Мы спасались от «любви» где могли, как могли,
За пределами небес, на краю земли.
Как цветы костры цвели, вы нас резали и жгли,
В той любви признаваясь…
Канцлер Ги — Рок-н-ролл совершенных
За оврагом росли папоротники, вечно мокрые от ночной росы, покрывал камни мягкий мох с алыми вкраплениями, и летали мотыльки, надоедливо стукаясь обо всё подряд. Под плотными зарослями деревьев и колючей ежевики нечего было бояться, потому они и выбрали это место для встречи.
Курт собрал в ладонь немного росы, что было несложно: здесь всё промокло насквозь — и попытался промыть ею рану на предплечье. Рука тут же отозвалась жгучей болью, и он скорчился, одёрнув ладонь. Похожие раны были у него на ногах, на спине, длинный порез кровоточил на правом боку, и почти по центру груди неприятно саднил большой ожог.
Курту бы очень хотелось, чтобы люди были милосердны если не к нему, то хотя бы друг к другу, но, похоже, это была лишь сказка для верующих. Сказка о доброте, сострадании, заботе о братьях наших меньших и…
Поток его мыслей прервался шорохом ветвей позади. Курт обернулся, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. Послышался треск ветвей, после чего чей-то голос шёпотом проклял «все вьющиеся растения в этом лесу». От сердца отлегло, и Курт улыбнулся. Спустя несколько секунд из зарослей показалась лохматая голова Уоррена, а после и увешанные репейником крылья.
— Привет, — тихо поздоровался Курт.
— Доброй ночи, — буркнул Уоррен, высвобождая крылья из ловушки зарослей. — Больше не назначаем встречи в лесу, иначе я сойду с ума. Чёрт!
Уоррен дёрнулся, оставив на шипастой ветке два пера, закатил глаза, снял их и небрежно затолкал в карман. Только потом он отряхнул с камня грязь и уселся рядом с Куртом. Тот неловко вздрогнул, когда почувствовал касание на больном плече. Уоррен отодвинулся немного в сторону и, кивнув на его рану, шепотом спросил:
— Верующие?
Курт печально покачал головой, после чего взглянул на потрепанные крылья Уоррена. Слева явно недоставало ряда перьев.
— Сатанисты? — тихо спросил он, уже зная ответ.
— Они самые. Терпеть их не могу. Да пусть хоть сто своих поросят зарежут и принесут в жертву! Никакому Дьяволу они не сдались, уроды.
Уоррен вскочил с места и расправил крылья, зашипев от боли из-за резкого движения. Там, где Курт заметил проплешину в оперении, красовалось пятно окровавленной кожи.
— Видел?! — тихо воскликнул Уоррен, указывая на крыло. — Посмотри внимательно и скажи, через сколько я смогу снова летать? Ответ: чёрт его знает, может и не смогу! Пусть помолятся своему Сатане, чтобы это было не так.
Уоррен, красный от злости, старался не повышать голос слишком сильно, что вместе с его бурными жестами и резкими выражениями было очень забавно. Курт, однако, даже не улыбнулся.
— А ещё эта линька идиотская, у меня что ни проблемы с преследователями, то линька! Ха-ха, господин ритуальный убийца, просто следуйте за перьями, не ошибётесь!
Курт обеспокоенно посмотрел ему в глаза, но Уоррен добавил:
— Не волнуйся, я собрал всё, что осыпалось по дороге сюда.
И тут же снова завёлся, вывернув карманы и воскликнув:
— Какого чёрта их вообще так много?!
Из карманов посыпались белые перья, помятые и поломанные от такого обращения. Курт поднял одно, более-менее уцелевшее, и воткнул в волосы.
— Они не могли подумать, что нормальные ангелы не будут пинать их ногами и нецензурно орать, пока эти недомерки пытаются понять, каким образом заточить свой идиотский нож? Какое божественное создание будет так делать, ты мне скажи?! Да никакое! Тупоголовые идиоты!
Уоррен пнул ногой камень и поморщился, так как тот был довольно тяжёлым. Потом посмотрел на Курта, медленно выдохнул и спокойно сказал:
— Там в мешке есть мазь в такой резной баночке. Обработай свои раны.
Курт улыбнулся и полез в мешок. Кроме мази там обнаружилась полупустая бутылка вина, кусок вяленой курицы и два ножа.
— Давай я тебе крыло намажу, — предложил Курт, открывая баночку.
