Делирий

С самого раннего утра шёл дождь. Оставшееся открытым ещё со вчерашнего вечера окно пропускало через себя холодный весенний воздух вперемешку с дождевыми каплями. Те, словно стеклянные осколки, оседали на подоконнике, как будто там им и было самое место – в тепле небольшой квартирки. Часы на прикроватной тумбочке ярко-зелёными цифрами показывают текущее время – 7:34 утра.

Вся квартира утопала в утренней тишине, словно в ванне, доверху наполненной глицерином. Лишь откуда-то издалека раздавались приглушённые звуки просыпающегося города. Всё в этот промозглый утренний миг казалось нереальным: тошнотворно-яркая подсветка будильника, далёкий шум автомобильных дорог – даже леденящий уличный воздух, ворвавшийся через всё ещё не закрытое окно, казалось бы не был настоящим.

Уилл неторопливо перевернулся на кровати. Тонкое одеяло, к сожалению, не могло спасти его от холода, поэтому дольше поспать этим утром ему не удалось. Несмотря на то, что расслабленное тело не желало как-либо двигаться вообще, юноша медленно поднялся, удобно усевшись на простынях. Сонно потерев ладонями закрытые глаза, он обернулся к окну прямо над его кроватью. Открыв глаза он непонимающе глянул на подоконник. Взгляд Грэма ещё был затуманен пеленой сна, но лишь коснувшись рукой мокрых капель на окне, юноша окончательно проснулся. Осознание быстро промелькнуло в его голове и он негромко вздохнул. Он уже не первый раз забывал закрыть окно, перед тем как лечь спать. В обычное время это не доставляло особых неудобств, но во время непогоды это всегда играло с ним злую шутку, после которой он, как и сегодня, просыпался полностью продрогший от холода. Решив оставить всё как есть, парень рассеяно отодвинул одеяло в сторону, неловко встал на ноги и направился прочь из проветренной спальни.

В кухне тихонько, почти невинно, зазвенела посуда. Уилл никогда не был шумным даже дома. Он вообще не особенно любил громкие звуки, поэтому всегда старался делать всё как можно тише, что уже стало своего рода привычкой, отвыкнуть от которой хоть и не было невозможно, но всё ещё никак не получалось. И даже сейчас, в попытке приготовить себе какой-никакой завтрак, он доставал посуду и ставил на плиту чайник в своей привычной негромкой манере.

Есть не очень-то и хотелось. Но позавтракать всё равно надо было, иначе ни на учёбу, ни на работу сил совсем не останется. О, Уилл по собственному опыту прекрасно знал, что бывает, если вовремя не поесть, поэтому рисковать собственным здоровьем он не собирался. В стоящий на столе керамический заварник посыпались сухие чайные листья, а следом за ними и тимьян. Через несколько секунд купаж залился кипятком из вовремя снятого с плиты чайника. Все эти действия были привычными для юноши, как, например, пробежка с утра для многих людей. Заваривание чая стало одним из утренних "ритуалов" наравне с душем и сбором на учёбу. Временами Уиллу казалось, если его резко лишить возможности предаваться этому действу каждый день, то он наверняка сошёл бы с ума. Обыденные вещи были той самой необходимостью для него, чтобы поддерживать свой разум в порядке. Он был её прямым заложником, но это его не особо волновало. Если в жизни есть стабильность – значит всё хорошо.

Горячая от напитка кружка колко согревала замёрзшие руки Грэма, пока он сидел на полу кухни, облокотившись о стену напротив окна, выходящего на сад перед домом. Глаза внимательно следили за брызгами дождевых капель, когда те сталкивались с преградами в виде молодых зелёных листьев каштанов или железных прутьев ограды. Уилл мог себе позволить расслабиться в этот момент, ведь занятия в университете начинались только в девять часов утра. И пока что он продолжал сидеть в своей пустой кухне, куда он так часто приходил просто отдохнуть. Одной из причин этому было то, что он испытывал в некоторой степени дискомфорт, если подолгу сидел в других комнатах этой квартиры. Ни гостиная, ни ванная, ни даже спальня не могли дать ему то чувство комфорта и спокойствия, какое даёт ему присутствие на кухне. Это казалось чем-то странным, но именно здесь его никогда не посещали ночные кошмары. Возможно потому что он здесь никогда и не засыпал.

