Утро.
Олег гремит кастрюлями на кухне, за окном щебечут воробьи, пахнет кофе и яблочным пирогом - обычный субботний завтрак. Компьютер тихо гудит под столом, на экране развернута недоделанная программа - вчера ночью Сережа так и не дописал код.
Тепло.
Разумовский зевает и плотнее укутывается в одеяло, не желая открывать глаза.
- Вставай, засоня. Опять за полночь засиделся. - Кровать прогибается с краю под тяжестью чужого тела, широкие ладони встряхивают за накрытые тканью плечи, и рыжий ворчит что-то себе под нос, разлепляя глаза.
В них светит солнце из закрытого решеткой окна, от чего стены кажутся чисто белыми. На подоконнике стоит пожухшая полумертвая фиалка, чудом выпустившая одно соцветие. За окном больничный парк и голубое небо.
Тонкое одеяло от холодного сквозняка не защищает, но он не замечает его - ему тепло даже в одной пижамной рубашке.
- Напоминаю - таблетки, - ворчит Олег, ставя на прикроватную тумбочку стакан воды. Комната в глазах Сережи плывет и растворяется, но он просто протирает глаза - это, конечно, спросонья. Берет стакан, смахивает в ладонь горсть таблеток с блюдца - обычная утренняя доза.
Волков за этим тщательно следит - не обманешь.
С кухни пахнет кофе...
Идти по коридору с закрытыми глазами, улыбаясь чему-то своему, уже привычно, завтрак по времени - всегда хорошо, один и тот же маршрут каждый день.
С ним боятся сталкиваться, так что помех на его пути никогда нет. Он все равно касается рукой стены, кончиками тонких пальцев - облупившейся штукатурки. Не сбиться с шага.
Тихий новый женский голос не достигает его ушей.
- Бедный...
Олег ставит перед ним тарелку с овсянкой.
- Не морщись, она полезная. Я тоже не особо люблю.
Садится напротив, через стол, смотрит внимательно и спокойно,
Сережа смотрит в ответ, вздыхает и принимается за еду.
Тепло...
В столовой холодно. Его усаживают в привычный дальний угол, подхватив за локоть, незаметно, не вырывая из привычных грез. Он что-то говорит под нос, улыбается сам своим словам.
- Олеееег, а пирогом почему пахнет?
- Потому что десерт. - Волков откидывается на спинку стула, и Сережа не может отвести взгляд.
Сглатывает ставшую комом в горле вязкую липкую больничную овсянку.
У Олега на груди - мокрое пятно и пять обожженных отверстий, из которых все еще течет кровь - он давно мертв.