Дверь с тихим скрипом приоткрывается, и в просторное помещение входит высокий светловолосый мужчина в традиционных японских одеждах. Позади письменного стола полыхает огонек в камине — угли уже догорают, стены по периметру обставлены шкафами, доверху забитыми книгами, с одной стороны — огромные окна, некоторые из которых прикрыты бархатными шторами. На полу красуется алый ковер с незамысловатым узором. Фукудзаву не очень привлекает такой стиль — стиль босса Портовой Мафии. Мужчина хмуро — как и всегда — осматривает местное убранство, не сразу замечая брюнета с глазами цвета запекшейся крови, что затесался в тени книжных стеллажей.
— О, Фукудзава-доно, Вы уже пришли? — слышится откуда-то справа.
Сероволосый мужчина поворачивает голову на звук и замечает худощавый силуэт. Замечает — и застывает в оцепенении, потому что на Мори не привычные пальто или рубашка — на нем темно-синее, почти черное платье чуть ниже колена. И, боже, это что, балетки? Черные волосы собраны в пучок, а на губах — темно-бордовая помада. Мужчина ставит на полку книгу и подходит ближе к своему визитеру, ехидно улыбаясь.
— Что ж Вы, Фукудзава-доно, язык прикусили? — с усмешкой спрашивает доктор, уставившись прямо в серые глаза напротив, смотря с вызовом, пристально, будто разглядывая каждую клеточку, вскрывая кожу скальпелем.
Фукудзава многозначительно хмыкает, а затем бесшумно закрывает дверь на ключ, оказавшийся прямо в замочной скважине, — совпадение ли? — и бесцеремонно подхватывает мужчину на руки, закидывая себе на плечо, чуть приподнимая юбку, обхватывая жилистые ноги. В ответ на столь дерзкий жест послышался возмущенный вздох, но никакого сопротивления со стороны Мори не последовало. Если бы доктор был против, уже давно приставил бы к шее Фукудзавы скальпель, который у него, безусловно, где-то есть даже сейчас — и страшно подумать, где.
За считанные секунды сероволосый мужчина преодолел расстояние от двери до письменного стола, смахивая с того какие-то, вероятно, очень важные бумаги, и усаживая на освободившееся место непутевого босса мафии. В серых, холодных, как льды Антарктиды, глазах сейчас читается целая буря эмоций, которые Мори, безусловно, замечает, чем и упивается. Мало кто может довести Серебряного Волка до такого состояния. Сухие, грубые руки, все в ранах и шрамах, заговорщически приподнимают подол платья, скользя вверх по ноге, отчего теперь и в кровавой радужке — искры.
Мори непроизвольно облизывается, слегка смазывая так кропотливо нанесенную помаду цвета вишни, а затем тянется к чужим губам, целуя, пачкая их багровым великолепием. Фукудзава жадно упивается поцелуем, делая его требовательным, жарким, желанным. Ладони скользят все выше, к ткани трусов, и натыкаются на тонкое кружево. У Серебряного Волка сносит крышу. Он, отрываясь от чужих губ, рвано и наспех вдыхая хоть крупицу воздуха, резко подхватывает изящные ноги под коленями, опрокидывая Мори спиной на стол, и продолжая с остервенением целовать.
Худощавые руки ослабляют черный пояс юкаты, откидывая его в сторону, сбрасывая с плеч темно-зеленое одеяние. Грудь сероволосого, точно как и руки, испещрена рваными шрамами, и местоположение каждого Мори знает наизусть. Фукудзава вынужден отстраниться, окончательно снимая юкату, а затем и дзюбан под ней, оставаясь совершенно обнаженным. Мори, пусть и наблюдал эту картину уже множество раз, не может отвести глаз от точеного силуэта, освещаемого ярко-оранжевым закатным солнцем. На коже озорно играют лучики, придавая старым волчьим шрамам какое-то мягкое очарование, заботливо сглаживая рубцы.
Доктор тянется за спину, дабы развязать шнуровку, последовав примеру своего любовника, раздевается. Встает со стола, откидывает платье в сторону и подходит к Фукузаве. Его глаза при таком освещении кажутся алыми, в них пышет пламя похоти, но глава агентства смотрит явно не в них, ведь на Мори красуются черные кружевные трусы, чертовски соблазнительно подчеркивающие его формы.
Мори дразнит. Целует, тянет за собой обратно к столу, толкает в кресло, в котором обычно работает, а сам становится на колени, расцеловывая чужую шею, ключицы, грудь, пачкая остатками красного — помада у него стойкая, — спускаясь к паху, проходясь языком по серебряным грубоватым волоскам, рукой обхватывая эрегированный половой орган. Берет в рот и сразу же на всю длину, расслабляя горло.
Фукудзава шумно дышит, рукой зарываясь в черные как смоль волосы, смотрит пристально-нежно, пока доктор делает горловой, да еще и как искусно. У Мори никогда не было с этим проблем.
Мужчина закидывает голову, закатывая глаза, что-то нечленораздельно мычит, а значит для темноволосого это сигнал. Мори отстраняется, облизываясь, не прекращая все также ехидно, по-огаевски улыбаться.
— Должен сказать, ты теряешь хватку, Фукудзава, — едко замечает тот, наклоняясь и обхватывая горло сероволосого мужчины, чуть сжимая. Тот смотрит — и в глазах нет никакой паники, только на самом дне серой радужки плещется океан голубой похоти, холодной, но обжигающей не хуже огня.
Комментарий в свою сторону глава агентства предпочитает пропустить мимо ушей, вместо этого стягивая последнюю часть одежды с партнера — трусы, отбрасывая их к остальной куче вещей. Из ящика стола босс Портовой Мафии достает презерватив и смазку, протягивая их партнеру, на что получает взгляд, мол, а у тебя все продумано. Доктор сам седлает мужчину после небольшой паузы, оттягивая того за волосы и впиваясь в бледную шею, оставляя багровый засос. Кусает, целует и снова кусает, пока медленно насаживается на член. Шипит — потому что без подготовки, но упорно осиливает всю длину и почти сразу же начинает двигаться, так и не отстраняясь от чужой шеи.
Они перебираются на стол. Фукудзава толкается резко, точно, четко, так же хорошо, как и владеет катаной, одной рукой опирается о стол подле головы лежащего Мори, второй — надрачивает член партнера, доводя того до исступления. На спине — следы от острых ногтей, шея и ключицы все в засосах, под ним — кончающий Огай, выгибающийся и еле слышно простанывающий чужое имя. Спустя пару глубоких движений изливается и сам Серебряный Волк, гортанно прорычав и сваливаясь на кресло позади себя — потому что ноги ватные, голова пустая, а тело до сих пор сводит приятной судорогой.
— Хочешь сказать, ты меня позвал для этого? — чуть отдышавшись, спрашивает Фукудзава.
— А что, если да?
Мужчина глубокомысленно хмыкает в ответ.
господи, это самая красивая текстовая эротика, которую я видела...
во деды дают....