Хоу-хоу-хоу

Ричи ненавидел Рождество.

Как и Новый Год. И в принципе праздники он не любил, но зимние — особенно. Он даже не понимал почему, просто так получалось.

Зимой всё казалось слишком фальшивым — на этой мысли он ловил себя каждый раз, когда проходил мимо очередной наряженной елки или украшенной к сочельнику витрине магазина. Толстозадые ангелки глазели с поздравительных открыток (их он получал целыми грудами каждый год, спасибо, работа), подростки сосались под омелой, так и норовя откусить друг другу языки (а то и головы, честное слово), гирлянды висели повсюду, слепили глаза, которые и так болели. Ричи устал. И ещё с десяток раз успел устать уставать.

Каждую зиму на него наваливалась тоска. Каждую. Чёртову. Зиму. Он пробовал антидепрессанты, но потом забил — не то чтобы они не помогали, ему просто стало насрать. Как только начинался декабрь, его начинали мучать мигрени, появлялась бессонница и даже паранойя. Галлюцинации? Он предпочитал считать это побочным эффектом недосыпа. И, что самое отвратительное, у него было плохое предчувствие.

У него была только одна грёбаная причина не так сильно ненавидеть Рождество, и на этой причине собирались все сливки общества, так что не идти было бы абсолютным идиотизмом.

Вечеринка.

Масштабная гулянка, которую каждый год устраивал владелец самого крутого ночного клуба в Лос-Анджелесе. В этом городе такие рождественские движухи были буквально в каждом переулке, и Ричи было абсолютно всё равно, куда идти, но раз уж его, на правах знаменитости, приглашали на вечеринку с качественным бухлом и с людьми, имеющими достаточно бабла в карманах, чтобы не трепать его просьбами об автографах, почему бы этим не воспользоваться?

Так что он пришёл. Причём не вовремя, ещё чего, хотя там, в общем-то, трудно было сказать, в каком часу все начиналось. Официально — в семь, но люди начали появляться, как только зашло солнце. Ричи, так или иначе, ввалился в самый разгар праздненства с единственной целью: напиться в хлам, желательно, без лишних социальных взаимодействий.

И, на самом деле, ему это удалось.

Ухающая музыка в красном свете создавала странное ощущение, как будто они все прятались в бомбоубежище от нацистов. От этой мысли Ричи становилось ой как не по себе, и он подзывал бармена и заказывал ещё. Виски с колой, текила, водка — всё, что есть.

Он когда-то читал, что сердце повторяет ритм музыки, которую слушает человек. Так вот: его сердце билось о ребра, как дьявол в клетке.

<center>Хоу-хоу-хоу, хоу-хоу-хоу, хоу-хоу-хоу, ХОУ-ХОУ-ХОУ.</center>

После четвертой рюмки Ричи задумался о том, когда в последний раз он радовался Рождеству. И пришёл к выводу, что не помнит. Это было давно. Ещё в детстве, наверное. Ему показалось странным, что он ничерта не помнит про своё пребывание мелким засранцем, но, списав всё на алкогольное опьянение, он не стал придавать этому значения.

Просто в какой-то момент он вырос. В какой-то момент он посмотрел на эту хвою, печенье и мишуру, и сказал самому себе: тут не на что смотреть. Пузатый старик не сможет исполнить моё желание.

А что это было за желание — он не помнил.

Ему вдруг показалось, что это важно, но память как будто замерла, превратившись в густую смолу. Она выдавала ему сухие факты — краткие описания событий, места, даты, но этим всё ограничивалось. Он не помнил ничего, что было раньше его шестнадцатилетия. У всех так? Или только над ним так шутит память?

<center><i>Хоу-хоу-хоу, принеси бутылку рома,

Хоу-хоу-хоу, сливки, виски, бурбон,

Хоу-хоу-хоу, принеси алкоголь,

Нам нечего терять, хоу-хоу!

