Грелль медленно шёл в направлении кабинета Уильяма Т. Спирса, тщательно продумывая предстоящую операцию по изнасилованию начальника. Да-да, именно так. Жнецу уже надоело ждать, пока его милый Уилли соизволит обратить на него внимание. Он решил действовать.
Алый нёс в руках какое-то странное подобие отчёта о сборе душ, служившее лишь прикрытием. Дескать, совесть в конце дня внезапно решила пробудиться. Он войдёт, запрёт за собой дверь и положит принесённое на стол. А потом вдруг схватит секатор, единственное оружие своей жертвы, и выкинет его в окно. Его милый Уилли будет совершенно беззащитен, да к тому же он обязательно снимет с него очки. А потом…
Рабочий день уже кончился, гениальному, по его скромному мнению, плану Грелля ничто не должно было помешать. Кроме них двоих, все уже ушли. Всё было замечательно.
Жнец дошёл до кабинета. Осторожно, как можно бесшумнее подёргал за ручку. Заперто?!
Как интересно! Чем же может заниматься его милый Уилли за закрытой дверью? Может быть, чем-нибудь неприличным? О, как бы хотелось это увидеть!
Грелль присел и, сгорая от любопытства, заглянул в замочную скважину.
И взору его открылась шокирующая картина. Уилл сидел на диване и… Расчёсывал волосы Гробовщику, лежащему головой у него на коленях и читающему какую-то бумажку!
Листик-прикрытие выпал из ослабевших рук. Его. Уилли. Расчёсывал. Волосы. Этому. Гробовщику!!!
Грелль упал на колени, страстно желая умереть здесь и сейчас.
Там, в комнате, Уильям заплетал тонкие косички Легендарному жнецу, нежно улыбаясь ему.
Ну почему?! Ну почему Уилл выбрал его, этого ужасного, психованного и полусумасшедшего, противного Гробовщика?! Почему? Почему он сейчас расчёсывает его, а не прекрасные алые волосы Грелля?!
Гробовщик откинул в сторону свою бумажку, что-то тихо сказав, и тоже улыбнулся. Уильям наклонился к его лицу и поцеловал, бережно придерживая его лицо…
Грелль стоял на коленях, сжимая в руках машинально поднятый листочек, и смотрел, как Уилл отрывается от губ Гробовщика и начинает обцеловывать всё его лицо, переходит к тому уродливому шраму…
Почему?! Почему он целует его страшные шрамы, а не чистую, ухоженную кожу алого?! За что…
Страшный крик срывается с губ Грелля, крик боли и отчаяния… Он задыхается, он плачет, он… Падает.
Падает… С кровати?
Так это был… Всего лишь сон?!
Парень перевёл дыхание, немного успокоился и сел обратно на кровать. На часах — час ночи, двадцать шесть минут.
Жнец лёг и полежал минут пять — старался заснуть. Когда он понял, что ничего, как ни старайся, не выйдет, то встал и пошёл на кухню, пить свой любимый горячий шоколад и рыться в холодильнике.
Ну, а куда ещё можно пойти, если такое приснилось?
***
— Тебе так нравятся мои шрамы? — сквозь стон прошептал он.
Уилл оторвался на секунду от выцеловывания аккуратной дорожки вдоль длинного шрама, проходящего по груди и животу, и прошептал на ухо, вдыхая запах серебра волос:
— Ты мне нравишься весь, Адриан…
Он хотел что-то ответить, но ловкая рука с тонкими пальцами уже нагло пробежалась к низу живота…