Набросив сумку на плечо, Эрик, морщась от боли, отправился вперед, не оставляя женщинам выбора. Как и прежде, они шли, стараясь держаться ближе к зданиям, и вскоре забрели в неприметную подворотню, где Эрик, осмотревшись, стал сдвигать тяжелую крышку люка, ведущего в лабиринты тоннелей подземных коммуникаций.

     Спустившись, они почувствовали себя более или менее в безопасности. Женщины брели, поддерживая друг друга, тихонько о чем-то переговариваясь. Натали просила дочь не вмешиваться ни во что, а Трис тянуло расспросить их проводника о его охоте. Она понимала — этот человек решился на этот шаг не просто так, он вовсе не жестокий маньяк-убийца, у него есть причина выходить на тропу войны. Во всяком случае, она так думала. Хотела так думать.

     Трис сверлила взглядом его спину, прикидывая, как лучше начать разговор. Ведь Эрик и так был сильно раздражен тем, что его отвлекли от дел, а значит, вряд ли он так запросто пойдет на контакт. Она рассматривала его покатые плечи, затянутые в удлиненную легкую кожаную куртку, накинутую прямо на черный свитер с высоким воротником. Левый рукав был разодран, но Трис не видела, ранен он или просто порвал одежду. Эрик шел, расправив могучие плечи; очень коротко стриженная голова была вся покрыта бетонной крошкой, а лицо, с наметившейся щетиной, как могла заметить Трис, в некоторых местах пестрело кровоподтеками… Он притягивал ее взгляд, ей хотелось рассматривать его, в то же время весь этот вид вызывал озноб, мурашками пробиравшийся по спине. Мужчина выглядел агрессивным, он мог убить и их, и тех, кто им угрожает. Эрик не вызывал особого доверия, но и выбора у них как такового не было. Чтобы хоть как-то погасить свое любопытство и страх, Трис все же решила нарушить молчание.

     — Вы когда-нибудь слышали об акциях протеста против Судной ночи? — спросила она, немного обогнав мать и поравнявшись с Эриком.

     — Я, кажется, тебе уже сказал не приставать ко мне, — огрызнулся он, морщась от накатывающей боли в плече.

     — Невыносимо идти молча, не зная, что тебя ожидает дальше. Может быть, вы сейчас заведете нас куда-нибудь и пристрелите!

     — Если бы хотел пристрелить вас, давно бы уже сделал это, — устало проговорил Эрик. — В твоих словах нет логики.

     — Возможно, просто мне… очень страшно.

     — Не скажешь по тебе. Жила бы ты сто лет назад, могла бы стать самой настоящей Бесстрашной.

     — Вы слышали о системе Пяти Фракций? — брови Трис удивленно поползли вверх. — Серьезно?

     — Мой прадед был лидером Бесстрашия, — негромко проговорил Эрик, будто благоговея перед этим фактом. — Его убили как раз во время восстания. И звали, кстати, так же, как и меня.

     — Я изучала историю. А вы, значит, легендарный потомок. Вы за отмену фракций? Или хотели бы их вернуть?

     — Мне похрен, ясно? — вдруг разозлился Эрик. — У меня есть цель, и я иду к ней. И меня больше ничего не волнует!

     — А вот теперь вы врете. То, что вас волнует не только ваша цель — очевидно, потому что мы с мамой живы. Почему вы нас спасли? Ведь явно не для того, чтобы поиграть в благородство.

     Эрик посмотрел на нее и ухмыльнулся. «Да, девчонка занятная. Да что уж там, девчонка что надо!» Его действительно привлекало все, что может быть связано с бесстрашием, даже человеческие качества. Конечно, было еще кое-что… но ей об этом знать не обязательно.

     — Ты боролась до конца. Не сдалась. Я подумал, кто, если не ты, достоин жизни?

     — Я буду бороться до конца не только за свою жизнь. Но и за жизнь других людей, несправедливо убитых этой ночью. Я буду бороться против этого ужасного нововведения…

     — Как же ты собираешься это делать? — снова прищурился Эрик, с интересом разглядывая Трис. — Ты хоть совершеннолетняя?

