Живот Хосока стал немного великоват.

Прикусив губу и повернувшись к зеркалу, он проверил, хорошо ли сидят брюки на его заднице, прежде чем снова посмотреть вперёд. Было до боли очевидно, насколько мала стала одежда. Несколько недель назад Тэхён велел ему готовиться к росту, но Хосок был упрям, обещая, что он не перерастет свою одежду и не заменит её более крупными и уродливыми версиями для беременных.

Обещание нарушено, однако он не хотел этих уродливых гребаных болотных одежд.

— Чёрт, — прорычал он, с силой натягивая джинсы с обеих сторон, чтобы попытаться застегнуть их.

Живот Хосока был неподвижен. Его пальцы дрожали на джинсовой ткани, пытаясь приспособиться, но в конце концов его тело победило. Его ребенок стал слишком большим. Пора было покупать новую одежду. В приступе раздражения Хосок спустил штаны до бёдер, а затем с рычанием сбросил их, прежде чем схватить и швырнуть через всю комнату. Они приземлились на туалетный столик с глухим звуком, и по какой-то причине это разозлило Хосока ещё больше. Мужчина раздраженно вскрикнул, прежде чем протопать к своему матрасу и упасть на него.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы запах Сокджина проник в комнату.

— Хоуп…а что случилось?

— Что случилось? — повторил Хосок. — Я скажу тебе, что случилось. Твой сын хочет, чтобы я выглядел как кит.

Джин хихикнул, фыркнул и, пританцовывая, направился к кровати. Хосок бросил на него один взгляд и спрятал лицо в одеяло, крича в пустоту обивки и подушки, чтобы не задушить свою пару. Джин плюхнулся позади него, матрас задрожал, и Хосок попытался сесть и уйти, но Джин обхватил его за талию и потянул назад.

— Если ты потянешь меня за живот, как тот хён, я обоссусь, потому что твой сын-

— О, Хоби, Хоби, — проворковал Джин. Он уткнулся носом в затылок Хосока, как только тот откинулся на матрас, и потёр носом старый шрам, видневшийся чуть выше воротника. — Мой прекрасный круглый пляжный мячик. Если ты будешь продолжать говорить «мой сын» всякий раз, когда злишься, у него вырастет комплекс.

— Если ты будешь продолжать называть меня пляжным мячом, у меня вырастет комплекс.

— Но ты становишься таким круглым, — сказал Джин, нежно поглаживая рукой живот Хосока. Пальцы мужчины были теплыми, движения мягкими и успокаивающими. Ребёнок дернулся, и Хосок закрыл глаза. По правде говоря, он ещё не был таким большим. Его жирный животик только начал формироваться во что-то более округлое и заметное, но он все равно позволил Сокджину говорить об этом. Ему нравилось, с какой нежностью этот человек говорил о его округлом теле. — Ты был таким маленьким раньше, что дети, вероятно, просто выскочат к концу этого месяца.

— <i>Дети</i>? — воскликнул Хосок, бросив взгляд через плечо. — Нет, нет, нет. Там только один человек. Твой сын.

— Ты уверен? Мне так не кажется.

— Да, я уверен. Я бы знал, если бы их было больше. Доктор упомянул только об одном.

— Это было несколько недель назад. У тебя ведь на следующей неделе назначена ещё одна встреча, верно? Так что, может быть, папа увидит другого маленького Бобика, который прячется там.

Хосок долго смотрел на Джина. Годы, проведенные вместе с Сокджином, научили его, что этот человек — клоун. Он всегда шутил, всегда шутил, и Хосок справлялся с этим, потому что ему было всё равно. Но мысль о близнецах была… непростой. Хосок запаниковал уже при мысли об одном ребёнке. Он и представить себе не мог, что их будет двое. Хотя опыт подсказывал ему, что Джин шутит, какая-то маленькая и щекочущая часть его инстинкта все-таки переосмысливала, сколько же там на самом деле детей.

— Ты действительно думаешь, что там двое?

Джин рассмеялся и сказал:

— Я шучу. Но знаешь, иногда мне кажется, что я слышу по два удара. Вероятно, сердце ребенка бьется в два раза чаще, потому что папа собирается поесть. Это случается только тогда, когда есть еда.

— Подожди. Ты слышишь его? Ребёнка?

— А ты не можешь?

Хосок нахмурился и покачал головой.

