Калеб был очень странным.
Мэтт впервые увидел его на дне рождения Вилл, в окружении девчонок — Элион и ее подруг. Мэтт немного вслушался в их разговор и рассудил, что у Калеба ужасное чувство юмора: все его шутки были откровенной ерундой, и, казалось, он слабо понимал, где находится. Впрочем, девчонок это совсем не смущало: они глупо смеялись над каждым его словом, млея от восторга. Похоже, они отчаянно пытались флиртовать с Калебом, но Калеб совершенно не замечал их романтических настроений. Со стороны это выглядело даже забавно.
Но чем больше Мэтт сталкивался с Калебом, тем меньше забавного находил в его странностях.
Мэтт до сих пор не мог забыть, как Калеб внезапно ворвался в пустующий школьный зал перед танцевальным вечером. Сначала Мэтт даже обрадовался: ну хоть кто-то пришел на их выступление! Они с группой основательно готовились: постоянно репетировали, заранее пришли в зал налаживать аппаратуру и с нетерпением ждали своего звездного часа. Но прошло десять, двадцать, пятьдесят минут — и никого не было!
— Что-то нужно, бро? — дружелюбно спросил Мэтт у подбежавшего Калеба. Тот был весь какой-то издерганный, с бешеными глазами, будто в городе начался апокалипсис.
— Одолжи инструмент! — Калеб грубо выхватил гитару, и, прежде чем Мэтт смог бы хоть как-то отреагировать на этот странный поступок, скрылся за дверью.
Мэтт недоуменно смотрел ему вслед: мало того, что никто не пришел, так еще этот ненормальный его обобрал! Да, не так он представлял собственный дебют.
Впрочем, потом Калеб гитару все-таки вернул, и даже извинился. Мэтт, правда, так и не понял, зачем ему нужен был музыкальный инструмент — на его вопрос Калеб пробурчал что-то невразумительное. Все это было весьма нелепо и подозрительно, но Мэтт был слишком вежливым, чтобы допытываться у Калеба, что произошло. В конце концов, гитару он вернул очень вовремя: выступление все-таки состоялось, пусть и с полуторачасовым опозданием. И самое главное, Вилл тоже пришла, пусть и опоздала еще больше, чем все остальные: Мэтт уже начал беспокоиться, что не увидит ее.
Кстати, этот странный Калеб проводил с Вилл и ее подругами очень много времени. Стоило появиться Калебу, и Вилл срывалась с места, оставляя Мэтта одного, толком не объяснив, в чем дело! Мэтта это настораживало: что у них происходит? Не то, чтобы он ревновал Вилл, да и Калеб куда больше общался с Корнелией… Но нужно быть начеку, мало ли что.
Мэтт оказался вполне неплохим.
Калеб слышал, как часто обсуждали его стражницы. Калеба не особо интересовали девчачьи сплетни, но он понял, что этот паренек очень нравился Вилл. В последнее время она проводила с ним много времени и явно расстраивалась, что была вынуждена бросать его ради своих обязанностей стражницы. Калеб недоумевал от таких приоритетов: Меридиан был куда важнее надуманных девчоночьих проблем!
Однако с Мэттом всё оказалось не так просто: Калеб не ожидал, что этот парнишка умудрится проникнуть сквозь завесу. Было заметно, как он боялся: растерянный, совсем не понимал, что происходит, а объяснять, что к чему, у них со стражницами не было времени. Похоже, у Мэтта голова шла кругом от увиденного. К тому же, его угораздило попасть на Торус Хильм — ледники Меридиана были суровым краем даже для местных жителей, не избалованных легкой жизнью. Калеб рассудил, что Мэтт держался вполне ничего для того, кто впервые узнал о Меридиане, не пререкаясь и не жалуясь. Уж куда лучше, чем стражницы в свое время! Калеб недовольно хмыкнул, вспоминая знакомство с девчонками: Вилл угораздило попасть в тюремную яму Фобоса, да еще и без Сердца Кондракара! Вместо того, чтобы действовать сообща и выбираться из темницы, она проявила себя как чванливая зазнайка. Затем Тарани, которая чуть не поджарила их с Бланком, и Ирма, затопившая яму — в заточении куда безопаснее, чем такое спасение! Похоже, стражницы совсем не продумали свою тактику действий! Хорошо хоть, что все закончилось благополучно.
