Начинается всё нормально. В рамках всеобщего безумия, конечно, но именно потому и нормально. Потому что в рамках.

Тэхён носится по квартире, знакомясь со всеми подряд. Когда Намджун впускал его в свой дом, тот уже был пьяным где-то на грани понятия «в хлам», но этим было никого не удивить. К данному моменту же Тэхён уже успел вывалиться куда-то далеко за границы вышеупомянутого понятия.

— Привет, меня зовут Тэхён. Давайте набухаемся вместе.

Намджун тяжело вздыхает.

— Тэхён. Хватит, тормозни. Ты знакомишься со мной и моей бейбой уже в третий раз сегодня. А мы, вообще-то, знаем друг-друга уже давно.

— Это значит «да, тащи стопки, и жахнем», или мне стоит расценивать это как «ты уже всех задрал, свали, пожалуйста, в туман»? — грустно тянет Тэхён, уже предчувствуя ответ.

— Второе, — улыбается натянуто Намджун. — Определённо второе, найди кого-нибудь другого себе в жертвы. Хосок. Где-то здесь должен быть одинокий брошенный Хосок, который точно не откажется выпить. Возьмись за него.

И Намджун тянет свою ошарашенную бейбу за запястье, уводя её как можно дальше от происходящего безумства.

— Но он сосётся с кем-то на кухне, может даже со своим бывшим, — грустно сообщает Тэхён и обречённо выдыхает, понимая, что его никто не слушает. — Да что с вами не так, люди?

С людьми, на деле то, оказывается всё в порядке, но это только в том случае, если не брать в руки учебник с классификацией психологических отклонений. И Намджун, даже если и не слышит риторического вопроса Тэхёна, мысль про учебник в голове упорно держит, осознавая, что любая ошибка может стоить, как минимум, жизни.

Ну или психологического здоровья.

— Они что, целуются? — произносит на выдохе бейба, пялясь куда-то в сторону. — Нет, они серьёзно целуются прямо тут, в нашей гостиной?

Намджун поворачивается словно в замедленной съемке. Перед глазами вяло перетекают замыленные образы упившихся студентов, а сердце в этот момент бьётся тревожно. Единственная надежда Намджуна заключается в том, что всё же обойдётся без эпических проёбов.

Но без них, к сожалению, не обходится.

— Это что? — интересуется Намджун, заикаясь, стоит только Сокджину отлипнуть от разомлевшего Юнги. — Что за чёрт, хён?

— Мой муж может целовать меня, когда захочет и где захочет! — возвещает Юнги и резко взмахивает стаканом с выпивкой, расплёскивая алкоголь по собственным рукам и одежде рядом стоящих.

— Твой кто? — давится воздухом Намджун.

— Разве это законно? — вклинивается в разговор бейба Намджуна, всё ещё ошалело тараща глаза. У последнего пробегает мысль в голове, что, возможно, это последний раз, когда в этом доме собирается хоть какая-то компания.

— В Вегасе всё законно, детка, — подмигивает Сокджин и ластится ближе к Юнги. — А также быстро, без смс и регистрации.

— Когда вы любите друг друга, законно всё! - вклинивается между делом последний.

Намджун лишается дара речи. Зато сказанное попадает прямо в ранимое сердечко его бейбы.

— Вот это любовь, — девушка охает и удивлённо оглядывает парней. — Намджун, ты слышал? Вот это любовь. Но почему вы не позвали никого из нас на вашу свадьбу?

— Это было спонтанное решение, — пожимает плечами Юнги.

— А почему бы нам не повторить для публики? — восклицает Сокджин, запрокидывая голову назад. Со всех сторон раздаются одобрительные улюлюканья. — Дорогой, справимся на бис?

— Да я готов хоть каждый день на тебе жениться.

— Зачем? — шепотом вопрошает Намджун, пока его девушка умирает от передоза милоты в её организме, а парни напротив сливаются в очередном страстном поцелуе.

— Ждите меня, — сообщает Сокджин и отлипает от Юнги. — Поссу и вернусь к самому прекрасному мужчине на свете.

И дальше стартует персональный намджуновский апокалипсис.

— Фата, — бейба Намджуна возводит палец к потолку и увеличивает громкость. — НАМ НУЖНА ФАТА!

Некоторым людям, определённым женщинам (а особенно женщине Намджуна) свойственно доводить дела до конца вне зависимости от грядущих последствий. А уж если речь заходит о таких щепетильных вещах, как свадьба, то и вовсе не следует стоять на пути у таких личностей. Беги, глупец, если ты решишь сказать хоть слово против.

Намджун против ничего не имеет, но по носу всё равно получить успевает. Просто его бейба слишком активно размахивает перед собой руками, забираясь на письменный стол и параллельно объясняя важность фаты в процессе бракосочетания.

— Этот перламутровый тюль будет охрененно на тебе смотреться, Юнги-оппа. Мы сейчас замутим из тебя конфетку.

— Дорогая, я не думаю, что хёну такое понравится…

— Надевай! — гаркает Юнги, семеня ближе к столу. — Пусть Сокджин лишится дара речи, когда вернётся из туалета. Я его очарую.

А затем икает и покачивается, почти заваливаясь на Намджуна.

— За счастье! — вопит бейба Намджуна, прежде чем её парень успевает её остановить, и сдергивает тюль, при этом с корнем вырывая гардину из стены. — За любовь!

