Гербарий

Он давно не спал нормально. Может пару часов перед завтраком, на работе. Ходил, пошатываясь, опустив голову. Да и существовал он... ненормально. В какой-то прострации. Смотрел в никуда, забывался. И сейчас он забылся.

Пять утра. Из открытого окна дул холодный ветер, развевал старые зановески. Дженес сидел на краю жёсткой кровати, где тварился невозможный беспорядок, которого никогда раньше не было, и держал в руках книгу, большую, потёртую. На тёмной, стилизованной обложке красовалась надпись "Ктулху и другие существа с которыми прикольно мутить". Он провёл по ней рукой, немного сжал её край и открыл.

Крапива. Первое что там было, это крапива. Обычная, засохшая, скучная даже. Но её подарил Ремус. Тогда было лето, просто волшебное, жаркое. Дженес всё время обгорал, с него слезала кожа, а Ремус,веселять как маленький ребёнок, бегал по берегу озера, гонялся за ящерицами.

– Зацени! – воскликнул он в какой-то момент. Ремус протянул парню пучок крапивы. – Давай сделаем крапивный чай!

– Ремус! – он хлопнул его по руке книжкой. – Кто крапиву голыми руками держит?

Ремус лишь ярко улыбался, показывая дырку в одном из зубов. Дженес приложил холодную бутылку воды к ладоням парня, а сам в перчатках убрал крапиву в мешочек. он нахмурившись потёр переносицу и тяжело вздохнул поражаясь ему.

– Так сделаешь чай?

Тогда Дженес лишь закатил глаза, но утром, за завтраком, они ели печенье и пили дурацкий крапивный чай.

Он прикусил губу и перелистнул пару страниц, чуть не оторвав уголки от них.

Подорожник. Его Ремус достал как никогда вовремя. Он бежал с ним в руках прямо к Дженесу и навернулся ободрав оба колена. Каким образом он не понимал. Ремус просто всегда был неуклюжим буквально спотыкался о воздух.

– Ремус! – парень помог ему встать. – Ты убъёшься так когда нибудь!

Он сжал простынь, чуть ли не рвя её. Знал бы он как был прав тогда.

Помыв, разорвав и растерев подорожник, он обработал раны. Дженес провёл по колену рукой, а после легко коснулся губами.

– Ты такой заботливый!

– А ты такой идиот.

Может тогда нужно было промолчать, может сказать что-то хорошее. Но ничего уже не вернуть и остаётся только листать.

Мать-и-мачеха. Её сорвал Ремус, когда Дженес лежал в кровати, уныло смотрел в сторону и жутко кашлял. Иногда казалось, что он вот-вот выплюнет свои лёгкие. Ремус на удивление умел лечить. Отвары, по бабушкиным заветам, невероятно хорошо помогали. Дженес морщилнос, но пил их, глядя на гордо выглядещего парня, которого он еле отговорил от того, чтобы надесь костюм медсестры. На ногах он был уже через неделю такого лечения, хотя казалось, что валяться придёться весь месяц.

– Спасибо, – хрипло сказал он.

– Та не за что! – Ремус приобнял парня и чмокнул в щёку, мазнув губами по шраму и пощекотав усами. – Пойдём лягушек ловить?

И так он листал страницы, вспоминал, дрожал. Он еле сдерживался, смотря на каждую засохшую травинку, каждый примятый листик. Хотелось вернуться. Вернуться в то время когда всё было хорошо. Когда они были счастливы.

И вот последняя страница. Ромашка. Малнькая, мятая, с одним лишь лепестком. Белый цвет давно пожелтел, стебелёк был невероятно хрупким. И этот цветок тоже принёс Ремус.

Он подбежал к Дженесу и протянул ромашку. С одним лепестком.

– И... Что это? – он почесал обгоревший в который раз нос.

– Ромашка! – Ремус присел рядом. Его свободная ладонь, покрытая мозолями, аккуратно накрыла руку Дженеса.

– Потрепали её однако времена.

– Я гадал на ней, – на него посмотрели как на дурочка, и Ремус поспешил объяснить. – Гадал любишь ты меня или нет.

– Ох, и что же тебе поведало абсолютно достоверное гадание на цветке?

– Что ты меня любишь, – Ремус переплёл их пальцы и посмотрел Дженесу в лицо.

– Что ж, на этот раз не соврало, – пожал плечами он и поддался вперёд.

На последнюю страничку с криво выведенным "Читай и вспоминай о своём ебнутом парне" капнула солёная слеза. Он плакал. Тихо, пытаясь сдержаться. Дженес закрыл тяжёлую книгу и крепко прижал к груди. Сердце разрывалось на мириады частей, в горле вставал ком, по щекам катились слёзы. И вот он уже рыдал. Рыдал в голос, так что соседи наверно уже услышали надрывное "прости" и "идиот". Он выкрикивал проклятия в адрес этого мира, этих тупых людей, глупого Ремуса, которому нужно было быть осторожней.

И только одно он сказал очень тихим дрожащим голосом:

– Вернись.