— Вождь горилл М’Баку, — Накия, не колеблясь, преклонила колено перед всё ещё смеющимся над своей шуткой мужчиной, — вот ради чего мы здесь, — она раскрыла ладони, и священный цветок полыхнул лазоревым заревом, освещая её лицо. — Вчера чужак захватил наш трон. Только ты можешь его свергнуть.
М’Баку поражённо замер, ухмылка слетела с его лица. Он задумчиво протянул руку к своей бородке, и складка пролегла у него меж нахмуренных бровей. Рамонда медленно, но верно опустилась на колени, всё ещё умудряясь сохранять свою царственную гордость. Она дёрнула свою дочь за подол юбки, и Шури подчинилась. Её многочисленные браслеты робко звякнули.
— Польщён, — признался М’Баку. Голос его прозвучал тихо, но гулко. — Доверить мне священный цветок, дарующий силу и власть, пробуждающий в простом человеке всё то, что природа скрывает от его глаз. Но нет, — Накия моргнула. — Это не мой бой, не мой враг.
— Это общий враг, — пылко возмутилась королева. — Он захватил общий трон…
М’Баку жестом заставил её замолчать.
— Не мои проблемы, что прошлый король был слаб.
— Мой сын мёртв! — прошипела Рамонда, едва сдерживая слёзы. Она с силой сжала челюсть, лишь бы не разрыдаться. Глаза её сквозили льдом.
— Вот именно, — спокойно заявил М’Баку. — В честном бою. На глазах у свидетелей.
— Враг разрушит всё то, что мы создавали веками, — выкрикнула Шури, вскакивая на ноги. — Всё то, что мы берегли и что позволило нам расцвести как нации, как государству. Что будет, окажись вибраниум в руках чужака? Хочешь войны? Хочешь Третьей мировой?
— Не моё дело, — всё также меланхолично развёл руками М’Баку.
— Но он первым пойдёт на тебя! Джабари — оппозиция. Он обязательно придёт к тебе, — дрожащим голосом шептала Шури, и из-под тёплой накидки на свет она вытащила ожерелье.
— Мы преподносим тебе цветок, — повторила Накия. В её замёрзших руках он трепетал фиолетовыми отблесками.
— Даруем тебе мантию Чёрной Пантеры, — прошептала Рамонда, гордо вскидывая голову.
— И трон Ваканды, — Шури сделала шаг вперёд и остановилась, протягивая церемониальное ожерелье с серебряными зубьями вождю Джабари.
М’Баку заинтересованно потянулся вперёд, задумчиво сжимая в руках копьё.
— Хочу в жёны принцессу, — заявил он, и тишина осколками разлетелась в морозном воздухе.
— Что?! — ошарашенно прошептала королева и вскочила, хватая дочь за руку.
Шури растерянно моргнула, чуть не выронив ожерелье под ноги М’Баку, Накия выпрямилась, Росс кашлянул, переминаясь с ноги на ногу.
— Ты не… — Рамонда выдохнула, качая головой, она всё ещё не могла прийти в себя. — Ей всего шестнадцать!
— Не беда, я могу подождать ещё два года, — махнул рукой лидер Джабари.
— Мама, — Шури сглотнула, потерянно метая взгляд то на королеву, то на М’Баку. По всей видимости столь категоричная просьба его не смущала. Он вздохнул, заметив, что шокированные женщины лишь хлопают глазами, глядя на него.
— Я избавляю вас от узурпатора, возвращаю вам земли и технологии и получаю взамен трон и жену, чтобы закрепить власть. По-моему, всё логично.
— Но ты и так станешь королём! — нахмурилась Накия. — Если победишь Киллмонгера.
— Принцессу в жёны или никакой армии! — взревел М’Баку, поднимаясь со своего трона, и Рамонда невольно отступила, хватаясь за дочь. М’Баку был чертовски высоким, выше, чем её сын.
— Мы посовещаемся, — осторожно сообщила королева, и он небрежно кивнул.