</i></center>

Где-то на фоне — Ричи уже плохо соображал после целой реки бухла — слышались завывания какой-то девки в караоке. Пьяна в дрова, сразу слышно. Но кто нет? Добро пожаловать, девка из караоке, это Рождество.

Хоу-хоу-хоу! Нам и правда нечего терять.

Пребывая в состоянии, в котором ты ещё держишься на ногах, но уже ни хрена не понимаешь, Ричи наткнулся на кого-то из старых приятелей. Ну, как сказать, приятелем его назвать было сложно. Пересекались пару раз, когда Ричи ещё работал на радиостанции. Он даже не понял, кто именно это был: на вечеринке любой старый приятель значит одно — колёса.

<center><i>Хо-хо-хо, лучше не станет. </i></center>

Ричи получил что-то вроде «молока с ножами»*. Ну, вы понимаете. На самом деле, это были таблетки, растворённые в минералке, но Тозиера это обстоятельство ничуть не смущало.

Штырило конкретно. Он чувствовал, как вибрируют подошвы ботинок. В глазах троилось и троилось, пока лица и силуэты людей не перемешались в причудливом, жутком калейдоскопе.

Лучше уже точно не будет.

Своего он добился, можно уходить. Он пьян ровно настолько, чтобы завтра единственным воспоминанием об этом стала невыносимая тошнота, желание сдохнуть и головная боль.

По крайней мере, так ему казалось, когда он продирался через толпу к выходу.

Но когда он вышел на улицу и внезапно оказался в сугробе, ему в голову пришла мысль о том, что, возможно, он чуть более пьян, чем рассчитывал.

<center><i>

Хоу

Хоу

Хоу</i></center>

Ветер приятно холодил разгоряченную кожу. В Лос-Анджелесе тёплая зима, насмерть не замёрзнешь. Тут даже снега нет.

Поняв это, Ричи осознал, что лежит не в сугробе, а на асфальте. Голом и чистом. И учитывая, что он знатно приложился об него лицом, по его скуле сейчас стекает явно не джем.

Он попробовал подняться. Не получилось. Попробовал перевернуться на бок — бесполезно. Он вяло подумал: «Ну? Кто-нибудь? Вот он я, готов давать автографы». Это было бессмысленно, он сам это понимал. Лос-Анджелес — город бездомных. Никто не обратит внимание на бухого мужика на асфальте.

Но он ошибся.

 — Эй, ты в норме?

В ответ Ричи промычал что-то невразумительное. Чьи-то руки перевернули его на бок. Зрение сконцентрировать ему долго не удавалось, и очки как-то странно сидели на лице, что тоже не помогало делу. Словно прочитав его мысли, мужчина придвинул их к его переносице, и Ричи наконец смог его разглядеть.

Примерно его ровесник. Бордовая толстовка на молнии. Родинки.

Встревоженное лицо показалось чертовски знакомым, но, чёрт, он знал каждого второго в этом грёбаном городишке.

 — Слышишь меня? — спросил мужчина и начал расплываться.

Два хлопка по щеке немного привели Тозиера в чувство, хотя сфокусировать взгляд по прежнему было трудно.

 — Да? — ответил Ричи. Язык заплетался. Ему вдруг стало смешно.

 — Это хорошо, — пробормотал мужчина. — Подняться сможешь?

 — Для Вас — всё, что угодно, дорогая Спагеттина, — сказал Ричи одним из своих полоумных голосов. В возникшей тишине в его затуманенное сознание пробилась мысль о том, что он сказал что-то не то. Но для стыда он был слишком пьян.

 — Да ты тот ещё… балабол, — удивлённо произнёс мужчина. У него на лбу пролегла морщинка, и Ричи задним числом отметил, что это странно, что он увидел её через всю замыленность перед его глазами.

 — Я сам не понял, что сказал, — объяснил Ричи. Ему казалось, что голова живёт отдельной жизнью, и свою невнятную речь он слышал как будто со стороны.

 — Я уже понял, — мужчина рассмеялся, — дай-ка помогу.