— Себе сначала помоги, — недовольно ответил Уоррен. — Меня иногда поражает твой альтруизм.
— У тебя там рана скоро загноится, — возразил Курт. — Мне ничего не будет, я промыл царапины.
— «Царапины», — передразнил его Уоррен, тем не менее, садясь перед ним на корточки, чтобы удобней было работать с крылом. Курт спорил очень редко, и если это происходило, значит на то была действительно серьёзная причина. Уоррен привык ему доверять.
— Ш-ш-ш, потише! — зашипел он, когда Курт только коснулся раны. — Ты хочешь, чтобы у меня болевой шок случился?
— Я только дотронулся, — опешил Курт. — Прости, пожалуйста. Я постараюсь как можно осторожней.
Он зачерпнул пальцами жирного крема и снова коснулся крыла. Уоррен застонал, но не остановил его. Курт начал быстро размазывать крем, стараясь сделать другу не очень больно и поскорее закончить.
— У тебя ещё слева рана. И вот тут, пониже, — заметил Курт. — Давай я второе крыло тоже осмотрю.
— Да не надо.
— Уоррен… А если они загноятся?
Уоррен неуверенно пожал плечами, а потом севшим голосом сказал:
— Ладно. Только весь крем не трать, себе оставь. И ещё... Ай! Ты мне прямо в самое больное место залез!
— Прости!
— Не извиняйся, — сморщился Уоррен. — Ещё оставь себе на потом. Я себе ещё достану.
— Где достанешь? — недоверчиво спросил Курт и даже остановился. — Уоррен, это же не краденая мазь?
Уоррен хмыкнул и не ответил. Курт вздохнул.
— Я не буду мазать себе раны краденой мазью.
— А ты думал, откуда я её взял? Пришёл в аптеку и спросил, не отдадут ли они мне парочку лекарств бесплатно?
— Так ведь нельзя. Красть — это грех.
— Ох, ну только не начинай, мне и так тошно, — попросил Уоррен. — Убивать тоже грех, так какого черта на нас охотится так много народу? Сатанисты ещё ладно, им можно грешить, но тебя-то вроде набожные люди ранят? А, что думаешь?
— Они меня боятся. Они не знают, что делают мне больно, — грустно проговорил Курт, снова начиная смазывать ему раны.
— Да всё они знают, хватит оправ… Ай! Вот тут не трогай!
— Не кричи, — зашипел Курт. — Нас могут услышать.
— Да всё равно уже!
— Я не могу не трогать здесь. У тебя тут очень глубокая рана, нужно её обеззаразить.
— Пусть в ней заведутся микробы, и я сдохну наконец. Буду первым ангелом в аду.
Курт чуть не задохнулся от его слов, и Уоррен рассмеялся:
— Шучу я, шучу. Этого ещё не хватало. Мажь давай, постараюсь не ударить тебя после этого.
Курт смущённо начал дезинфицировать рану, чувствуя, как Уоррен весь сжимается от боли и очень старается не издать ни звука.
— Я закончил, — с ноткой вины произнёс Курт. — Давай второе крыло.
— С ним всё в порядке, — возразил Уоррен.
— Тогда я просто посмотрю и буду спокоен.
— Без этого никак, да? — проворчал Уоррен, двигаясь в сторону и расправляя оперение.
Какое-то время они сидели молча. Курт осторожно перебрал его перья в поисках даже небольших ранок. Уоррен терпеливо ждал, думая о своём.
— Как ты считаешь, крылья можно как-нибудь безопасно… Ну, убрать?
— Ты что! — тихо воскликнул Курт, — Не надо. Ты не сможешь жить без полётов.
— Так жить я тоже уже не могу. Я устал. Я так устал, Курт, ты не представляешь… Может заявиться к этим сатанистам и предложить крылья? Они их аккуратно срежут, ты мне там всё смажешь как обычно-
— Это очень плохая идея, — покачал головой Курт.
— Да, я в курсе, — вздохнул Уоррен. — Просто размышляю вслух.
— Мне страшно, когда ты так думаешь.
— У меня же пока есть голова на плечах.
Уоррен обернулся к нему.
— Ты там репейник выбираешь что ли?
Курт кивнул.
— Ну замечательно, а раны твои кто смазывать будет? Всё, кончай с моими крыльями, дальше я сам справлюсь.