Почти ничего не зная о Меридиане, Мэтт сумел отследить систему порталов и попасть в королевский замок, в самый разгар решающей битвы. Калеб был впечатлен его рвением и отдал храбрости Мэтта должное, хотя понимал, что эта храбрость граничила с безрассудностью, даже глупостью — все-таки он не был бойцом, и ему очень повезло, что Фобос не расправился с ним.
Калебом хотелось восхищаться.
Теперь, когда Мэтт узнал о стражницах, завесе и Меридиане, многие вещи стали понятными — в том числе и поведение Калеба. Теперь Мэтт относился к нему совсем иначе.
Оказалось, Калеб воевал за свободу своего королевства, был умелым воином и бойцом, не знающим страха и сомнений. Для него, такого сильного, решительного и отважного, не существовало ничего невозможного, и он всегда добивался своих целей – подвиги были для него обыденностью. Он повел свой народ на борьбу с тиранией, и его упорство и стойкость заслуженно сделали его героем.
Интересно, каково это — быть на его месте?
Калеб сражался бок о бок со стражницами, а ведь был совершенно обычным человеком без сверхспособностей! А ведь больше всего Мэтту хотелось быть наравне с Вилл и остальными девочками! Пример Калеба вдохновлял его: у друга так легко это получалось, значит, и он сумеет тоже!
К тому же, Калеб мог бы научить его сражаться.
Естественно, Мэтт не останется в долгу: он понимал, что друг совершенно не приспособлен к земным реалиям. Это было так странно: Калеб свергал узурпаторов, и при этом его сбивали с толку самые обыкновенные вещи, вроде несъедобной еды в школьной столовке или баскетбола! Так они и помогут друг другу: Калеб покажет приемы рукопашного боя и владения холодным оружием, а Мэтт подскажет, как следует вести себя в Шеффилде. Это казалось идеальным решением.
Мэтт уже грезил о том, как благодаря Калебу освоит новые умения и в следующем бою непременно покажет, на что способен. Вилл наконец-то поймет, что ее чрезмерная забота была излишней! И почему она так недооценивала Мэтта? Конечно, Вилл беспокоилась за него, но порой ее навязчивая опека изрядно раздражала. Впрочем, Мэтт считал, что сумеет это исправить. Ему нужно только проявить себя.
Мэтту нужно было еще многому научиться.
Он очень старался, но совершенно не понимал сути приобретения боевых навыков. Похоже, Мэтт был уверен, что спустя несколько недель тренировок станет первоклассным воином! Он очень торопился, желая освоить все и сразу.
Калебу импонировали энтузиазм и целеустремлённость друга, но он понимал — Мэтт по натуре не воин. Ему не хватало выдержки, терпения и концентрации — он слишком зарывался, становился невнимательным и допускал ошибки. Из-за этого и побеждать его Калебу было легко — просто выждать момент и одним точным ударом пробить оборону. О собственной защите Мэтт не слишком задумывался, предпочитая безоглядно атаковать. Тактика действенная, но не всегда выигрышная.
И хотя Мэтт как боец ближнего боя был крайне посредственным, Калеб не мог не оценить его гибкий ум. Друг придумал отличный план против Разрушителей, легко раскусив их цель — и почему Калеб сам до этого не додумался? А затем именно Мэтт догадался об уязвимости Разрушителей к силам Вилл, сумев быстро скоординировать всех. У него, похоже, вошло в привычку появляться на Меридиане в самый разгар битв благодаря смекалке: он нашел окольный проход, несмотря на запрет Вилл. Калеб понимал, что Мэтту хотелось быть с ней рядом, но Вилл не ценила его порывов. Калеб сочувствовал другу — уж он понимал, как сложно понять девчонок! Взять хотя бы Корнелию: порой она была просто невыносимой! Она до сих пор обижалась из-за того, что Калеб якобы променял ее на Меридиан, хотя он был с ней каждый день в школе!
Иногда Калеб думал, что свергнуть тирана Фобоса было куда проще, чем разобраться, чего хотят девочки.
Как Калебу удалось победить?
Приказ Нериссы возглавить осаду Кондракара был жестом огромного доверия к способностям Шегона — похоже, старуха считала его своим лучшим воином. И Шегон был согласен: он ощущал себя могучим, совершенным, почти всесильным. Ненависть, пульсирующая в каждой клеточке его нового тела, опьяняла. Для него больше не существовало преград. Привычный порядок вещей казался Шегону хрупким и неустойчивым, словно карточный домик. Шегон в одиночку разгромил пятерку стражниц, не получив ни единой царапины — не это ли доказывало его невероятную силу?
