Одуряюще вкусно пахло жареным мясом.
Запах висел в почти неподвижном горячем воздухе, как незримое марево, поднимался над тлеющими углями, тонкими лентами расползался по траве, струился вверх по стенам и только там немного рассеивался, расталкиваемый легкими крыльями ворон, скачущих по скату крыши, то срывающихся в темноту, то вновь возвращающихся. Темное небо, усеянное звездами, казалось не по-осеннему чистым и низким, окутывало темнотой ухоженный сад. Мужчина у мангала неторопливо поворачивал рукоятки шампуров, не позволяя мясу зажариться больше необходимого, и вполглаза, просто по привычке уже следил за детьми; они носились наперегонки, не различая дорожек и газонов, прятались за кустами, чтобы в следующее мгновенье выскочить, пугая друг друга и иногда взрослых, проходящих мимо.
— Ах ты… — молодой некромаг, с трудом сдержав подходящее, но слишком резкое слово, в последнюю секунду схватил хохочущую малявку, прыгнувшую на него из засады, и легко, как пушинку, перекинул через плечо, даже не прерывая шага. — Зажарю и съем вместо шашлыка.
— Неееееет!
Она ерзала и вертелась, пытаясь освободиться, колотила кулаками по твердой спине, и через минуту парень ей все же поддался: опустил небрежно, а скорее просто позволил сползти на землю, и она тут же спряталась за отца, не переставая гримасничать.
— Иди отсюда, не бегай у огня, — мужчина легонько подтолкнул ее, и девочка тут же сорвалась с места, убежала к братьям. — Так рано стало темнеть…
— Осень, — молодой некромаг пожал плечами, выдыхая чуть в сторону сигаретный дым, и небрежно поправил пальцами седые пряди, выбившиеся из короткого хвоста. — Яшма в доме?
— Ага. Ты на ужин останешься?
Ответить он не успел: слова утонули в громком визге, и в следующее мгновенье дети пулей бросились прочь от кустов у забора, где еще минуту назад возились все вместе, затевая очередную игру. Что-то крича, перебивая друг друга, они накрепко вцепились в одежду отца и Аметиста; ничего толком не понимая, молодой некромаг сумел разобрать в их криках только «глаза», «чудовище», «монстры»…
— Они смотлят! — дрожащий голос четырехлетнего малыша, прячущегося за отцом, чудом пробился сквозь этот гомон, попав в короткую паузу.
— Да тихо вы, — седой лениво огрызнулся, и дети замолчали, пока он всматривался в темные густые заросли. Не тревожимые ничем, даже ветром, ветви застыли в почти полной неподвижности, и только слабо отблескивали от садовых фонарей глянцевые листья. Но едва он отвернулся, чтобы сказать малышне, что там никого нет…
— Они снова! Я снова их вижу! — девочка, еще недавно с хихиканьем барахтавшаяся на его плече, сейчас, казалось, готова была вот-вот разреветься от страха; но краем глаза некромаг успел увидеть, как в кустах и правда быстро гаснут одна за другой красные точки, до жути похожие на глаза.
Крысы?
Или сорвавшиеся с поводков души?
Мир вокруг рассыпался пеплом, остыл одним резким рывком, раскололся глубокими трещинами в земле: некромаг без подготовки, за считанные мгновенья провалился в Пограничье — так легко, будто это было не сложнее, чем моргнуть. С посеревших ветвей облетели листья, свернулись на земле трубочками и рассыпались в пыль вместе с травой, и десятки незримых нитей протянулись во все стороны, связывая седого парня с душами мертвецов, покорными ему. Где-то на краю зрения на крыше Дома полыхала черным огнем знакомая и такая чужая тьма, и срывались в темное небо черные птицы, живущие одновременно в двух мирах, и слабо светились Даром силуэты ведьм в окнах… но кроме них, больше никого не было рядом, и Аметист легко вернулся, с наслаждением вдыхая свежий прохладный вечерний воздух после стоячей духоты Пограничья.
— Там никого нет.
— Надо их в дом загнать, а то не успокоятся. Да и мясо уже готово, — муж Яшмы легонько подтолкнул детей, заставляя их отцепиться от Аметиста и сдвинуться с места. — Ты идешь?
— Я догоню.
Подойдя к этим чертовым кустам, Аметист пропустил сквозь пальцы тонкие ароматные листья, и что-то коротко блеснуло, падая на землю. Стеклянные бусины? Откуда они здесь? «Полный дом детей, кто угодно просыпал» — мелькнуло в мыслях. Он поднял одну, глядя, как в ней преломляется тусклый свет садового фонаря, отражается от ее граней, усиливаясь и заставляя бесполезную стекляшку будто светиться изнутри… смутные догадки от этого света сложились вместе, как пазл; подкинув бусину в руке, будто пробуя ее вес, некромаг развернулся и бросил ее туда, где несколько ворон скакали по крыше, выстукивая острыми коготками по черепице — бросил, почти не целясь, вкладывая в движение все раздражение, поднимающееся внутри от одной только мысли о том, из-за кого птицы не улетали прочь.
— Хватит мелких пугать, придурок!
Стекляшка с шорохом покатилась по черепице и упала в траву, не долетев до цели, кажется, всего немного.
— Промазал, чучело седое! — Ворон расслабленно откинулся на скат крыши, подкладывая согнутую руку под голову, и уставился в темное небо. Тысячи ярких точек на черном полотне мерцали, иногда подмигивая красным и синим, завораживали, не давая отвести взгляд; ненужная уже лазерная указка валялась рядом, и одна из птиц дернула ее клювом за цепочку, слегка подкинув в воздух и позволив снова упасть. Колдун зарылся пальцами в черные перья, кожей ощущая тепло маленького тела, и необъяснимое чувство удовлетворения свернулось в груди уютным клубком. — Тоже мне, снайпер недоделанный…