Даже не верится что прошло уже пять лет с нашей последней встречи, а мне всё кажется что ещё только вчера ты кричала на меня, кидалась всем, что не попадёт под руку, а потом захлопнула дверь передо мной…

Нет, я не забыл. И не важно, что я уже женился и воспитываю свою со Снежаной дочь, которой позавчера исполнилось два года. Я всё ещё не могу тебя забыть, постоянно вспоминаю наш последний чёртов разговор и проклинаю себя снова и снова. Ну вот почему я тогда не остановил тебя? Почему я совершил такую глупость? Я себе не прощу этого никогда. Ведь если бы я тогда не дал тебе уйти, то, может, сейчас воспитывал бы наших детей… Нет, не то что я не люблю свою дочь, просто я не люблю свою жену, если на чистоту. Я долго даже себе не мог признаться, что я до сих пор люблю тебя, а Жанна просто служит мне заменой, громоотводом что ли. Благодаря ей моя жизнь не настолько невыносимая, она имеет хоть какой-то смысл. Я знаю что меня дома ждут и это скрашивает боль. С ней я хотя бы не на столько одинок.

Я знаю что мы не встретимся, но это не важно уже. Ибо уже поздно — я ни в жизнь не брошу жену и дочь. Даже учитывая, что я не люблю Жанну, я ей никогда не изменяю — это было бы несправедливо, это было бы откровенно говоря свинством с моей стороны. Да и к тому же я никак не могу забыть тебя. Но ты хотя бы жива и здорова и мне от этого хоть немного, но легче. А вот Андрею сейчас реально очень хреново — Дашу неделю назад насмерть сбила чья-то крашенная Силиконовая подстилка. Он держится только ради Киры, ведь девочке только двенадцать лет. Волю эмоциям он даёт только когда она его не видит и я понимаю почему. Он такой опустошенный, беззащитный, униженный и разбитый, что даже мне становится страшно за него — как он это перетерпит. Так что он очень несчастлив сейчас. Что же, меня тоже особо жизнерадостным не назовешь, но по крайней мере мне не так сильно больно. Я уже свыкся со своей долей, а Андрею это ещё предстоит.

Ах да, сегодня мне уже двадцать девять стукнуло, но я обошелся без шумных пиршеств и просто в обед тихо отметил с семьёй и Морозовыми.

Уже десять вечера, Жанна спит, Оксана, названная в твою честь, тоже. А я по привычке не ложусь раньше двенадцати ночи. Случайно увидел твоё фото в альбоме и на меня нахлынули воспоминания, моментально отозвавшиеся на первых секундах острой, но постепенно перешедшей в тупую болью.

Мне становится душно в квартире, поэтому я одеваюсь и выхожу на улицу. Холодный воздух отрезвляет, действует как анестезия, отвлекая я на себя. Так что мне становится немного легче, когда дыхание зимы охватывает меня.

Прохожу несколько дворов и переулков, отказываюсь в парке, бреду по главной аллее — привычный маршрут, ведь я часто совершаю такие прогулки.

Поднимаю глаза и замираю в удивлении. На скамье сидишь ты. Боль, изгнанная морозным воздухом, моментально вернулась.

— Оксана… ты…

— Да, Ваня. Я, — ты встаешь и подходишь ко мне.

— Что ты здесь делаешь? — справившись с эмоциями задал вопрос я.

— Поговорить пришла, — отвечаешь, пока я рассматриваю тебя — усталый взгляд — ты не счастлива, ровно как и я, но всё так же обворожительно красива, только волосы отросли до середины спины.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Я хотела извиниться за свой тот поступок. Тогда мне казалось, что так будет лучше для нас двоих. Но это было ужасной ошибкой с моей стороны. За столько лет я всё ещё не смогла забыть тебя, Вань.

— Я тоже тогда совершил огромную ошибку, позволив тебе уйти. И. Я тебя всё ещё люблю, даже спустя пять лет, — честно сознаюсь я, ведь лгать тебе смысла нет.

— Вань… Так может попробуем начать всё сначала? — твой вопрос ставит меня в ступор.

Неужели ты думаешь, что через пять лет ты можешь просто явиться обратно в мою жизнь и перевернуть её с ног наголову? И плевать, что я всё так же люблю тебя — слишком многое изменилось. Слишком многое.

— Оксан, вот приди ты ко мне три года назад с этим вопросом — я бы не думая согласился. Но сейчас как бы мне не хотелось принять твоё предложение — я просто не имею на это права. Я женат, пусть не по любви — не суть. Но факт в этом. Кроме того я воспитываю дочурку. Названную, кстати, в твою честь Оксаной. Я не могу теперь от них уйти, понимаешь?

— Но ты ведь её не любишь, тебе одиноко — иначе ты бы не гулял здесь один. Ты ведь хочешь чтобы на её месте была я, — ты говоришь, попадая прямо в цель и делая ещё больнее, но я не смею даже касаться твоей руки — я для себя всё уже решил.

— Да, не люблю, да, мне одиноко, да, я хочу этого, но не могу. Я воспитываю свою дочь — я хочу чтобы у неё была семья, чтобы у неё было всё хорошо, пусть я при том буду сам несчастлив. Пусть, но значит такова моя доля, — я вижу что ты сейчас заплачешь. — Мы с тобой сами разрушили наше будущее, понимаешь? Уже слишком поздно что-либо делать, понимаешь, Оксан. Я очень тебя люблю, но не могу пойти на такой шаг.

— Да, Вань. Я всё понимаю, — сдаешься ты, а в глазах застыли слезы — для меня это ужасно стоять рядом без права её утешить, а ещё ужаснее было осознавать то, что это я сделал тебе больно. — Тогда… Прощай, Тихонов?

— Прощай, Оксана, — слова дались мне большим трудом, ведь боль меня сейчас оглушает, а минуту назад я подписал себе приговор жить с ней до конца дней своих.

Ты разворачиваешься и уходишь. Я подписал приговор для нас обоих, но, видно, так должно было случиться. А ведь могло бы сложиться всё иначе, но мы тогда этого не поняли, а теперь поздно.

Когда ты скрываешься из виду я ещё какое-то время смотрю тебе вослед. Собираю все свои силы и заставляю себя идти домой. К жене, к дочери.

***

Несколько следующих дней я себя ненавидел за своё решение, да и боль не отпускала. Но проклял я его когда мне позвонил Андрей. Он сказал только три слова: «Оксана покончила с собой».