     — Мне девятнадцать, и я вполне могу отстаивать свои права не только на убийство, но и на жизнь! Судная ночь давно превратилась в развлечение для богатых. Они ловят бедных людей, вытаскивая из домов этой ночью на забаву. Кто-то просто убивает, кто-то устраивает охоту в стиле «бегущего человека». Вы знали об этом?

     — Ты думаешь, именно этого хотели те самые люди, которые разрушили ваш дом? — посерьезнел Эрик.

     — Нет, эти просто хотели убить. Как папу… — голос ее опять дрогнул, и Эрик решил не обращать на это внимание. — Но есть и другие. Я слышала, что они занимаются отловом людей, а на головах у них маски… Я видела их в нашем районе. Потому и боялась там оставаться…

     — Никогда никому не признавайся, что ты боялась. И тогда не будет страха, — она опустила глаза, и Эрик решил перевести разговор на другую тему. — Что у тебя с магазином? Патроны еще есть?

     — Есть. Скажите, Эрик, вы ведь идете кому-то мстить, да? — продолжила свой допрос Трис, пользуясь его внезапно возникшей откровенностью. — Вы не похожи ни на ловца, ни на охотника, ни на кого из этих безумцев, которых мы видели. Кто же вы такой?

     — Ну и на кого же я по-твоему похож? — искривив губы в очередной своей усмешке, которая так раздражала Трис, спросил он.

     — Вы похожи или на спецназ, или на военного. Я угадала?

     — А ты похожа или на занозу в заднице, или на занозу в заднице, — надменно выдал Эрик со смешком, явно издеваясь над ней.

     — Только не надо на меня огрызаться, все равно моего любопытства это не отменит…

     — Слушай, ну какое тебе дело, а? — уже злобно зашипел на нее Эрик. — Я сейчас отведу вас к вашей тетке, возьму машину, и мы больше никогда не увидимся. Если тебе будет спокойнее, я могу поклясться, что не собираюсь ни убивать вас, ни сдавать богатым на забаву, ясно? Может, теперь ты от меня отъебешься?

     — Беатрис, не лезь к человеку, — прикрикнула на девушку мать. — Скажите, а нам долго еще идти?

     — Не очень. Час, может быть, чуть больше. И мне хотелось бы провести это время в тишине.

     Эрик был прав, когда говорил, что продвигаться тоннелями безопаснее. О них мало кто знает, а те, кто слышал, считают городские тоннели легендами. Так что весьма недалекие киллеры, выходящие в Судную ночь на улицы Нью-Чикаго, не очень-то осведомлены и не шибко умны. До бывшего района Искренности группа добралась без особых проблем.

     Тут было много отстроенных многоэтажек, а люди жили в квартирах. Правда, помещения не отличались изобилием пространства. Они были разбиты на множество маленьких клетушек так, что со временем эти дома стали называть муравейниками. В один из таких домов и направлялась сейчас Трис в сопровождении матери и Эрика.

     — Сьюзен, это мы! Открой, пожалуйста, — пролепетала Натали в домофон, и тяжелая стальная дверь поехала в сторону.

     Эрику не нравилось это все. Он довел их, теперь надо взять машину и съебывать, но он должен был увериться, что тут безопасно. Почему вдруг это стало так важно, он и сам не мог бы себе ответить. «Да и плечо надо перевязать, болит, сука».

     Сьюзен жила в большой квартире, вместе со своей сестрой, ее мужем и родителями. Она вполне гостеприимно встретила весьма потрепанную компанию.

     — Просто с ума сойти, что вам всем пришлось пережить! — голосила Сьюзен, будучи в легком подпитии. — Выглядите вы все, конечно, ужасно. Да и вообще, эта ночь просто ужасная! Давайте, проходите скорее, приводите себя в порядок, и я настоятельно рекомендую всем выпить.

     Казалось, что этот дом — просто оазис блаженства среди безумия, творящегося на улице. Повсюду витал запах ванилина и корицы, женщины щебетали на кухне, вытаскивая из духовки свои кулинарные шедевры, глава семейства негромко травил анекдоты, попивая пиво, а его зять улыбался жене и о чем-то с ней тихонько спорил. Сьюзен, сильно вихляя бедрами, призывала всех забыть «об этом ужасе» и расслабиться, но Эрику все равно было не по себе. Не верил он идиллиям, только не сейчас. Что-то фальшивое слышалось в этих взрывах смеха, теплом наборе выпечки, сладком воздухе вечеринки среди смерти, и ему хотелось поскорее убраться отсюда.

