Платформу завалило снегом. Поднимался ветер. В непроницаемой темноте с восточной стороны станции уже начинало завывать. Пальцы теперь совсем не отогревались. На ладан дышащий кофейный автомат застучал, выдавая сдачу в десять центов. Ричард забрал монеты и картонный стаканчик, от которого в слабом голубоватом свете со станции, тянулась тонкая струйка пара. Он вернулся на платформу, где на скамейке дожидался Эдди. Его друг совсем скукожился, запустив в густые каштановые кудри пальцы.

На ссутулившуюся фигуру легла тень. Ричард приземлился рядом, обрадованный тем, что за время его отсутствия место не занесло снегом. Даже не припорошило.

— Только кофе из автомата, — по левое плечо раздались дрожащие выдохи, вырвавшиеся через крепко стиснутые зубы. — Говеный конечно, но это хотя бы немного поможет согреться. — Ричи подсунул картонный стаканчик под нос Эдди. — Ванильный латте, сэр.

Эдди выпрямился, забирая кофе. Зачесал рукой каштановые кудри. Ричард покосил взгляд: даже в слабом свете дальнего станционного фонаря за толстыми линзами очков он видел покрасневшие белки глаз.

— Станция закрыта. Пытался докричаться минут десять. Только связки зря надрывал, — сопутствующие бранные слова Ричард, конечно, проглотил.

— Спасибо, Рич, — Эдди был немногословен прежде, чем пригубить может и не самого лучшего качества — все еще приятно пахнущий ванильный латте. 

В подвывшем ветре, гулявшем по станции, закружились крупные снежинки. Ричард сжал коченевшие пальцы и убрал руки в карманы пилотки, не особо ожидая, что это чем-то поможет. На станции стало тихо. Даже шуршание набитой крутки Эдди было почти бесшумно за далеким завыванием холодного ветра.

— Слушай, Рич, — Эдди остановился.

— Начал, так заканчивай предложение, пожалуйста, — раздражение Ричарда было скорее напускным. И поэтому Эдди все равно не торопился. 

— Ты же. Ты ведь тоже их видишь. Тени.

Рич посмотрел вперед. Перед его носом по платформе суетливо перемещались чернеющие тени. Те не шли. Как будто плыли урывками, мерцая.

— Ага.

Эдди завыл. Он снова сжался весь, сгребая в кулак волосы и разве что чудом не проливая кофе из картонного стакана. Рич глубоко вобрал воздух, претерпевая царапающий горло холод. Эдди всегда был таким — нытиком, не умеющим решать собственные проблемы. Всегда сдавался, чуть какое препятствие замаячит на горизонте. Поэтому ребята, Рич и еще пара друзей со школы, до сих пор дивились, как Эдди удалось построить неплохую карьеру.

— Приятель, — ветер чуть стих. Но неутоптанный снег вился в воздухе и бежал вдоль платформы. — Я думаю, поезд придет.

Эдди поднял на него глаза. Ричи знал этот взгляд. Неосознанное раздражение пробежало по позвоночнику. Опять тот ждал, что друг по мановению волшебной палочки решит все его проблемы. Скажет хотя бы что-нибудь, за что можно будет зацепиться. Но Рич устал. «Нет, приятель. Поэтому мне пришлось переехать с семьей в другой город. После старшей школы ты стал просто невыносим». Эдди продолжал с надеждой смотреть на Ричарда, но ничего более тот не произнес. Эдди сник, продолжив попытки согреться дешевым растворимым кофе из автомата. А Рич благодарно откинулся на железную ограду, найдя достаточно места для уединения со своими мыслями. Что, все-таки, за черные тени мелькали не только в его глазах, но и в глазах Эдди? Он думал, что у него, наконец, появился часик-другой, чтобы разобраться в этом. Но вскоре голова от потугов подумать на собачьем холоде ответила ему тяжелым свинцовым ударом, разливая раскаленный металл по нервам. Ричи прикрыл глаза, благоразумно решив, что подумает позже. 

***

— Конечная.

Рич и Эдди сели на поезд до границы Мемфиса. На улице было еще светло. Эдди даже отметил, что до его загородного дома они доберутся раньше, чем закатные лучи осветят улицы, протянув по запесоченным тропам длинные устрашающие тени. Но следующее, о чем помнил Рич после того, как они зашли и уселись в поезде, — это то, как их будит проводник, сообщая, что Рич и Эдди прибыли на конечную остановку и им следует покинуть вагон. Ричард глянул в окно, рядом с которым сидел Эдди — тот все еще спал — но вместо ожидаемого золотого света, залившего все улицы, увидел лишь непроглядную тьму. Ричи растолкал друга. Поднялся, затяжно потягиваясь, чтобы размять кости. В поезде не оказалось ни одного пассажира кроме них.

Эдди и Ричи вышли с поезда в холодную стужу. Едва Ричард спустил ногу с последней ступени, двери захлопнулись за его спиной и поезд тронулся.

— Ну что, Эд… — он поднял взгляд на друга, поправлявшего до этого свой набитый пуховик с цветными заплатками. Тот вдруг замер, из-за своих очков остолбенело глядя на отдаляющееся от них окно света. — Эдди?

— Я забыл свою сумку, — Ричард вздрогнул, как если бы был самим Эдди.

Они оказались на безлюдной платформе, плотно занесенной толстым слоем рыхлого снега. Станционные фонари едва освещали ее, отчего все окружавшее их тонуло в густой темени. Единственное «лицо», смотревшее на них под тусклым голубоватым светом с другой стороны станции — ветхий деревянный домик, по обе стороны которого тянулся плотный железный забор, также уходивший в темноту. Ричи и Эдди заняли скамейку, в отличие от платформы, к удивлению, не занесенную снегом. Если не считать той пары снежинок, что легла на крашенное красное дерево, когда парни приблизились.