Улыбка Джина погасла, и он отстранился, толкнув Хосока на спину, а затем устроился между ног мужчины, чтобы тому не нужно было так далеко вытягивать шею. Ноги Хосока так естественно обхватили худощавую талию Джина. Так лежать было почти удобнее: Джин нависал над ним, обнюхивая подбородок Хосока, а тот просто расслабился на матрасе.

— Я и сейчас это слышу, — пробормотал Джин. Его губы скользнули по нежной коже шеи Хосока. — Вас обоих.

Хосок хотел это услышать. Не себя самого, а своего ребёнка. Он ничего не слышал и решил спросить у доктора, почему Джин больше прислушивается к сердцебиению ребенка, чем он сам. Возможно, это потому, что он был альфой, а может Хосоку просто не повезло, но, когда он задумчиво фыркнул и склонил голову набок, Джин в знак извинения поцеловал его в шею.

— Я тоже хочу это услышать, — сказал Хосок.

— Хорошо, — прошептал Джин. Альфа сел и осторожно приподнял рубашку Хосока, поддерживая ее над растущей выпуклостью. Хосок покраснел, щёки его потеплели от неожиданности, но потом он вспомнил, что на нем нет штанов и что Джин уже стоит на коленях между его ног, так что было глупо смущаться. Когда альфа положил руку ему на живот, согрев ладонь и растопырив пальцы, Хосок вздрогнул.

— Что ты делаешь?

— Показываю его тебе.

Джин закрыл глаза. Хосок не знал, что делать, и поэтому терпеливо ждал, глядя снизу вверх на подбородок Джина. Его альфа выглядел таким красивым в последнее время. Джин всегда был красив, но сейчас он выглядел таким суровым красавцем, что в нем мог бы родиться ещё один ребенок. Это и впрямь породило в нём ребенка. И Хосок раздувался от доказательства того, какой хороший Джин альфа, и это давало ему те же розовые очки, которые он надел много лет назад.

Палец Сокджина легонько постучал по его животу. Один, два раза, а потом в более регулярном порядке. Только глухой удар, глухой удар, глухой удар, и Хосок закрыл глаза. Ритм не совпадал с его собственным. Он был намного быстрее, немного периодичен, но принадлежал другому человеку. Он принадлежал его ребёнку. Его малышу.

Удары были такими успокаивающими. Пальцы Джина как капающий кран касались его кожи, просто поднимаясь и опускаясь в такт, который убаюкивал Хосока до лёгкой дремоты. Было просто задремать — руки Джина на его теле, запах мужчины, заполняющий пространство. Хосок вздыхал легче, когда его парень касался его. Теперь он расслабился, прислушиваясь к биению сердца своего ребёнка. Он уже давно пришёл в себя от разочарования из-за слишком тесной одежды и хотел только перевернуться и прижаться к Сокджинни, обхватить его руками за талию и зарыться в нее… как-нибудь потом. Ему было все равно, когда именно.

— Давай вздремнем, хён.

— Разве у тебя нет встречи с Чонгуки?

— Я хочу остаться здесь, — сказал Хосок. Он наклонился и остановил руку Джина, глаза всё ещё были закрыты, а рот по-прежнему не слушался. — Мои брюки все равно не подходят. Не хочу, чтобы кто-нибудь видел мой пляжный мяч, кроме тебя.

Джин фыркнул. Когда Хосок вздохнул и перевернулся, Джин естественным образом приспособился, выполз из-под ног Хосока и плюхнулся позади него. Мужчина снова обхватил Хосока руками, и он приткнулся к нему, голые бедра коснулись джинсов Джина, которые были ему впору.

— Как насчёт того, чтобы мы с тобой вместе сходили за покупками? Я тоже куплю себе новую одежду.

— Из родильного отделения, или это не считается, — проворчал Хосок.

— Окей. Ты выберешь мне одежду для беременных, и я буду носить ее с тобой.

Хосок улыбнулся. Это прозвучало как шутка. Наверное, это была шутка. Но шутки Сокджина часто приносили свои плоды, и поэтому он не сомневался, что когда они будут вместе делать покупки, его парень тоже выйдет с новой сумкой негабаритных брюк и рубашек. Мысль о том, что Джин утопит себя в этих отвратительных полосатых штанах только для того, чтобы Хосок не чувствовал себя не в своей тарелке, была признаком истинного равенства. Хосок не был уверен, что он сделал, чтобы ему так повезло, но он был рад, что если бы он это сделал, надел бы ужасные костюмы для беременных, которые он видел на некоторых витринах магазинов, мимо которых проходил на прошлой неделе, по крайней мере, он не носил бы их один.