     — Позволь тебе помочь, — услышал он голос Трис, и уголок его губ невольно дернулся, а сердце застучало быстрее. — Я так и знала, что ты ранен, почему же сразу не сказал?

     Как только они вошли в квартиру, Сьюзен сразу же отвела его в отдельную комнату, показала ванную и, призывно улыбнувшись, оставила Эрика одного. Плечо болело и не давало покоя, и пока он решал, как именно будет избавляться от одежды, Трис, возникшая на пороге комнаты, подошла и помогла ему выбраться сначала из свитера, потом освободила от футболки.

     — Знаю тебя всего несколько часов, а уже раздеваю. По-моему, теперь ты должен на мне жениться, — с едва сдерживаемой улыбкой пошутила она. Эрик молчал. Он не очень-то разбирался в девичьих заигрываниях и всегда все воспринимал всерьез. Умом-то понимал, конечно, что она пытается разрядить обстановку, невероятно смущаясь из-за его оголившегося торса, да и ему было не по себе.

     Пуля вырвала кусок мягкой ткани, требовалось зашить рану. Когда он сказал Трис об этом, она побледнела, но спросила:

     — Ты знаешь, как надо? Сможешь мне подсказать?

     Эрик глубоко вздохнул и покачал головой. До семи утра еще много времени, а терять кровь он больше не мог. «Придется терпеть эту дилетантку, а что еще остается?»

     — Не испугаешься вида крови? — осведомился он, прокаливая иголку, которую Трис принесла по его указке.

     — Нет, я работала в корпусе мира, насмотрелась там. Ладно, — выдохнув весь воздух из легких, процедила она, — говори, что делать.

     Переносить штопку раны без обезболивания, конечно, неприятно, но терпимо, особенно если есть возможность немного выпить. Виски не было, и за неимением лучшего, да и для крови, говорят, полезно, Эрик пил вино, которое ударило в голову и развязало ему язык.

     — Что это еще за сопротивление, о котором ты говорила? — не то чтобы ему было интересно, но сидеть вот так и концентрироваться на боли он не хотел. — Хочешь пойти против властей?

     — А ты меня не выдашь?

     — Кому? — хохотнул он. — Я никого из них не знаю…

     — Есть такая организация. Ее возглавляет мой дальний родственник по отцу, называется «Коалиция Итона», они хотят вернуть систему пяти фракций и свергнуть существующее правительство. Выступают против варварской Судной ночи. Это от них я узнала, какое развлечение устраивают себе богатые отпрыски, убивая людей из бедных районов. Судная ночь превратилась в бизнес, деньги… — она на секунду замолчала, сосредоточившись на врачевании, а потом, глубоко вздохнув, решилась спросить: — Эрик… А почему ты вышел в эту ночь на улицы? Расскажи мне…

     — Это неинтересно, — коротко бросил он, чувствуя, что терпеть боль становится все труднее. — Я просто охотник, это мое право… Ах, черт, нельзя ли поаккуратнее, не заплатку на ватнике штопаешь… — выругался, поморщившись, и сразу же пожалел, что сорвался на девчонку. «Она вроде бы добрая, хочет помочь. Времени остается всего ничего, пять или даже чуть меньше часов, а я тут сижу и рассуждаю…»

     — Ой, прости, я случайно, — покаянно вскрикнула Трис и… принялась дуть на рану, будто это могло как-то помочь.

     — Да все нормально… — голос получился каким-то мягким. Обволакивающим, хотя Эрик ничего специально для этого не делал. Он должен был концентрироваться на своей цели, должен. Но ему совершенно не давали покоя губы, которые дули на рану теплым воздухом.