Так почему же Калеб сумел одолеть его?
Шегон совершенно не понимал, почему проиграл: ему казалось, что превосходит Калеба во всем. Калеб ведь обыкновенный человек без сверхспособностей! Он умел только мечом размахивать и был совершенно ограничен в маневре! Поражение казалось досадной нелепостью: Шегон был уверен, что действовал разумно и осмотрительно — обезоружил противника, хотел загнать в безвыходное положение и нанести решающий удар. Но каким-то неведомым образом Калеб сумел изловчиться, обернув тактику Шегона против него же самого! Он напал на него в воздухе, спрыгнув с парапета — а ведь Шегон считал, что именно способность к полету дает ему основное преимущество!
Впрочем, проигрыш скорее расстраивал, чем по-настоящему злил. Шегону больше не хотелось нападать на Калеба — и дело было не в боязни очередного поражения.
Теперь Шегон помнил: это ведь был не первый раз, когда он проиграл ему.
Почему Шегон кажется таким знакомым?
Атака на Кондракар всех застала врасплох: никто не ожидал от Нериссы такого вероломства. Старуха затаилась среди Совета и нанесла старейшинам удар в спину. Осада крепости оказалась лишь отвлекающим маневром, и Калеб понимал, что им со стражницами крупно повезло: еще немного, и колдунья могла бы захватить орамеры.
Калеб подумал о новых приспешниках Нериссы, Рыцарях Гибели… Он криво усмехнулся: их звали так же, как и персонажей меридианских легенд. Неужели старуха знакома со сказаниями его родного мира и решила призвать на свою сторону жутких мифических чудовищ? Ледяной великан Тридарт, воительница фоморов Эмбер, зверь войны Гор и Шегон — крылатый воин, питающийся ненавистью…
Последний никак не выходил у Калеба из головы, и он совершенно не понимал, почему. В Шегоне было что-то очень знакомое, несмотря на его грозный, даже устрашающий облик. Победить его оказалось куда легче, чем предполагал Калеб — а ведь Корнелия сказала, что стражницы проиграли ему. Но в бою Калеб быстро разобрался, что к чему: Шегон упивался своей силой, безрассудно нападал, уверенный в собственной неуязвимости, и совершенно не беспокоился о защите. И хотя Шегону удалось легко обезоружить Калеба, он явно недооценил противника, и поэтому обманный маневр оказался верной стратегией: Калеб морально вымотал Шегона, заставил потерять бдительность и, внезапно атаковав из засады, победил его.
Неожиданно Калеб вспомнил, что уже сталкивался с тактикой Шегона — на тренировках Мэтт вел себя точно также. Вилл сказала, что этот тип похитил друга и теперь притворялся им на Земле… Что же, похоже, Шегон слишком хорошо вжился в роль Мэтта.
Почему-то эта мысль смутила Калеба, и он быстро отогнал ее: она казалась какой-то странной и неправильной. Впрочем, неудивительно, что сейчас всякая чушь лезет в голову: после того, как Кондракар чудом удалось спасти, все были на взводе. Даже отец, обычно спокойный и рассудительный, в последнее время был сам не свой. Калебу хотелось узнать, что его гложет: слишком часто ловил на себе его тяжелый задумчивый взгляд.
Калеб — сын Нериссы.
Шегон недоумевал: Калеб, самоотверженный и честный, готовый рискнуть собственной жизнью ради спасения других, был полной противоположностью своей матери — холодной и жестокой старухи, одержимой жаждой власти и грезами о собственном величии. Невозможно было поверить, что двое столь непохожих людей оказались родственниками.
Шегон задумался о том, каково сейчас Калебу: наверняка несладко. Похоже, и сам Калеб был ошарашен новостью о таком родстве. Он пришел на Танос добровольно, одинокий и безоружный. Неужели Калеб так отчаянно искал ответы, раз осмелился прийти к Нериссе? Шегон впервые видел Калеба уязвимым, и от этого у него стыла кровь в жилах.