Время медленно утекало, чай заканчивался, а разум Уилла Грэма вновь заполнялся не самыми приятными мыслями. Именно тогда и было принято решение собираться на учёбу. Быстро сполоснув опустевшую кружку из-под чая под ледяной водой из крана, парень направился в ванную.

Зеркало, смиренно висевшее над белоснежной раковиной отражало его, слегка заторможенного и растрёпанного, и Уилл ненароком подумал о том, насколько часто он смотрится в него и вместо себя самого видит незнакомого человека. Такие мысли не угнетали. Больше нет. Со временем они вросли в его разум и обосновались там настолько уютно, будто так и должно было быть всегда. А ведь поначалу это и правда было ужасно — смотреть на своё отражение на гладкой зеркальной поверхности и не найти там себя, словно тебя никогда и не существовало, а ты случайно оказался в чужом теле.

Чтобы поскорее прогнать неприятные мысли, юноша начал умываться. Обычно это не занимало много времени, но сегодня буквально каждое действие подвергалось влиянию странной расслабленности и медлительности. Около пятнадцати минут потребовалось Грэму, чтобы привести себя в надлежащий для выхода в свет вид. Не то что бы было сложно приводить себя в порядок – ни синяков под глазами, ни других неприятных деталей, от которых требуется избавиться, у него не имелось. Хотя в его молодом возрасте все стараются выглядеть особенно красиво, Уиллу же это было не нужно. Главное, что умытый и неплохо одетый.

Часы всё тем же ярко-зелёным светом демонстрировали новые цифры — 8:17. Можно уже и выдвигаться из дома, хоть и времени было достаточно, чтобы дойти и туда, и обратно за один раз.

Все окна были закрыты. Дверь протяжно заскрипела, и Уилл пообещал напомнить себе о том, чтобы устранить эту проблему позже. Ключи от квартиры приятно звякнули и залегли на дне кармана слегка потёртой куртки. Пора идти. Предварительно накинув на голову широкий капюшон, юноша вышел из подъезда своего дома и неспеша направился в сторону Университета Балтимора.

***

По прибытии в кампус, Уилл заметил, что дождь перерос в самый настоящий ливень. Если так пойдёт дальше, домой ему придётся добираться на автобусе или на такси. Коридор учебного крыла встретил его уже приевшимся холодным воздухом и непривычно скудным количеством студентов. В обычное время всё пространство кишело обучающимися вторых и третьих курсов, но сегодня же это место смело можно было назвать безжизненным. Среди всех присутствующих здесь людей знакомых лиц не наблюдалось.

Аудитория с её огромными окнами больше походила на корабль посреди штормового моря. И это совершенно не импонировало Уиллу. Он ощущал себя незначительным и маленьким в серости и темноте учебного зала. Тянуло сойти с борта и хорошенько проблеваться.

Он не сразу заметил Беверли Катц в аудитории. Когда девушка подошла к нему прямо впритык, он вновь вернулся в реальность из мира своих невообразимо ярких метафор. Запах её духов ненавязчив и великолепно сочетается с запахом мокрого от дождя асфальта. Это подарило несколько минут успокоения. Грэм смущённо улыбнулся, пока его подруга спокойно глядела на него, терпеливо ожидая реакции на своё появление.

— Я не слышал, как ты ушла сегодня, — вместо приветствия признался парень. Обычно он засекал, когда Беверли уходит из дома, по хлопку входной двери. Просто нельзя было этого не услышать, если ты живёшь по соседству.

