои обязанности стражницы?

Вилл лучезарно улыбнулась.

— Даже в Кондракаре дают декрет.