Однако Шегон был уверен, что ничто не заставит Калеба склониться перед Нериссой: ни угрозы, ни уговоры, ни взывание к узам крови. Калебу были глубоко противны амбициозные планы матери. Он был верен своим принципам так же непоколебимо, как и Нерисса — своим целям. Шегон слегка усмехнулся: пожалуй, упрямство было единственным сходством матери и сына.
Интересно, чем обернется их встреча? Шегон поймал себя на мысли, что впервые в жизни не уверен, сможет ли Калеб выбраться: похоже, он намеренно не стал ничего говорить стражницам. Считал, что его отношения с Нериссой — сугубо семейное дело? А, может, стыдился своего неожиданного родства? В любом случае, друга можно было понять.
Слово "друг" промелькнуло в голове обжигающей вспышкой, и Шегон невольно дернулся от боли. Воспоминания лихорадочно метались в голове, словно назойливые мухи, которых стоило прихлопнуть и забыть. С каких пор он стал считать Калеба другом? Они ведь были чужаками, сражались по разные стороны баррикад... Нет, Калеб ему точно не друг.
Шегону не стоило думать об этом. Память была слабостью, бесполезной и ненужной. Лучше отбросить эти пустые рассуждения о Калебе.
Мэтт и Шегон — один человек.
У Калеба в голове не укладывалось: как это произошло? Мысль о том, что Нерисса способна сломать и извратить такого искреннего и отзывчивого человека, как Мэтт, ошарашивала. Неужели ее магия была настолько могущественной?
Мэтт почти ничего не рассказывал о своей службе Нериссе, и Калеб быстро догадался: ему было стыдно. Мэтт винил себя за то, что творил, и Калеб хотел понять, оправданно ли это. Он невольно замечал, как друг реагирует каждый раз, когда речь заходила о Нериссе: слегка отводил взгляд от собеседника, словно стыдился смотреть в лицо. Мэтт стал более сдержанным и осмотрительным, избавился от ребяческой беспечности, но было тяжело думать, какой ценой это ему обошлось.
Калеб понимал его.
Калеб вспомнил, что испытывал, когда узнал, кем на самом деле была его мать: горькое смятение, страх и неприятие. На мгновение Калеб возненавидел самого себя — невыносимо было знать, что он был плоть от плоти алчной до власти жестокой колдуньи и все это время носил в себе частичку ее темной души.
Но не узы крови определяют жизненный путь человека, а его выбор и сила воли. Нерисса не могла решать за других и выбирать их судьбу, а Калеб давно решил для себя, что никогда не склонится перед тщеславием, гордыней и жадностью.
Нерисса не могла контролировать чужие жизни, мысли и чувства, как бы не пыталась. И Мэтт стал тем, кто сумел доказать это.
— Корнелия сказала, что ты теперь регент Земли. Как тебе новый статус? — поинтересовался Калеб у друга.
— Вполне неплохо, если, конечно, всерьез не думать о том, что мои новые коллеги — домашние животные, — Мэтт усмехнулся, а затем вдруг добавил: — И намного лучше, чем быть рабом Нериссы.
Калеб не знал, что мог ответить Мэтту — не думал, что друг решится упомянуть ее.
— В тот день, на Таносе, когда ты узнал, что она твоя мать… — тихо сказал Мэтт. — Прости меня. За то, что ничего не сделал тогда.
— Ты ничем не смог бы помочь мне, — немного помедлив, ответил Калеб — странно было говорить о Нериссе с кем-то, кроме отца. — Это наши семейные дела.
— Ты ненавидишь ее? — неожиданно спросил Мэтт, а затем вдруг хмыкнул, смутившись. — Знаю, странный вопрос от бывшего ангела ненависти.
Калеб хмыкнул в ответ, стараясь показать, что слова Мэтта его не смущают.
— Я не знаю, — честно ответил он. — Иногда мне кажется, что да. А иногда… Она все-таки моя мать. Если бы не Нерисса, я не стал бы тем, кто я есть сейчас.
Мэтт странно дернул головой, поднимая на Калеба взгляд. Калеб понял: друг думал о том же самом.
— Знаешь, хотел сказать тебе спасибо за тренировки, — произнес Мэтт. — Ты хороший учитель. Жаль, что мне не слишком пригодились полученные навыки.
— Без проблем, — добродушно усмехнулся Калеб. — Был рад помочь. Да и честно говоря, ближний бой не твое, с крыльями ты как-то лучше управляешься.