— Мама, — прошептала Шури.
— Я не готова к таким жертвам даже ради всеобщего мира, — выдохнула Рамонда, пытаясь натянуть накидку чуть ли не на голову. Она взяла дочь за руку. — Милая, я не заставлю тебя, нет. Ты единственное, что у меня осталось.
— Он слишком многого требует, — заметил Росс, оглядываясь на М’Баку, тот нетерпеливо расхаживал вокруг своего престола.
— Но просто так он не согласится, — Шури крепко сжала ожерелье брата, поняв, что руки у неё дрожат так сильно, что зубья стали звенеть слишком громко.
— Это покушение на твою свободу. Накия, — королева положила свою руку, усыпанную кольцами, на её плечо. — Я всё ещё верю, что именно ты достойна носить эту мантию.
— Армия. У меня нет людей, — напомнила Накия. — Может, попробовать его вразумить?
— Он хочет укрепить свои позиции на троне, который ему ещё не принадлежит, женившись на мне, — Шури бросила быстрый взгляд на М’Баку, он смотрел прямо на неё, не мигая. Положительных эмоций он у неё не вызывал, она слишком плохо его знала, чтобы испытывать к нему хотя бы симпатию. Это вообще была их вторая встреча за всю жизнь. Шури просто надеялась, что он защитит их от врага. Она отвернулась. — Если это единственный выход, я соглашусь.
— Дочка, — Рамонда больно сжала её тонкое запястье. — Нет.
— Мама, если это поможет, то я готова пожертвовать собой. Если по-другому Джабари за нас не вступятся.
Королева отпустила руку дочери и понуро опустила голову.
— Не хочу делать тебя несчастной.
— Мама, — Шури лёгким движением приобняла её. — Всё в порядке. Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас для нас главное — это не допустить, чтобы Киллмонгер, или Н’Джадака, или как он себя называет, не пустил под откос всё то, что мы так отчаянно берегли от чужих глаз.
Рамонда сжала руки в кулаки и обернулась.
— Мы согласны! — тихо, но твёрдо, с металлическим отблеском ярости в голосе заявила она, — но не раньше, чем через два года. И ты, — она подошла ближе и ткнула в нагрудные доспехи М’Баку своим острым ногтем, — сделаешь всё, чтобы чужак пожалел о том, что его нога ступила на эту землю.
***
Шури счёт времени потеряла, она уже и не помнила, сколько стояла на площади, мрачно сверля взглядом освежёванный череп своего двоюродного брата. Убившего её родного брата. Она даже не удивилась тому, что М’Баку повесил его голову, словно трофей на пику, и оставил под палящим солнцем желтеть от времени. Шури почему-то другого от вождя Джабари и не ожидала. Это было вполне в его стиле. Он хотя бы не кинул едва отрубленную голову Эрика Рамонде в ноги, и на том спасибо.
Шури вздохнула. Мир слишком быстро менялся, она не успевала приспосабливаться. Даже мысль об этом больно колола сердце.
— Нравится? — голос М’Баку заставил её вздрогнуть, он был громкий и яростный, словно рык.
Она обернулась. На его голой могучей груди ожерелье Пантеры смотрелось весьма кстати. Но Шури поспешила отвести взгляд, Пантерой был её отец, а затем и старший брат, её Т’Чалла.
— Сильно, — сухо прошептала Шури, стараясь и на череп не глядеть. Она уже взглядом затёрла его до дыр. Какие-то сутки назад эти кости были живым человеком.
Они немного помолчали. Шури отгоняла назойливых мух. Стояла дикая жара, и честно говоря, она молилась, чтобы прямо сейчас небеса разверзлись и хлынул ливень. Холодный и разрушающий, под стать настроению.
— Я всё хотела спросить, — наконец первой прервала тишину Шури, поняв, что М’Баку уходить не собирается.