— Похоже, в этот раз ты спал очень крепко, — по-доброму усмехнулась Катц, приобнимая Уилла за плечи и подводя его к рядам парт. — Это ведь хорошо.

Юноша неуверенно пожал плечами. Присев за стол рядом с подругой, он обернулся, чтобы посмотреть в окно. Глядеть в окна было определённо лучше, чем в лица других студентов. Способность поддерживать визуальный контакт не была присуща Уиллу, что иногда мешало стабильно существовать в обществе. Грэм был просто смесью из неловкости, причудливости и рассеянности, и это его самого необоснованно напрягало в некоторые моменты. Ему повезло, что рядом с ним всегда была Беверли.

"И как она меня вообще терпит?"

Обратив внимание на подавленное настроение своего друга, девушка успокаивающе потрепала рукой его тёмные кудри. От этого жеста студент всегда коротко вздрагивал, но никогда не говорил ничего против, так же как и не стремился избегать прикосновения. Именно прикосновения были наиболее стабильным и искренним языком в их общении. На удивление, это всегда успокаивало.

Со звонком в аудиторию вошла довольно симпатичная темноволосая женщина. Всем своим видом она излучала добродушие и искренность, словно она была не простым человеком, а яркой звездой в небе. Эту преподавательницу знали все без исключения – Алана Блум была очень популярной как среди студентов, так и среди других преподавателей – это ни для кого не секрет. Уиллу она нравилась тоже. Всегда такая дружелюбная, добрая и понимающая... Она наверняка смогла бы заменить ему мать, если бы они повстречались лет тринадцать назад.

Аудиторию озарил тёплый желтоватый свет потолочных ламп, и теперь этот корабль стал казаться не таким уж мрачным и обречённым.

Лекции по психологии считались скучными и нудными, но не с профессором Блум. Та умела преподнести учебный материал так, что его захочется выучить, и именно в этом было одно из её преимуществ перед другими преподавателями. Она вообще больше напоминала воспитательницу детского сада, которая держит под контролем всех своих маленьких засранцев и постоянно бегает от одного к другому, чтобы узнать, нужна ли где её помощь. Учебный поток криминалистики мало чем отличался от группы детсадовцев. По крайней мере так точно считала мисс Блум.

Уилл Грэм каждый раз без исключений с головой погружался в изучаемый им предмет, что безусловно приносило свои плоды в будущем в виде успешно закрытых сессий и пройденных тестов. Такой расклад стоил приложенных усилий, Грэм был в этом убеждён. Но вот в чём он точно не был убеждён, так это в том, что он всё ещё мог беспечно держаться на плаву в океане своих мыслей. Подрыв установленного своими силами относительного порядка в голове являлся бы угрозой для так им любимой стабильности в жизни. Если с этим ничего не сделать, и в ближайшее время не прийти в себя...

— Уилл! — донеслось до слуха парня откуда-то со стороны. Вздрогнув, он непонимающе огляделся, будто бы не сидел здесь буквально минуту назад. Учебный класс уже был пуст, даже профессор Блум уже ушла, и лишь Беверли сейчас сидела с ним рядом, пытаясь привести его в чувства. — Хей, тебе нехорошо? Опять начинаешь отключаться прямо на занятии?

Беспокойный голос подруги вызвал непроизвольный укол вины. Это выбивает Уилла из колеи.

— Наверное, мне стоит пойти сегодня домой пораньше, — неспеша встав со своего места, ответил юноша. Он принял решение тактично проигнорировать вопросы о своём состоянии со стороны Катц.

— Может, тебе стоит всё-таки снова обратиться... — начинает было Беверли, но её собеседник наглым образом перебивает её, будто бы боится того, что она хочет произнести вслух.

— Нет, всё в порядке. Я держу ситуацию под контролем. Наверное, я просто устал, — попытался заверить девушку Уилл, хотя и прекрасно понимал, что вероятность того, что она поверит ему на слово, была крайне мала. — Спасибо, что заботишься обо мне.

