Talk Less

Молчи.

Он запрокидывает голову, смеётся и цепляется за столешницу, когда стул опасно кренится. Он улыбается так широко и так живо, так счастливо и так ярко – Аарону кажется, что он слепнет. Александр продолжает посмеиваться, прячет улыбку в кружке и, конечно же, выливает всё на себя (!), когда сидящий рядом Маллиган дружески хлопает его по спине.

А потом смеётся опять – и говорит, что уж с такой-то силищей им никакие британцы не страшны.

Аарон вздыхает и накрывает глаза ладонью.

Замолчи.

Всё вокруг такое синее, всё мельтешит, всё живое: армия – единый и одновременно разрозненный организм. Кто-то смеётся, кто-то ругается, кто-то курит в сторонке или просто жуёт табак.

В Бёрра врезаются, он шипит и оборачивается – и видит эти живые, эти лучистые и будто пьяные глаза. Слышит растерянный и счастливый смех.

— Бог мой, мистер Бёрр, неужели это вы, сэр?!

Александр по-настоящему рад его видеть, и он улыбается так широко, что не получается не ответить тем же – уголки губ приподнимаются против воли.

Рука Гамильтона всё ещё лежит на его плече. Тепло.

— Как вы тут? Куда отрядили? Видели кого-нибудь из наших?.. – и говорит, говорит, говорит, постоянно крутя головой, такой восхищённый и радующийся, кажется, совершенно всему. – ...и Лоуренс уже подрался, а я даже расцепить их не успел, и...

На скуле у юноши красуется свежая ссадина, так что и без объяснений ясно, чем дело кончилось.

Приятно видеть кого-то из знакомых. Вот только говорит Гамильтон всё ещё громче нужного и обо всём подряд, без разбору. Такой счастливый, вдохновленный. Сияющий. И если и смотрит на него, то прямо в глаза.

Замолчи.

Аарон закрывает за собой дверь, как и было велено – война приучила исполнять приказы, не задумываясь. В голове – шум. Непонимание.

Из-за двери доносится (как всегда) звонкий голос Александра, и, чёрт возьми, кажется, он говорит что-то наглое Главнокомандующему – в этом весь Гамильтон, разумеется.

Но почему-то Бёрр уверен, что за эту наглость щенку ничего не будет. Лает, да не кусает.

От его тявканья действительно болит голова.

Замолчи.

И снова – смех. Веселье. Пьянка.

На душе паршиво, но будет ещё хуже, если он останется в стороне. Что-то случилось, случилось в тот самый момент, когда его неуверенно окликнул потрёпанный и будто бы даже смущённый взлохмаченный студент; что-то появилось. Мелькнуло – и вспыхнуло, когда Александр поборол смущение и открылся.

Вспыхнуло между ними чем-то, походящим на грань, на прозрачную стену. На зеркало.

И уйти уже не получается – рано или поздно они сталкиваются опять. От собственного отражения не убежишь, Бёрр.

— Я пришёл поздравить вас.

Компания смотрит с насмешливым подозрением, но он – он улыбается искренне, румяный после людного зала и пары бутылок шампанского, он разворачивается к Аарону всем телом и смотрит радостно. Будто ничего и не происходило. Будто не было той ситуации в штабе.

Такой счастливый. Сияющий. Всегда.

Аарон раскрывает ему душу, и это так странно – понимать, что Александр распахнул ему свою в первую же встречу. Они совершенно разные, их жизненные пути так схожи и так различны...

Гамильтон хватает его за руку, заглядывает в глаза – что за щенячьи повадки? Видит небо, этот ребёнок никогда не повзрослеет. Он не смеётся, он непривычно серьёзен – но то, что он говорит, серьёзно воспринимать не выходит. Он ничего не понимает в Аароне – вернее, понимает слишком много, понимает лучше самого Аарона.

Замолчи.

Замолчи.

Замолчи.

— Я отказываюсь.

— Неужели вы не понимаете?!..

— Я понимаю, и я отказываюсь!

Александр так потерян, он почти испуган. У него кончились слова.

— Доброй ночи, мистер Гамильтон.

Бёрр закрывает дверь, и на сей раз его не останавливают.

Сердце колотится громко, жарко; ему душно. Всё в глазах смазано, нечётко, размыто, словно его оглушило взрывом.

Молчание Александра страшнее взрыва, страшнее треска пуль, страшнее крика.

До слуха доносятся тихие шаги. Гамильтон уходит – уходит к своей идее, уходит, чтобы работать над ней, оставляя Бёрра бездействовать. Потому что он отказался. Потому что он ждёт иного момента, отличного от этого, более подходящего.

Аарон прижимается лбом к прохладной стене; жарко, душно. Нечем дышать. Пульс стучит, оглушая, и вторит горячечным речам Александра.

Замолчи.