Уходить с площади первой под его суровый взгляд тоже не хотелось. Она не знала куда идти. Во дворец? Уже настолько чужой и холодный? Без брата и возня в лаборатории была не в радость.
— Почему я?
М’Баку нахмурил брови, вышло весьма зловеще. Он был похож на грозного медведя, хотя по легенде в жилах его племени текла кровь горилл.
— На коронации моего брата ты ясно дал понять, что ни во что меня не ставишь.
— Ты принцесса.
— Это не повод, — Шури невольно качнула головой. — Обретя мантию и корону, ты становишься королём. Зачем укреплять свои позиции браком с изгнанной принцессой?
М’Баку схватил Шури за подбородок, слишком неожиданно и резко, чтобы она смогла ему помешать. Она дёрнулась, но в цепкой хватке его огромных рук челюсть лишь больно хрустнула. Он чуть приподнял её голову, заставив взглянуть в глаза. Он был чертовски высок, намного выше её брата и отца, и ей пришлось чуть ли не завалиться на спину, чтобы разглядеть его глаза. От него всё ещё пахло морозом и шерстяной накидкой, потом и сухой травой. Пыль осела на его сапогах и коже. От него разило отваром священного цветка. Последнего в мире.
— Не скажу, что влюбился в тебя с первого взгляда. Не скажу, что ты мне нравишься. По крайней мере, своим поведением. Ты плевала на традиции. А значит и на культуру, и на народ. Какая ты после этого принцесса? — он усмехнулся, не дав ей опустить глаза. — Но ты умна. И в твоей маленькой голове, — М’Баку наконец отпустил её. Шури размяла затёкшую шею, — слишком много знаний, чтобы ими пренебрегать. Не скажу, что это холодный расчёт, но и о любви речи пока не идёт.
Это его «пока» слегка покоробило слух. Шури растерянно сделала шаг назад, чтобы вновь не задирать голову и чтобы он был в поле её зрения. Хотелось видеть его лицо.
— Считаю, что в браке главное уважение. Всё остальное приложится.
Шури невольно кивнула. Так говорила мама, она это запомнила. Но почему-то эти слова рождали в душе лишь горькое послевкусие. Будто родители друг друга не любили. Больно осознавать это ребёнку, ещё больнее наконец понимать, что это, по сути, правда.
М’Баку протянул к ней руку, и Шури снова дёрнулась, на этот раз испуганно. Отступила, но уткнулась поясницей в перила. Глава Джабари фыркнул, заметив её реакцию, но хватать её за лицо в этот раз он не стал. В его огромной руке светился белоснежный цветок с синими кончиками лепестков. Зимняя алламанда. Дьявольски редкое растение. Оно обитало в горах под снегом и цвело пару дней в году. Как раз сейчас время. М’Баку неловко завёл гладкий стебель за её ухо, оставляя цветок ярко блестеть в её мелких косах. Шури чувствовала приторный морозный запах и холод на своём виске. М’Баку как-то странно полуулыбнулся, потоптался на месте будто медведь.
— Тебе идёт.
Движения его были размашистыми, и Шури вечно казалось, что вот-вот и он её ударит. Она коснулась холодных лепестков и попыталась улыбнуться.
— Спасибо.
***
Шури раньше любила свои дни рождения, впрочем, не только свои. Ей нравилось дарить подарки, нравилось их выбирать. Но сейчас она с опаской вынуждена была отсчитывать дни до своего совершеннолетия, и эта дата её воистину пугала. Она была ещё ребёнком, хотя раньше не упускала возможности напомнить всем, что это далеко не так. Замужество… Это было страшно.
М’Баку восседал на троне Ваканды, как когда-то здесь восседал её отец и её брат. И пусть их сделка была всего лишь на словах и М’Баку хоть официально пока не стал её женихом, но он уже был её будущим мужем. Этого не избежать, Шури было горько это осознавать, но уже ничего не изменить.