     — Все, теперь осталось только перебинтовать, — закрепляя пластырь на плече Эрика, пробормотала Трис. Конечно, ее очень и очень волновал мужчина, что сидел на низкой кушетке и с совершенно невозмутимым видом терпел боль, даже четверть которой она не смогла бы вынести без стона. Последние пару часов он занимал почти все ее мысли. Что-то таинственное в нем будоражило ее воображение, девушке было интересно какая его щека на ощупь и… какие губы на вкус. Ясно, что она гнала от себя эти мысли. Кто она и кто он, и вообще, обстоятельства их знакомства как-то совершенно не располагали…

     Огромная ручища перехватила ее запястье, сомкнув на нем крепкие пальцы, и притянула к себе.

     — Слушай. Я совсем не тот, кто тебе нужен. Я сейчас возьму машину, уйду и ты меня забудешь. И так будет лучше для всех.

     — Для кого конкретно? — с вызовом спросила она Эрика, вздернув подбородок и глядя ему прямо в глаза. Трис совсем немного возвышалась над ним, несмотря на то, что стояла перед сидящим мужчиной. Его глаза были совсем близко, и теперь она смогла разглядеть странный, отливающий серебром прищур. Сглотнув, она опустила взгляд ниже на чувственные губы, кривящиеся в усмешке. Его лицо на расстоянии какого-то дюйма, и казалось, это его дыхание она чувствовала где-то в районе подключичной впадины. Сердце отбивало в груди учащенный ритм, и Беатрис так хотелось дотронуться до его щеки, но она никак не решалась.

     Он играл с ней. Она казалась ему такой… смелой и в то же время наивной, будто жила все это время не в безумном городе, а в райских кущах. Готовая со всей юношеской самоотверженностью броситься на борьбу с режимом. Она была так чиста, свежа и хороша, а вино в крови гуляло дурным бурлением, и Трис так напоминала ему ту, которой давно уже нет… что когда Беатрис невесомо дотронулась до его щеки пальцами, будто бы вытирая с нее несуществующую грязь, он перехватил ее ладонь, накрыв своей, и прижал к своему лицу сильнее, зарываясь в нее и вдыхая ее аромат. Стоило едва прикрыть глаза, как память глумливо подбрасывала обрывки воспоминаний, почти такие же прикосновения, взгляды, шепот… Он потянулся к ней, как к источнику чего-то такого, чего не хватало в его жизни, чего-то нормального, стабильного, не имеющего отношения к смерти, боли и потерям… Спасительного.

     Она все-таки коснулась его губами. Немного наклонившись, Трис взяла в ладони его лицо и потянулась за поцелуем, не надеясь, что он ей ответит. Эрик замер от ее прикосновений, все тело его напряглось, вытянулось в струну, будто он ожидал какого-то подвоха, но она лишь легонько дотронулась губами до его губ. У нее они оказались мягкие, шелковистые и очень нежные. У него — обветренные, сухие, немного жесткие и пахнущие чем-то очень мужским. Трис сама от себя не ожидала такой реакции на простое прикосновение, обернувшееся упоительным наваждением. Тепло и дрожь затапливали ее с головой. Колени как-то в одночасье подогнулись, сердечко затрепетало так сильно, что казалось птицей, бьющейся в грудной клетке.

     Эрик понял, что если она и целовалась прежде, то это было давно и неправда. Перехватив ее талию одной рукой, он усадил девушку к себе на колени так, что их лица оказались на одном уровне. Зарывшись пальцами в светлые пряди, он притянул Трис к себе и, осторожно раздвигая языком ее губы, поцеловал напористо, по-настоящему, позволяя ей ощутить всю свою мужскую сущность. Девушка слегка растерялась сначала и не очень поняла, что надо делать, потом, отдавшись на волю чувств, обняла его, огладив ладошкой щеку, как она и хотела с самого начала.

     Ей вдруг стало тоскливо, что они не встретились при другой, нормальной жизни, где нет судной ночи, где не надо все время спасаться, а можно раствориться в этом мужчине и почувствовать его руки у себя на спине не потому, что, возможно, они сейчас оба погибнут, а просто потому, что он так сильно нравится ей. Его язык вдруг оказался у нее во рту, и она даже не сразу смогла справиться с эмоциями, позволив себе выдохнуть едва слышный стон ему в губы, отчего Эрик прижал ее сильнее. Ей захотелось закрыть глаза и отдаться блаженству полностью, до конца… Длинные пальцы девушки непроизвольно прошлись по мужскому затылку, перебрав короткий ежик волос, и спустились ниже, на плечи, старательно обходя раны, чертили ноготками узоры по его коже.

