Дверь открылась, пропуская в прихожую неяркий лунный свет с улицы. В дом прошел мужчина, сбросивший с плеча льняную сумку и разув тяжелые сапоги. Он прошел в гостиную и упал в кресло, за цепочку включив напольную лампу. Мужчина глубоко вздохнул, положив локти на колени и проведя руками по лицу. 

— Я устал. Веришь-нет. Еще чуть-чуть, и я рехнусь.

Она подошла сзади и накрыла его широкие плечи легким серым покрывалом. 

— Потерпи, милый. Еще один день, — ее рука легла на плечо, и он поднял свою, чтобы накрыть ее тонкие бледные пальцы широкой ладонью. 

— Но я устал. Они тебя обзывают. А я ничего не могу сделать. Я правда не выдержу.

Он ссутулился, будто превращаясь в гору, закрывая широкое скулистое лицо ладонями. Только чтобы она не видела. Только чтобы она не стала его снова утешать. Но под теплыми мозолистыми пальцами он уже чувствовал пробивающуюся влагу. 

— Ничего страшного, дорогой. Они просто не понимают, — и она снова гладит его, успокаивает. 

Натруженные мышцы предательски расслабились под легкой рукой. Стало тепло от ее светлых, почти белых, волос, струившихся вниз по его спине, укрывающих, словно одеяло.

— Это ведь неправильно.

На веснушчатых щеках в желтоватом свете напольной лампы поблескивала влага. Он откинулся, утопая в ее объятиях. Хотя те и не могли сомкнуться на его широкой груди.

Он был ярок, как солнце. Широкое скулистое лицо украшала рассада веснушек. По-хулигански торчали в разные стороны короткие волосы. Хотя он и пытался их укладывать. Широкие раздатые плечи обтягивала белая футболка. Как обтягивала она и широкую грудь. Он был высок и в меру упитан. Часто шутил и смеялся. 

Она была бледна и обычно чуть грустна. Улыбалась ему и утешала, как сейчас. Ее густые светлые волосы струились вниз до самого конца талии. А от платья отходил черный, утканный вышитыми серебряными цветами шлейф. Она любила очень длинные наряды по фигуре. Хоть она и грустила часто, иногда причин ее грусти не понимал даже он. Но ее утешения, как сейчас, были самыми теплыми. И самыми нежными. Потому он и влюбился. 

         — Если ты не пойдешь завтра — это тоже будет неправильно, — она сидела рядом, сложив голову на его плече. 

Он поджал губы, стараясь не разрыдаться хотя бы в голос. И из уголков глаз снова побежали слезы.

— Они опять заставят меня над тобой издеваться, — он помнил все шрамы, которые она закрывала футболкой.

— Пусть, — она оставила легкий поцелуй на его шее. — Если это ты, мне не обидно. Я знаю, как ты сильно потом будешь извиняться и обрабатывать мои царапины. 

— Я люблю тебя, — тихо прошептал он, сжимая в своей руке ее тонкую ладонь.

— И я люблю тебя очень, — прошептала она, прижимая к себе мужчину крепче и одной рукой гладя его по лбу.