Её утро начиналось с тоскливого созерцания электронного календаря. Минус ещё один день до свадьбы. Минус ещё один день детства. Окна её покоев выходили на дворцовую площади и каждый раз Шури натыкалась на оскаленный в её сторону череп. И каждый чёртов раз её начинала бить дрожь, когда пустые глазницы напоминали о том, что этот череп когда-то принадлежал её кузену. Н’Джадака… Т’Чалла всё пытался понять отца, оставившего своего племянника на растерзание миру. Шури всё пыталась понять, как сложилась бы её жизнь, поступи отец иначе.
Мама вмиг как-то постарела. Её платья стали мрачнее, закрытее, глуше. Шури стала чаще проводить с ней время в ущерб новым задумкам, но почему-то так сильно хотелось побыть сейчас с мамой. Шури криво усмехалась, когда Рамонда брала её за руку. Раньше ей так сильно хотелось повзрослеть, сейчас же хотелось отмотать время назад, снова побыть ребёнком.
Они гуляли по саду, по коридорам дворца, бродили вдоль озёр и мелких источников, брели в джунглях, ездили на рынок, но отчаянно избегали выходить на площадь. Она была осквернена казнью. Там на пиках висела голова убийцы её брата.
Шури никогда не поднимала эту тему, но видела, как маме тяжело было потерять Т’Чаллу. Сначала отец, затем сын. Она цеплялась за дочь и при каждом удобном случае просила у Шури прощения за навязанный брак.
— М’Баку неплохой человек, — словно оправдываясь всегда говорила ей Шури, скорее успокаивая себя, чем мать. Это были всего лишь слова, она и сама не знала верит ли в них.
Он присылал ей корзины с цветами. Уже не с зимней алламандой, сейчас для них уже не время. Растения цвели перед её взором целым ворохом красок, и Шури готова была расплакаться, зачёркивая новый день в календаре. Новый король дарил ей пёстрые ткани, усыпанные бисером и вышивкой, но Шури часто вспоминала брата и то, как с ним было тепло. М’Баку смотрел на неё во время собрания совета, и её губы дёргались, когда она вспоминала, как на этом троне сидел её папа.
В отличие от Шури М’Баку чертовски старался. Его ухаживания были неловкими, порою нелепыми, он мало говорил, но шутки его часто были за гранью добра и зла. Пару раз Шури позволила себе рассмеяться над особенно злыми, но весёлыми. М’Баку подхватил её смех, и его полурык огласил сад, в котором они прогуливались.
— Сними, — внезапно попросила она его, когда король перестал смеяться. — Голову Эрика с пик, — пояснила Шури.
М’Баку внимательно изучал её лицо, дрожащие ресницы, плотно сомкнутые губы, сцепленные на груди руки. Он промолчал, пошёл дальше, и Шури решила, что он пренебрёг её просьбой.
На следующий день, устало зачеркнув очередной день в календаре, Шури выглянула в окно. Черепа на пиках больше не было.
***
М’Баку был в своих лучших доспехах, платиновые узоры лизали золото, мерно растекался вибраниум между чёрной кожей на поясе. Шури отвернулась от него, встала на колени, и несколько белых цветов с венка на её голове сбросили лепестки. Она коснулась мягкой молочно-жёлтой ткани своего платья и закрыла глаза, когда король опустил на её голову тику из тонких цепочек со спускающейся на лоб жемчужиной. Обручальной жемчужиной.
М’Баку протянул ей руки, помогая встать, и Шури взглянула на маму. Лицо её было царственно холодным, лишь в глазах застыла печаль.
Вчера ей исполнилось семнадцать. Сегодня долгожданная помолвка. До свадьбы ещё целый год, но Шури казалось будто времени у неё больше нет. Когда огромная ладонь короля сжала её тонкие пальцы, Шури внезапно поняла, что дышать уже стало легче. Сплошная безысходность сменилась примирением. Шури знала, что исполняет долг. Понять это было легко, смириться уже сложнее.