     Эрик чувствовал, что она не умеет целоваться, ее прикосновения были робкими и неумелыми, но страстными, и он уже подумал было, что все это слишком далеко заходит и возбуждает совершенно не на шутку, когда тишину дома распороли выстрелы, и вслед за этим все превратилось в хаос. Трис проворно вскочила на ноги и хотела уже бежать на звуки, когда Эрик схватил ее и приказал сидеть в комнате.

     — Я сначала сам посмотрю, что такое, — бросил он, выхватывая пистолет из кобуры и снимая с предохранителя. — Сиди тихо, я вернусь за тобой.

     В комнатах слышался визг, звон бьющейся посуды следовал сразу за выстрелами. Когда Эрик подбежал ближе, ему удалось разобрать что-то вроде:

     — Ты ответишь за свою измену, муженек, думаешь, я не пойму, что ты крутишь с моей сестрой у меня за спиной!

     — Элиза, что ты делаешь, ты же… сестру свою убиваешь… — голосила пожилая женщина, хватаясь за голову.

     — Именно, и это мое право, мама! Она меня бесит, бесит, бесит! — Эрик понял, что здесь им делать больше нечего. Среди разбитой посуды, прямо посреди комнаты лежала Натали с простреленной головой. Видимо, одна из первых пуль быстро нашла свою жертву, и сейчас все мысли Эрика занимало то, что нужно не дать Трис увидеть мертвую мать.

     — Мама, нет! — закричала девушка из-за его спины, и Эрик понял, что опоздал. Опять. Она и не думала его слушаться, побежала за ним сразу же… Он перехватил ее поперек талии и поволок в сторону кухни.

     — Трис! Трис, успокойся…

     — Отпусти меня, — билась она у него в руках, — отпусти, там мама, я должна ей помочь!

     — Она мертва, Трис! — Он поставил ее на ноги и заглянул в глаза. — Она мертва, ей уже не помочь! — Беатрис била кулаками по его груди, а он прижимал ее к себе, в надежде успокоить. — Нам надо уходить отсюда, тут стало слишком опасно. Ты знаешь, где моя сумка и кожанка? Сможешь принести?

     — А ты? Что ты задумал, Эрик?

     — Я постараюсь отвлечь и обезоружить эту сумасшедшую. Давай, Трис, у нас мало времени…

     Девушка кивнула и побежала по коридору в сторону дальних спален, когда Эрик, выждав промежуток в стрельбе, заглянул в комнату, чтобы оценить обстановку. Немолодая женщина, скорее всего, мать сестер, не поделивших мужчину, пряталась за спинкой дивана, а муж и отец пытались обойти сумасшедшую, видимо, надеясь как-то угомонить ее.

     Эрик огляделся и заметил на столике беспроводную телефонную трубку. В комнате снова полным ходом шла пальба, и мужчина осознал, что нужно действовать немедленно. Швырнув трубку в комнату с такой силой, что она врезалась в бронированное окно и отскочила, срикошетив в сторону, он, воспользовавшись замешательством сумасшедшей, перекатился за диван, одновременно открывая огонь. Две пули, попавшие в грудь, и одна в голову оборвали жизнь девушки мгновенно, а возникшая на пороге Трис завизжала и выронила сумку…

     — Эрик, как ты мог, ты сказал, что можешь ее…

     — Нет времени на сантименты, Трис, нам нужно уходить отсюда, пока они не очнулись! — Он вскочил, и держа на мушке оставшихся в живых членов семьи, стал оттеснять плачущую Беатрис к выходу. — Ключи от машины, живо! — бросил он бормотавшей в прострации Сьюзен.

     — Зачем она так, ну зачем она так… — повторяла она, даже не смахивая уже слез.

     — Где она пистолет-то взяла, — недоуменно пялился на трупы в его квартире старик-отец, потирая затылок.

     — Эрик, ключи у меня, я с самого начала взяла у Элизы… — выдавила из себя Трис, и они вместе, подхватив свои вещи, выбежали из квартиры.