Амелл держит его за руку, и Алистеру неловко. У него потеют ладони и заполошно бьется сердце. Ему хочется прервать касание, но почему-то он этого не делает. Может, он себе врет, и на самом деле ему не хочется прекращать.
— Справимся, — говорит Солона, упрямо смотря на недвижимого эрла Эамона. — Не переживай.
Алистер не уверен, что переживает настолько, чтобы держать его за руку. Он же не ребенок.
Он не помнит, чтобы в детстве его кто-нибудь держал так.
Амелл много его касается: дружеское похлопывание по плечу после каждого боя; колени, соприкасающиеся, когда они сидят рядом у костра; пальцы, задевающие друг друга, когда она передает ему амулет его матери. Это неловко и заставляет кровь бежать быстрее. Алистер все чаще растирает руки, покрывающиеся мурашками.
— Справимся! — громко хохочет Амелл, когда они попадают в очередную засаду в лесе Бресилиан. Зевран весело кричит ей что-то в том же духе, и Солона каким-то невозможным образом успевает подмигнуть ему в пылу битвы. Алистера будто обухом огревает. Он не ищет этому названий, но чувствует, что хотел бы так же легко перекрикиваться с Амелл во время боя. Веселиться с ней. Но он почему-то не может. Он все слова забывает, стоит ей только взглянуть на него.
Когда он дарит ей розу, то тоже говорит какую-то чушь. Амелл смотрит на цветок удивленно, чуть приоткрыв рот, а потом признается, что ей никогда не дарили цветов. Алистер неловко смеется и говорит что-то вроде «ну, значит, я буду первым», а в следующее мгновение весь воздух пропадает из его легких, потому что Амелл краснеет. И смотрит на него растерянно, не зная, что сказать.
Алистер был не менее растерян. А еще — смущен, взволнован и влюблен.
Амелл все меньше касается его, больше не шутит о том, что дружит с принцем, и разговаривает с ним, будто через силу.
А потом в один из вечеров тянет его ставить сеть на ближайшей речке и говорит, говорит, говорит. О Круге, о своей семье в Киркволле, о своих друзьях, которых почти не было. Они успевают промочить почти всю одежду, потому что ставить сети не умеют оба, но в конце концов остаются удовлетворены проделанной работой. Амелл выжимает подол мантии, и Алистер честно старается не смотреть на ее худые бледные ноги. Амелл нескладная: маленький рост, мальчишеская фигура, кости торчат отовсюду, откуда могут торчать. Курносый нос, облепленный веснушками, и широкая-широкая улыбка.
Алистер думает, что не встречал женщины красивее. Он целует ее в первый раз, и Амелл от неожиданности чуть не сносит только что поставленную сеть.
Она вновь улыбается ему, но вздрагивает всякий раз, когда их колени соприкасаются у костра.
Глубинные тропы все меняют.
— Справимся, — бормочет Амелл больше себе, чем отряду. Ее рука до побелевших костяшек вцепляется в посох.
И Алистер ощущает себя беспомощным как никогда, когда Солона тихо произносит: «Я не могу, не могу, не могу», усевшись на корточки и спрятав лицо в коленях. Его уверенность в ее бесстрашии оказалась самообманом, но это открытие приносит не разочарование в Амелл, а стыд за себя. Как он мог не замечать? Если кому здесь и нужна поддержка, так это ей.
Но он не может сдвинуться с места. Рядом с Солоной опускается Лелиана, что-то тихо говорит ей, успокаивает. А Алистер стоит рядом как истукан и не знает, что делать. Огрен, успевший уйти вперед, оборачивается и громко окликивает их, так, что его низкий голос эхом разносится по туннелям. Ему не терпится встретиться с женой, он постоянно подгоняет их.
Глубинные тропы давят своим весом, заставляют голову болеть нестерпимо — Алистер слышит бесконечные шорохи, и скверна в крови почти что горит, стремясь встретиться с очередными порождениями тьмы.
Амелл ведь испытывает то же самое. Она вдруг протягивает руку в его сторону, не поднимая головы, и Лелиана смотрит чуть строго, безмолвно говоря ему подойти.
Он подходит. Садится рядом. Берет маленькую ладонь и прижимает к груди. Спрашивает:
— Что я могу сделать?
Амелл не отвечает. Дышит громко, через нос, а потом переносит свой вес с пяток на носки и обнимает его за шею. Прижимается всем телом к грязному, жесткому доспеху, не отпускает. И говорит шепотом, почти капризно, словно ребенок:
— Накорми меня чем-нибудь вкусным, когда мы вернемся.
Алистер держит ее за руку, когда она шатко поднимается на ноги. Он не отпускает ее до следующей битвы и жалеет, что та наступает слишком скоро.
Амелл держит его за руку перед Собранием Земель. Целует его пальцы и улыбается. Говорит, подмигивая: «Справимся». И Алистер верит, потому что они всегда справлялись.
Она держит его за руку, когда он отказывается от прав на корону, и Алистер впервые крепко стискивает ее в ответ. У него все еще потеют ладони и заполошно бьется сердце, но сейчас он думает, что это от счастья.
Амелл сжимает его ладонь еще бесчисленное количество раз и не отпускает до самого конца.