Одному господу богу понятным образом мужчине удалось поднять Тозиера на ноги. Ричи ощущал себя чрезвычайно лёгким, почти невесомым. Это чувство испарилось, как только он оказался в полностью вертикальном положении.

 — Так, мы не падаем! — мужчина едва успел схватить Ричи, чтобы он снова не распластался на асфальте. — Не падаем. Вот, вот так. Стоим себе спокойно. Получается? Хорошо.

В его голосе сквозила такая неприкрытая забота, что Ричи невольно задался вопросом: а почему? Зачем ему какой-то мужик, валяющийся на дороге в Рождество? В чём дело?

 — Я…

 — Меня зовут Эдди. Будем знакомы, хорошо? Слышишь меня? Как твоё имя? Только не отключайся, приятель.

Приятель.

 — Ричи. Меня… зовут Ричи.

 — Здорово, здорово. Просто замечательно, Ричи, — Эдди, как он себя назвал, рассеянно пробежался глазами по улице. — Ты отсюда вышел? — спросил он, головой кивнув на клуб.

 — Да…

 — Ч<i>у</i>дно. Туда ты не возвращаешься.

 — Почему…

 — С тебя на сегодня хватит, дружище, поверь мне. У тебя там остались вещи?

Ричи мотнул головой, и подумал, мысленно ухмыльнувшись, что от подобных движений уже утром ему будет становиться плохо.

 — Вот и прекрасно. Пойдём-ка поймаем такси, Ричи.

<center>***</center>

Тозиер снова провалился в размытую темноту. Не окончательно — его всё ещё держал… Эдди?

<i>Эдди?</i>

Почему это имя кажется таким знакомым? Кто он вообще?

Ричи не мог ответить.

Он не понимал, что происходит, вплоть до момента, когда свалился в кровать в своей квартире, смутно осознавая, что он всё ещё в одежде; что он только что ехал в такси; что назвал свой адрес; что загадочный незнакомец держал его за плечо и постоянно задавал вопросы, чтобы он не отключался; что до такси — а потом и до квартиры — он буквально тащил его на себе.

 — Счастливого Рождества, — негромко сказал мужчина.

Послышались мягкие шаги, и дверь с тихим скрипом закрылась.

Ричи заснул.

<center>***</center>

Утром он какое-то время не мог понять, в чем дело.

Он планировал проснуться где-нибудь под столом в том же клубе, вероятно, в луже своей (или чьей-либо ещё) блевотины, обнаружить у себя признаки сильнейшего похмелья, пожелать самому себе скорой и мучительной смерти и отправиться на поиски аспирина. Получилось не так.

Он проснулся в своей квартире. На своей кровати. Один. Голова начала раскалываться как только он попытался оторвать её от подушки, но это было ожидаемо. Что не было ожидаемым, так это то, что, попытавшись рукой нашарить телефон на прикроватной тумбочке, он наткнулся на прикрытый салфеткой стакан воды. И на две таблетки аспирина. Ни то, ни другое он явно здесь вчера не оставлял.

И тогда он вспомнил.

Когда аспирин подействовал, Ричи первым делом проверил, ничего ли не пропало. Бумажник, часы, деньги в ящике стола. У него дома было полно дорогих штучек — и все оказались на своих местах. Был ли тут подвох? Ричи не знал.

Он совершенно забыл имя этого человека, забыл внешность и голос. Помнил только, что он был, вот и всё. Таинственный добродетель, подобравший пьяного незнакомца на улицах Лос-Анджелеса.

Ричи хотел бы иметь возможность сказать спасибо… что-нибудь подарить, отхлестнуть денежное вознаграждение. Он мог себе это позволить. Только благодарить было некого.

И всё-таки, как бы абсурдно это ни звучало, ему казалось, что они ещё встретятся. Просто было такое ощущение, вот и всё. Однажды произойдёт что-то важное, и когда это случится… Они встретятся опять.

И ещё одна вещь, которую он осознает чуть позже:

Рождество этого года его не подвело.