«Иногда сигара — это просто сигара». 

 

Тони неожиданно расчувствовался, когда Питер, слегка краснея и запинаясь, пригласил его на школьный концерт. Кровь хлынула к лицу, и Старк ощутил, как в глазах влажно покалывает. С чего это его так внезапно повело, он и не знал.

— Это потому что тебя никто никогда не приглашал на выступления школьного оркестра, — пояснил ему Роуди. — Только не засни под звуки тромбона.

В школе ему всё никак не давали прохода: автографы, селфи, глупые вопросы, просьбы показать костюм-реактор-торс. Боже, подумал он, как же эти восторженные подростки его утомляют. Исключением был разве что Питер — к его восторженным глазам он уже привык, это приятно льстило, он даже скучал по этому взгляду, когда Паучка не было рядом. Прежде чем удобно расположиться на своём сиденье, Тони заметил за кулисами Питера. Тот что-то обсуждал с одноклассниками и на секунду обернулся, чтобы взглянуть в зал. Старк помахал ему рукой, и Питер аж просиял, словно недавно начищенная броня. Этому сорванцу чертовски шла бабочка, слегка кособокая и тугая, отчего Питер то и дело её поправлял.

Тони внезапно охватила отцовская гордость за Питера, ещё сильнее его накрыло, когда Паркер вышел на сцену. Мэй, сидящая рядом, неистово зааплодировала, и Тони ей вторил. Даже с середины ряда он видел, как Питер ищет их взглядом и его глаза сияют, словно два солнца.

Мальчишка волновался, он был белее своей рубашки и лихорадочно мял в руках длинную серебристую флейту. Закрыл глаза, медленно выдыхая, потом так же медленно острым розовым язычком облизал не менее розовые губы и поднёс к ним мундштук.

Мэй со слезами на глазах слушала, как её племянник извлекает на свет чарующие звуки под аккомпанемент оркестра, и всё прижимала к груди дрожащие руки. Тони же не вслушивался в музыку, он завороженно следил за тем, как ярко блестят влажные губы Питера, как серебристые блики играют на его лице. Как длинные пальцы бегают по флейте будто по воздуху, невесомо и столь очаровательно. Как Питер отрывает от губ мундштук и шумно дышит в перерывах, когда его партия сменяется скрипкой.

От напряжения щёки у него покрылись ярко-красным румянцем, губы же казались в тысячу раз ярче. Тони вдруг ощутил прилив жара к паху и настороженно взглянул на Мэй. Та, на счастье, не отрывала взгляда от племянника.

Надо же, подумалось ему, он хоть и знал, в какие кружки ходит его Паучок, — в том числе и в школьный оркестр, который он не раз пытался покинуть, — но о том, что тот талантливый флейтист Тони даже не догадывался. Но больше всего, кроме музыки, его привлекало то, как Питер выступает. Как волнительно вытирает потные ладошки о брюки, водя руками по бёдрам, как поправляет уложенные гелем волосы, как в очередной раз облизывает губы. Обветрятся, подумал Тони, станут ещё пухлее и болезненнее. Самое то.

А как же Питер бережно относился к своему инструменту! Как нежно его пальчики пробегались по стволу, как его губы смыкались, выдувая музыку.

Тони нервно пригладил пиджак, чувствуя, как он медленно, но верно возбуждается, представляя, как с таким же усердием Питер смыкает губы на его члене. От таких мыслей было горячо, но так не к месту! Старк весь изъёрзался, мучительно считая секунды до окончания выступления.

Пытался не смотреть на Питера в надежде, что эрекция вскоре спадёт, но каждый раз его взгляд цеплялся то за невероятно длинный смычок от скрипки, то за чей-то кларнет, то за дирижёрскую палочку. Всё было таким вытянутым, длинным и фаллическим, что Тони на мгновение захотелось достать отцовский портсигар. Говард никогда не был поклонником Фрейда, скорее наоборот. Отца злили теории Фрейда, он крайне негативно относился к его высказываниям о том, что людьми правят базовые инстинкты. Тони на это лишь пожимал плечами — сошедшие с ума от гормонов подростки были что ни на есть настоящими животными.

Говард очень часто приводил в пример толстые сигары, которые богатые мужчины сначала перед раскуриванием долго достают из дорогих портсигаров, потом срезают кончик, разминают и нюхают, проводя сигарой под носом, — это уже чистой воды самолюбование. А потом отец долго плевался, так и не решаясь закурить.

