— Хочешь заключить сделку?
Стэнли смотрит на существо, развалившееся на его диване. Белая рубашка, черные брюки, кожаные ботинки, уложенные волосы — обычный человек. Только вместо глаз у него глубокие колодцы — чёрные-чёрные, матовые, мертвенно-холодные. И смотрят в самую душу, вытягивая наружу всю темноту, выворачивая наизнанку прогнившее нутро. Стэнли никогда в жизни не было страшно — не положено. Он ведь сильный, защитник, опора. Он солдат — а солдаты ничего не боятся, правда-правда, это по любому каналу вам скажут. Они и в огонь, и в воду, и голой грудью на амбразуру. Но сейчас перед ним не вражеский боец, не изменник и не шпион — перед ним та самая тварь, что прячется там, куда не попадает свет ночника, притворяется кучей одежды на стуле и скрипит дверью, когда ты остаёшься в своей комнате один на один со страхами. Стэнли давно уже не школьник, монстры из кошмаров его не пугают, но это существо есть сам кошмар, и оно смотрит на него своими мертвыми глазищами, насмехаясь и поднимая со дна сердца первобытный страх, заставивший человека впервые разжечь огонь. Демон не отбрасывает тени — он и есть тень.
— Так хочешь?
Резкий скрипучий голос, отдающийся эхом в затылке, выводит из оцепенения. Стэнли смотрит куда-то поверх чужого плеча, стараясь не заглядывать больше в жуткие глаза.
— Зачем мне сделка с демоном?
Голос звучит хрипло, срываясь на последнем слове — тварь ухмыляется, чувствуя превосходство.
— Вы такой грубый, офицер.
Стэнли вздрагивает, как от пощёчины, но в глаза всё ещё не смотрит. Демон склоняет голову, будто от любопытства, и продолжает:
— Любой человек хоть раз задумывался о такой сделке. Что угодно — а взамен всего-навсего душа. Разве не заманчиво звучит? У вас ведь есть желание, офицер.
Стэн смотрит на тонкие длинные пальцы, сцепленные в замок на коленях — и думает, что где-то он это уже видел. Только тогда всё было не так, без страха, без звона в ушах и без пустых глазниц. В нос ударяет до боли знакомый удушливый запах бергамота и ванили — демон встал и подошёл вплотную. Перед глазами скачут разноцветные пятна, ногти впиваются в нежную кожу ладоней, а глаза всё так же смотрят над плечом — на старую фотографию на тумбочке. Свет лампы падает на неё бликами, не давая разглядеть лиц, но Стэну это и не нужно — картинка въелась в его память, отпечаталась на сетчатке глаз так, что захочешь — не вытравишь. Лицо демона близко-близко, но Стэнли смотрит на чужие волосы, лежащие в болезненно привычной причёске. Холодные пальцы ложатся на талию, пока шёпот дыханием смерти звучит прямо над ухом:
— Давай же. Скажи. Это в моей власти.
Стэнли жарко и холодно, а ещё ему страшно — лицо напротив такое родное, но он не находит в себе сил взглянуть на него.
— Вернись ко мне.
***
Звон будильника вырывает его из липких щупалец кошмара. Стэн смотрит в потолок — белый, без единой трещины. В ушах стучит кровь в унисон противному визгу с тумбочки. Сон. Просто сон.
— Да выключи же ты этот несчастный аппарат, у меня от него голова болит.
Ксено стоит с кружкой черного кофе в руках, прислонившись к косяку. Белая рубашка, черные брюки, кожаные ботинки, уложенные волосы — он уже собрался. Как обычно. Стэнли стукает по надрывно вопящему будильнику и смотрит, как Ксено уходит на кухню. Да. Всё как раньше. Потолок, будильник, кофе, ваниль с бергамотом — так начиналось каждое их утро. Стэнли встаёт и идёт к зеркалу. Из отражения на него смотрит собственное перекошенное лицо — Ксено погиб пять месяцев назад.