Намджун не понимает: то ли он наблюдает зарождение новой секты «во имя любви», то ли как-то так любимые девушки превращаются в диктаторов, выкрикивающих лозунги перед народом. В любом случае хрупкая девушка, размахивающая гардиной с тюлем, картина немного пугающая.

— Детка, ты сейчас кого-нибудь ударишь, — пытается вразумить её Намджун.

— Красота требует жертв. Не урчи, котенок.

Бейба Намджуна умудряется почти задушить Юнги, пока повязывает ему импровизированную фату.

— Давайте выпьем за жениха, — вопит Тэхён с другого угла комнаты, и в этот раз, к удивлению Намджуна, его поддерживают почти все присутствующие, громко улюлюкая и чокаясь друг с другом железными пивными банками и пластиковыми красными стаканчиками.

— Крошка, да ты сейчас убьёшь его к чертям, и не будет никакой свадьбы!

— Не кричи на меня, я знаю как лучше.

— Сокджин ещё не вернулся? — интересуется Юнги в то время, как его нос оказывается приплюснутым к лицу из-за натянутой ткани.

— Выпьем за фату и великого дизайнера нового поколения!

Тэхён явно нашёл свою волну в этом безумии.

— Лучше помоги мне оторвать эту палку, она мешается, — лопочет бейба и дует губы, пока Намджун не приходит на помощь. — Вот она — мощь разрушения. Спасибо, любимый.

Намджун укладывает гардину подальше от нерасторопных гостей и фыркает, кривя лицом. Всех накатывает волной энтузиазма, а Намджун теперь ощущает себя одиноким носителем гена адекватности.

— В туалет лучше не заходите, — сообщает Сокджин, хихикая, стоит ему появиться через несколько минут, и замирает в дверном проёме.

Дальше Намджун наблюдает одну из самых отвратительных сцен в своей жизни. Вот Юнги жеманно поводит плечом и бросает томный взгляд на своего недо-мужа. Вот Сокджин шипит что-то еле слышно и падает на чёртово колено.

— Выходи за меня, Ким-Мин Юнги.

— Всегда, — бросает тот пафосно и раскидывает руки в стороны, открываясь для объятий. — Так возьми же меня, мой дорогой муж.

— Это так мило, — всхлипывает бейба Намджуна, когда Сокджин бросается к Юнги. — Вот она настоящая любовь.

— Да, конечно, — ворчит Намджун, с трудом сдерживая рвотные позывы. — Мне нужно в туалет.

Намджун ускользает от цепких пальцев своей девушки и спешно ретируется подальше от нагнетающегося балагура. Парень идёт прямо по чужим ногам и дешёвым кроссовкам, получая в спину угрожающие выкрики, но на данном этапе жизни его не волнует вся эта мишура. Лишь бы доползти до туалета и подставить голову под холодные струи воды в попытке вымыть из разума все лишние мысли.

Добирается Намджун быстро и сразу же дёргает ручку двери, не обращая внимания на включенный в комнате свет и странные звуки, доносящиеся по ту сторону.

А дальше уже только мечты про «выколите мне глаза» и «у вас нет таблеток, что стирают память? как это, только по рецепту?».

Больше всего в мозг Намджуну врезаются джинсы, болтающиеся на одинокой голени, раскачивающиеся из стороны в сторону.

Светло-голубые джинсы. Кажется, с драными коленками.

Это только потом до Намджуна начинает доходить, что джинсы болтаются на ноге Хосока, оголённая хосоковская нога при этом ютится на чонгуковской талии, а сам Чонгук, судя по всему, прекрасно себя чувствует, обхваченный хосоковскими бёдрами. Прекрасная картина маслом «ты, да я, да стиральная машинка под тобой», а дальше лишь детские травмы и вьетнамские флэшбеки.

— Я не ревел даже тогда, когда застукал родителей в семь лет, — сообщает зачем-то Намджун и вытирает одинокую слезу прокатившуюся по щеке. — Гуки, а как же твоя девушка?

— Ну, думаю, что в данный момент ей должно быть весьма неплохо рядом со мной?

Намджун понимающе кивает головой.

— Передай тогда своей девушке, пожалуйста, чтобы она не забыла потом за собой продезинфицировать мою стиральную машину. Иначе я совсем спать не смогу.

— Я передам? — слишком неуверенно соглашается Чонгук, пока Хосок продолжает методично покрываться красными пятнами от смущения.

— Буду благодарен, — и Намджун покидает ванную комнату. Он замирает в коридоре, отрешённо оглядываясь по сторонам и с трудом осмысливая происходящее.

— Мне нужно напиться, — вздыхает Намджун и качает головой. — Я, блять, не выживу здесь трезвым.

Он прикладывается затылком о дверь, когда краем уха улавливает возобновившиеся стоны из ванной комнаты. Звуки, вроде, затихают ненадолго, но хватает влюблённых кроликов на несколько секунд. А дальше громкость только на повышение.

— И кольцо своё забери, ублюдок! Ты испортил мне всю жизнь, мразь. Как же я тебя ненавижу! — кричит на фоне Юнги, продираясь сквозь толпу к выходу, так и не потрудившись снять свою фату.

— Уёбывай! К херам собачьим ты мне сдался! — прикрикивает ему в след обезумевший Сокджин, при этом идя за своим мужем по пятам. — Да ты на хуй мне не нужен!

И после эти два придурка берутся за руки, переплетая пальцы, и вместе обуваются, помогая друг другу.

Тогда Намджун решает провести остаток вечера, обнимаясь на кухне с бутылкой водки.

Ибо пиздец.