В этот момент он, неожиданно для Катц, резко обнял её. Она нуждалась в этом. Нуждалась хоть в какой-то отдаче с его стороны, и Уилл готов был дать ей это. Он хотел бы дать ей больше, дать то, чего она действительно заслуживает, но он не мог. Дело было совсем не в Беверли, дело было в нём самом, и он чертовски хорошо это осознавал. Подруга крепко обняла его в ответ и Грэм вдруг почувствовал, насколько он важен для неё. Ощущение было сродни удару молота по голове. Это не стало открытием для него, но всё равно на секунду выбило весь воздух из его лёгких.

— Обещай, что если тебе будет плохо, то ты мне скажешь, ладно? — всё ещё слегка обеспокоенно попросила девушка. Пронзительный взгляд её тёмных глаз словно пригвоздил парня к полу.

Он не мог ей этого обещать.

— Если тебе так будет легче, — несмотря на внутреннее противоборство в самим собой, всё же пообещал Уилл. Врать Беверли – гадко. Но сейчас он посчитал это наилучшим ходом в данной ситуации – его подруга не должна так сильно беспокоиться за него, пренебрегая собственным состоянием.

Девушка легко похлопала друга по плечу и зашагала прочь из кабинета, ожидая, что Уилл последует за ней. И он последовал.

***

Учебный день почти подошёл к концу – осталась всего одна лекция, снова по психологии. Этот предмет ещё один раз поставили в сегодняшнем расписании взамен другого, занятие по которому провести не получится из-за непогоды. Что же, наверное, это к лучшему.

Грэм чувствовал себя просто отвратительно. События всего дня смешались в противный клубок шума, холода и головной боли. Разбери всё по частям – и станет проще. Но Уилл не способен разобрать всё по кусочку. В его понимании это больше напоминало расчленение человеческого тела – отрежь руку или ногу, и тогда картина перестанет быть полной, а человек вовсе перестанет быть полноценным человеком не только морально, но и чисто физически. Только от одного представления человеческого трупа юношу бросало в дрожь. Он буквально видел, чувствовал всё это на себе, хоть и образ был всего лишь картинкой в его голове. Все те люди, которые знали об этой его особенности, твёрдо говорили, что это дар.

Это было проклятием.

Так считал он сам. Другим не понять, каково это – быть Уиллом Грэмом, зато Уилл Грэм ясно и чётко знал каково это – быть кем-либо другим. Когда ты точно знаешь, как чувствует себя кто-либо конкретный, когда ты сам буквально влезаешь в его шкуру, когда ты не можешь просто взять и прекратить лезть в чужие головы – вот тогда-то ты и начинаешь пугаться. И не столько самого себя, сколько тех людей, которых ты увидел. Несмотря на это, юноша смог не сойти с ума и научиться контролировать свои способности. Чем больше смотришь, тем больше видишь. Проблема была решена посредством избегания визуального контакта.  

То, что он сказал сегодня Беверли о контроле – не было неправдой. И от знания этого становилось чуточку легче на совести.

Дождь не прекращался. Уиллу уже стало совершенно без разницы, как он будет добираться домой, даже пешая прогулка под этим сильным ливнем рассматривалась как неплохая себе перспектива. Утренняя аудитория снова встретила студента своей серостью и приглушённо-жёлтым светом ламп, половина из которых на этот раз была выключена, чтобы немного сэкономить электричество. Комната перестала казаться Уиллу кораблём, теперь она больше походила на опустевшую церковь, в которой одиноко горели тоненькие свечи.

Беверли не было рядом – она предпочла пойти на свои факультативные занятия вместо второй лекции по психологии. Уилл ни капли не расстроен таким положением дел, наоборот, он был рад дать глоток свободы своей подруге. Ему эта затея показалась неплохим способом поблагодарить её.