*** 

Сейчас Эдди молчал. А Ричард угрюмо думал, что тот решил обидеться не вовремя. Конечно, он сам был виноват, что за столько-то лет Эдди выучил, что не получит от него никаких ответов или более менее утешительной правдоподобной лжи, за которую можно было бы ухватиться, как за соломинку, спасаясь от страха потонуть в хаосе безумия. Хотя иногда не переставал пытаться это сделать. Но сейчас лишь молчал, глуша обиду в коротких глоточках дешевого кофе. Ричарду стало вдруг обидно. Сейчас ему было нечем развлечь себя кроме как, наконец, решать эмоциональные проблемы друга. Батарея телефона сдохла (хотя он заряжал его только с утра), и теперь бесполезная электроника лежала во внутреннем кармане куртки. Ричард было открыл рот, чтобы самому предложить Эдди поделиться с ним чем-нибудь, но вовремя спохватился, что это очень плохая идея. 

Ричарда ослепил яркий свет.

— Эй! — воскликнул он прежде, чем успел осознать собственную реакцию. 

Эдди лишь поднял руку, загораживаясь от рассеянного круга света. По платформе разнесся хруст снега под ногами. Свет приближался.

— Эй! Слышишь! Кто бы ты ни был, харе светить на нас своим гребанным фонариком. Или хочешь нас зрения лишить?

— Извините.

Луч искусственного света направился в сторону, освещая почти всю платформу до конца. За зияющей темнотой восточной стороны станции скрывались такие же заснеженные кусты, трава и пути, как и со стороны, ближней к Ричарду и Эдди. Мельтешащие тени исчезли. От начала платформы тянулась тропка из глубоких следов, оставленных подошедшим к мужчинам мальчишкой.

— Что вы здесь делаете? — перед Ричардом и Эдди стоял парень форме проводника. И хоть Ричард подумал, что для такой работы тот казался слишком молодым и невысоким, не стал задавать встречных вопросов.

— А, эм, — воющий ветер вернулся, поднимая с платформы неутоптанный снег и кружа его в вихре, — Я Ричард, — он старался перекричать разбушевавшуюся вьюгу. — Это Эд. Мы случайно уснули и проехали свою станцию. Нам сказали ждать следующего поезда, который будет идти в другую сторону. Но мы здесь уже довольно давно, а поездов никаких больше так и не появлялось, — мальчишка-проводник щурился, стараясь расслышать слова Ричарда. Эдди сидел рядом, смотрел на пацана краснющими глазами из-за толстых линз и не говорил ни слова.

— Эта станция давно уже не работает, — ответил им мальчишка. Казалось, тому вовсе не надо было напрягаться, чтобы его голос было слышно сквозь ветер. — Не знаю, почему вам сказали ждать здесь, — парень покосился на Эдди. — Ладно. Пойдемте, я вас провожу к другой станции. Поезд вас двоих давно ждет.

«Ждет?», — подумал Ричард. Какова была вероятность того, что некий поезд, у которого вообще-то должно было быть расписание, будет ждать конкретно их двоих. Разве что только кто-то не объявил в розыск. Но кто это мог быть, если единственным человеком, знавшим об их отъезде была Хелен, с которой Рич разругался перед поездкой. И если бы она и поинтересовалась бы теперь его здоровьем первой — это случилось бы только минимум через пару дней. Когда Рони заскучала бы по папе. Тем не менее Ричарду было не до того, чтобы рассуждать о причинах и следствиях. С каждой секундой он чувствовал, как от пронзающего холода тело все больше деревенеет. Он поднялся со скамейки.

— Ладно. Веди нас к своему поезду. 

Он сделал пару шагов за тронувшимся парнем в фуражке проводника. Как вдруг сквозь завывающий ветер расслышал гудение. Он едва признал в нем голос Эдди.

— Я никуда не пойду. — Ричард обернулся. Эдди смотрел вперед и чуть вниз, не мигая и не поднимая на них взгляд.

— Поезд долго ждать не будет. Если вы останетесь здесь, то следующий придет еще не скоро. 

Ричард посмотрел на пацана. И вдруг подумал о мельтешащих тенях, которые были на станции ровно до того момента, как проводник с фонариком чуть не ослепил их двоих. И в этот момент леденящие душу мысли вновь назойливо заскребли кору головного мозга. Холод пробивал теперь не только снаружи, но и внутри. Ричард сглотнул. Эдди был довольно эмоциональным. Но точно не глупым. Ему нужны были слова Ричи для утешения, но сам он уже давно все понимал. Вероятно, еще с того самого момента, как поезд уехал от них, увозя с собой его сумку — единственные вещи, которые были у них с собой на эти выходные. Ричард приложил силы, чтобы сохранить непринужденно-радостное выражение на лице.

— Пойдем, Эдди. Если ты тут останешься, то превратишься в обледеневшую статую. Прям как в «сиянии», помнишь? — это последний фильм, который они пересматривали с Эдди вместе еще в начале первого курса университета. — Или иссохнешь от голода. А там, может быть, нас хотя бы накормят. 

Эдди поднял взгляд на Ричарда — улыбающегося во весь рот и протягивающего ему руку. Покрасневшие глаза за толстыми линзами снова наполнились слезами, и крупные капли потекли по щекам. Он отбил предложенную другом руку. Встал, поскуливая в попытке подавить накатывающий плач и вытирая глаза. Проводник снова двинулся, Ричард за ним. И Эдди поплелся следом, ссутулившись. Вдвоем они ушли за проводником с фонариком, забыв забрать со скамейки кофе из автомата, от которого в голубоватом свете станции все еще тянулась тонкая струйка пара.