Тони же в последнее время ловил себя на сублимации: после расставания с Пеппер секса у него не было давненько. Зато Марков прибавилось чуть ли не на сотню. Возможно по этой же причине ему теперь везде мерещились фаллосы — трубочка от сока, чья-то бутылка воды, вырез на спине той дамы на первом ряду. Тони отчаянно пытался разглядеть очертания члена в складках брюк Питера. Если бы взглядом можно было бы сжигать, то Питер бы уже давно лишился своего достоинства прямо на школьной сцене. 

Старк вздрогнул, прогоняя от себя наваждение.

— Всё в порядке? — поинтересовалась Мэй.

Да, конечно, всё полном порядке, просто я дико хочу твоего племянника прямо здесь и сейчас, да хоть на сцене перед сотней зрителей.

— Ага. От музыки бросает в дрожь.

— И слёзы на глаза наворачиваются, — кивнула Мэй.

Тони весь изнемог, сгорая от напряжения, то и дело поправлял пиджак, бабочку, запонки. А Питер всё держал в своём прекрасном рту злополучный чле… флейту, и Старк с ума сходил от этого вида. Влажный рот, яркие губы, длинная флейта, острый кончик языка. 

Когда выступление — слава богам! — наконец-то подошло к концу, Тони вскочил и так громко зааплодировал, что лицо раскраснелось, а ладони заныли. Питер выглядел поистине блаженно-счастливым — свою партию он сыграл безупречно.

В брюках было так тесно и жарко, что Тони даже не стал церемониться. Отыскал Питера среди его одноклассников и утащил без слов в коридор. Впихнул мальчишку в мужской туалет, а потом оглядел кабинки. Пусто.

— Мистер Старк? — Питер заглянул ему в глаза, источая привычный щенячий восторг, но в этот раз Тони даже сглотнул. Кадык болезненно дёрнулся. Знал ли Питер, какой мощный эффект он сегодня произвёл? Судя по наивному выражению лица — нет.

— О, Паучок, мне понравилось. Даже слишком, — и накинулся на просиявшего парнишку, мгновенно стирая улыбку с лица своим поцелуем. Жарким и требовательным, как хозяйство в его штанах.

Он впихнул Питера в кабинку, не забывая закрыть дверцу на шпингалет и не давая Паучку возможности и слова вставить, снова впился острым поцелуем ему в губы. В эти чёртовы прекрасные губы ярко-малинового цвета, что так искусно сегодня заглатывали флейту.

— Мне так понравилось, — зашептал на ухо Тони, пытаясь отдышаться. У него дрожали пальцы, — что я бы хотел сегодня сыграть на твоём инструменте. Думаю, твои стоны будут звучать во сто крат лучше, чем твоя игра.

Он схватил Питера за руку, кладя его ладонь себе на ширинку. 

— Смотри, что ты со мной сделал, — возмутился Тони, и Питер смущённо опустил глаза. Взгляд наткнулся на внушительный стояк, который он сжимал в своём кулаке. Его брови полезли вверх, он одарил сей вид удивлённо-оторопелым вздохом, и Старк встал перед ним на колени, расстёгивая ремень его брюк.

— Мистер Старк, это же общественный туалет! — возмутился он. 

— Боишься, что здесь не совсем стерильно? — вжикнула ширинка, и Питер напрягся, вскидывая руки к стенкам туалетной кабинки.

— Нас же увидят!

— О! — Тони сдёрнул с него брюки вместе с трусами, и пряжка ремня ударилась о кафель. — Мне, честно признаться, на данный момент совершенно на это плевать.

Когда он захватил в рот его член, Питер гортанно застонал и тут же прикусил язык. Вид активно сосущего ему Старка мгновенно его распалил, и Паркер оцарапал ногтями исписанную несмывающимися маркерами стенку. 

Паучок закрыл глаза, слушая только энергичные звуки чмоканий и заглатываний, и молил только о том, чтобы в туалет никто не зашёл. Не сейчас, и вот не сейчас, когда Тони так удачно посасывал его головку, что перед глазами лопались жёлто-розовые пузыри и Питер уже почти-почти готов был кончить. Излиться в этот горячий тугой рот, а потом затуманенным взглядом заметить, как Старк сглатывает, облизывает раскрасневшиеся губы. Он всегда так порочно их облизывал, что у Питера крышу сносило, даже если тот просто пил кофе. 

Хлопнула дверь туалета, и Питер напрягся. Они с Тони переглянулись, и Старк, стараясь не шуметь, бережно натянул на него трусы и брюки, потому что Питер был даже не в состоянии держаться на ногах. Вжикнула ширинка и туго затянулся ремень. 

— Вы сегодня отлично поработали, — с улыбкой заметил Паучок, не отрывая взгляда от чужих губ. Они влажно блестели. — Я кстати… не прочь сегодня ночью снова сыграть на флейте. На вашей флейте.

Тони изумлённо икнул.