В аудиторию, так же как и утром, вошла улыбчивая Алана Блум. Грэм стойко ощущал чувство дежавю до тех пор пока за преподавательницей не зашёл кто-то ещё.

Незнакомый человек был высокого роста. Незнакомый человек выглядел безупречно в своём тёмно-коричневом костюме. Незнакомый человек обладал выразительным взглядом, который, казалось бы, может прострелить тебя насквозь.

На самом деле Уиллу не хотелось смотреть на этого человека. Не хотелось видеть больше, чем видят другие. Но даже мимолётно взглянув на незнакомого мужчину, юноша не получил никакого отклика от своего разума. Если короткого внешнего анализа всегда хватало, чтобы прочесть человека, как открытую книгу, то в этот раз всё было совсем не так. Незнакомец, только что вошедший в учебный зал, стал для Уилла его первой закрытой книгой, и осознание этого бьёт похлеще эпилептического припадка.

Весьма непривычно было осознавать, что смотря на человека ты не можешь его увидеть.

В кои-то веки парень был несказанно рад тому, что занял самое дальнее место в зале. Здесь можно было остаться незамеченным и свободно заниматься своими делами. Не то что бы Уилл плохо учился или отлынивал от занятий, как раз наоборот – он был чуть ли не самым значимым учеником на факультете ввиду своих способностей, которые и отличали его от других студентов. Несмотря на это, ему не оказывали высокого внимания его сокурсники, чему он был несказанно рад. И поэтому сейчас, сидя в отдалении от всей группы и от преподавателя, он чувствовал себя намного комфортнее чем обычно. По крайней мере он точно может беспрепятственно наблюдать за другими, не получая чужих взглядов в ответ. Возможно, теперь стоит постоянно занимать это место.

— Итак, на сегодняшней лекции у нас будет присутствовать гость – практикующий психотерапевт Ганнибал Лектер, — с особым воодушевлением представила незнакомого человека профессор Блум. От понимания Уилла не скрылось то, что преподавательница испытывает по отношению к своему коллеге явно более тёплые чувства, нежели к другим профессорам с кафедры.

Две сидящие впереди девушки мило зашептались. Выглядело слегка неуместно, но это была ожидаемая реакция. Шанс прокомментировать данную ситуацию не упустил бы никто из присутствующих в зале. За исключением Грэма. От его внимания не ускользнуло то, с каким самодовольным безразличием сам гость окинул взглядом всех присутствующих студентов. Но само понимание этого не давало ему чёткой картины. Будто тебе дали пазл, все фрагменты которого одного цвета. Такая головоломка выглядит непритязательно и совершенно безвкусно, но стоит начать собирать её – и ты сам не заметишь, насколько увлечёшься ею. В этом деле был только один нюанс – одного оценивающего взгляда обычно хватает, чтобы сразу отбить желание собирать картинку. Взгляд Уилла на секунду столкнулся со взглядом непоколебимого Ганнибала Лектера.

Многие говорят, что глаза – это зеркало души. И они остаются правы. Хотя Грэм больше склонен считать, что глаза – самый настоящий океан человеческой души, запертый в рамках зеркальной поверхности. И Уилл тонул. Тонул в этом бескрайнем океане, если смотрел кому-либо прямо в глаза. Его слишком быстро тянуло ко дну – туда, где покоится всё самое сокровенное: все чувства, все мысли, все тайны. В тёмных выразительных глазах Ганнибала Лектера он лишь опустился под морскую гладь. Но уже сейчас Уилл мог сказать, насколько холодна вода его души на поверхности.

— Прежде всего, следует отметить, что социальные тревоги как феномен общественной жизни – это эмоционально-когнитивное состояние беспокойства человека по поводу неопределенности осуществления его жизненных планов и притязаний в данной системе общественных отношений, — Алана Блум уже начала лекцию. Она вводила своих студентов в курс темы с таким особым энтузиазмом, с каким она никогда раньше не рассказывала плановый материал по психологии. Было ясно как день – именно сегодняшний гость развёл в ней это пламя. — Важно знать, что такие понятия как "социальные тревоги" и "социальный страх" – это совершенно разные вещи.