Уоррен встал и, сложив крылья за спиной, посмотрел на Курта.
— Мажь, — потребовал он.
— Я не буду, — подавленно выдавил Курт. — Она ворованая.
— Ох ты ж посмотрите! Ворованая! — взмахнул руками Уоррен. — Они тебя чуть не убили, а ты не можешь взять чужую вещь!
Тот виновато посмотрел в землю и покраснел бы, не будь его кожа тёмно-синего оттенка.
— Давай я намажу.
— Не надо.
— Давай, — настойчиво повторил Уоррен. — Ничего с тобой не случится. Не думаю, что Бог тебя покарает за то, что ты просто хотел нормальной жизни.
— Нужно жить умеренно и любить жизнь такой, какая она есть, — еле слышно выговорил Курт. Уоррен выгнул бровь и пристально посмотрел на него.
— Так гласит божье писание. Наслаждайся тем, что есть.
— Так мазь у тебя есть! — воскликнул Уоррен. — Может быть, я небесный посланник, посланный тебе за все те плохие вещи, которые ты не совершил. Вместе с мазью.
— Ты так думаешь? — поднял глаза Курт.
— А почему нет?
Курт вздохнул и взял в руки банку.
— Ну наконец-то.
Уоррен сел на камень рядом с ним и достал из мешка недопитую бутылку. Курт с осуждением взглянул в его сторону, но ничего не сказал. После пары глотков, Уоррен уставился на друга. Тот тонюсеньким слоем покрывал все свои ранения.
— Не мало? — с сомнением спросил он.
Курт не ответил. Уоррен заглянул в банку и закатил глаза.
— Так и знал, что ты на меня больше половины потратишь.
— Тебе было нужно, — попытался оправдаться Курт.
— Ой, да молчи уже. Завтра ещё постараюсь притащить.
— Не надо.
Уоррен не ответил.
— Будешь вино? — спросил он через несколько минут.
Курт отказался.
— А зря.
Они просидели ещё минут двадцать после того, как мазь кончились, а потом решили прогуляться, чтоб не замёрзнуть. Над лесом взошла луна и плыли редкие голубые облака. Уоррен то и дело пинал шишки, скучая без своих обычных полуночных полётов, Курт наблюдал за ним с едва заметной улыбкой.
Возле ручья они промыли пустую бутылку из-под вина и набрали ледяной воды. Оба после этого безуспешно пытались согреть занемевшие ладони в карманах.
Около обрыва они остановились. Уоррен печально посмотрел вдаль. Обычно тут он разбегался, расправлял крылья и взлетал в небо, впервые за день чувствуя себя полностью свободным.
Курт взял его за руку.
— Они заживут, — пообещал Курт.
— В твоём писании сказано, что врать нехорошо, — невесело отшутился Уоррен. От вина он смягчился и стал чувствительнее, может быть, поэтому не стал спорить. Вместо этого он сел на землю, обняв колени, и тихо сказал:
— Тут красиво.
Курт присоединился к нему. Какое-то время он смотрели на горы вдалеке и молчали.
Потом Уоррен положил голову ему на плечо. Курт вздрогнул.
— Ох, прости, это больное? — спохватился тот, садясь прямо.
— Нет, просто неожиданно, — признался Курт. — Можешь это… Класть обратно.
Уоррен пододвинулся к нему поближе, так, чтобы чувствовать, и прижался щекой к плечу.
— Ты всегда сидишь как по стойке «смирно», — пяным голосом проговорил он. Курт легко рассмеялся.
— Что смешного? — нахмурился Уоррен.
— Сколько тебе нужно выпить, чтобы опьянеть?
— Глупый вопрос. Я не пьяный.
Курт немного поколебался, а потом осторожно, едва касаясь, приобнял друга рукой.
Уоррен всхлипнул.
— Ты плачешь? — удивился Курт.
— Соринка в глаз попала.
— Тогда ладно, — позволил себя обмануть Курт.
Уоррен прерывисто выдохнул, закрыл глаза и гнусаво попросил:
— Скажи, что у нас всё будет нормально. У тебя как-то увереннее получается, чем у меня.
— У нас всё будет хорошо.
— Мне достаточно и «нормально», но спасибо.
Они сидели около обрыва и изо всех сил думали, чтобы так и случилось, и в один прекрасный день жизнь неожиданным образом наладилась: жизнь ангела, стремящегося в ад и демона с душой праведника.