Она пыталась произвести впечатление. Может быть не совсем осознанно, скорее инстинктивно. В любом случае у неё это выходило довольно неплохо, если так посмотреть. Ученики точно были все во внимании. Про доктора Лектера нельзя сказать то же самое. Даже через его маску незаинтересованности Уилл мог видеть всю суть — мужчина был увлечён. Но не стоящей рядом с ним женщиной. Его взор был направлен... В сторону Грэма?

Юноша рефлекторно тряхнул головой, отказываясь принимать подобное умозаключение. Он был уверен, что ему просто показалось. Ему резко стало тревожно.

— Одним из главных источников возникновения социальных тревог является отчуждение, которое угрожает полноценному существованию человека в обществе. Отчуждение в его различных формах – от собственности, власти, образования, других людей – ограничивает возможности человека в развитии его способностей, удовлетворения его насущных потребностей, реализации жизненных интересов и притязаний, — на этот раз продолжил гость лекции. Кажется, Уилл пропустил часть речи Аланы, и так бы продолжил копаться в своих мыслях и дальше, если бы не услышал голос Лектера. — В результате отчуждения бытие представляется человеку враждебным и опасным, что порождает социальные тревоги.

Парню всего на миг почудилось, что психотерапевт на этих словах всё ещё пристально смотрит на Уилла.

"Когда что-либо кажется тебе более чем два раза – тебе либо не кажется, либо у тебя галлюцинации" — поразмыслил парень. Версия с галлюцинацией была ему предпочтительней, чем другая. С иллюзиями он хотя бы уже встречался раньше.

Почему-то взгляд Ганнибала Лектера заставлял Уилла испытывать иррациональное волнение. От того ли, что именно этот человек стал первым за последнее время, с кем юноша мог поддержать зрительный контакт на пару секунд дольше, чем обычно? Глаза в глаза. Душа в душу. Будто снова глядишь в зеркало в своей ванной комнате, но в этот раз можешь разглядеть в отражении себя. Грэма резко бросило в жар.

Он больше не мог сконцентрироваться на лекции. Похоже, он даже не способен был ничего услышать в этот момент. Кровь бешенно пульсировала в висках, и каждый удар раздавался словно выстрел. Страх и тревога крепкой верёвкой затягивались на шее, грубо перетягивали кожу, постепенно выбивая воздух из лёгких. Стало темно перед глазами, а земля вдруг ушла из-под ног.

***

Дышать было намного легче – никакая петля больше не стесняла горло. Сегодня Уилл стоял на самом краю и ничего не мешало ему свободно упасть в пропасть.

Можно было сказать с уверенностью, что с руками и ногами все в порядке. Это уже не могло не радовать. А вот за другие части тела стоило бы побояться.

Вместо слов из горла раздался жалкий хрип. Раздражало. Раздражало быть таким беспомощным. Уилл чувствовал, что готов заплакать. Похоже, горячие слёзы уже навернулись на глаза, и это раздражало ещё больше.

Парень при первой же возможности распахнул глаза, но кто-то немедленно прикрыл ему их ладонью.

— Сначала привыкни к свету, — голос Беверли звучал подавленно. Грэма невольно осенило, что она на самом деле плачет. От этого самому захотелось раздыраться, как маленькому ребёнку.

Рука сама коснулась лица подруги. Девушка дала Уиллу возможность снова смотреть. На этот раз он упивался данным ему шансом. Глаза девушки действительно намокли от слёз. Точно так же, как и его собственные.

— Кого ты там увидел, Уилл? — срывающимся шёпотом спросила Катц, словно это был вопрос жизни и смерти. — Кого ты увидел там, в аудитории?

— Себя.