Она повернулась к М’Баку, её жених улыбался своей чертовски заразительной улыбкой во все свои белоснежные тридцать два. Он мягко сжал её ладонь.
— Ты когда-нибудь могла представить, что станешь королевой? — спросил он, и Шури покачала головой.
Королевой была её мама, королевой должна была стать невеста Т’Чаллы, но не она.
Шури вздохнула, на неё смотрели сотни глаз, стоило хотя бы улыбнуться.
***
М’Баку опустил на её плечи свою царственную мантию, и Шури благодарно ему кивнула. Закатное солнце лениво растекалось по небу, и слегка было прохладно. Король прикоснулся к её волосам, пропуская через пальцы мелкие косички, и руки его застыли у неё на шее. Было щекотно, а ещё было слегка неловко и стыдно, но Шури ему не мешала. Слегка застыла, когда тёплая рука М'Баку легла на её спину. Его умиротворённое лицо ласкали багровые солнечные лучи, и Шури отвернулась, когда король заметил, что она на него глазеет.
Свыкнуться с мыслью, что этот огромный бугай со специфическими манерами и убойным юмором станет её мужем, оказалось непростым делом. Но М’Баку был хорошим человеком, в этом Шури убедилась. Он действительно заслуживал уважения. Как человек он был ей даже симпатичен. Она привыкла к его резким шуткам и оглушительному смеху. В конце концов, он действительно был храбрым воином, он был её защитником. Он не побоялся выступить и против Т’Чаллы, не побоялся и свергнуть узурпатора. Будет ли он хорошим правителем — это покажет время.
На её лбу горела жемчужина на цепочке — символ состоявшейся помолвки. Её нельзя было снимать до самой свадьбы. Это было непривычно, и Шури то и дело касалась крупной жемчужины, трогала бугристую тёплую поверхность пальцами.
— Спасибо, — внезапно выпалила она, и М’Баку удивлённо к ней обернулся. Темнело.
— За что?
— За то, что позволил мне и моей маме снова вернуться во дворец. Это был наш дом. И спасибо, что защитил нас всех.
М’Баку моргнул, отводя взгляд. Он долго что-то обдумывал, даже набрал в грудь воздуха, чтобы что-то ей сказать, но передумал. Вместо этого он нагнулся, так низко, что его лицо оказалось в опасной близости от её. Шури замерла, чувствуя, как начинают полыхать щёки. М’Баку молча сверлил её своим взглядом и на дне его глаз плескалось что-то сродни нежности. Он ждал от неё ответа. И Шури встала на носочки, обвивая его могучие плечи руками. Мантия упала ей в ноги, и король обнял её, крепко прижимая к себе. Она коснулась его губ, они всё ещё хранили свежесть гор, с которых он спустился. Это был её первый поцелуй.
***
— Открытые плечи! Можно будет надеть на руки браслеты, чем больше, тем лучше, — безапелляционно заявила Рамонда.
— Никаких браслетов, мама! Минимум украшений. На мне и так будет куча всего. Тяжеленное ожерелье из сотни жемчужин, кольца, серьги, это, — Шури ткнула пальцем себе в лоб.
— Браслеты при ходьбе звенят — это отпугивает злых духов.
— Мама, ну кто сейчас верит в такое?
— Не дерзи, мне лучше знать. Так, открытые плечи. Корсет расписать золотыми нитями, а юбку —жемчугом.
— Может, бисером?
— Ладно, бисером, — уступила Рамонда. — И возьми диадему своей бабушки…
— Только не диадема, боги, только не она! Всё что угодно, но только не это.
— Тогда выбирай: либо браслеты, либо…
— Браслеты! — сдалась Шури, переглядываясь с улыбающейся Накией. Та лишь покачала головой.
— Отлично. Шлейф распишем…
***
Зимняя алламанда холодила кожу, словно ледяная вода после мятной конфеты. Шури невольно передёрнула плечами. В горах было не так морозно и не так плохо, как она помнила. Снег весело хрустел под ногами, Шури счастливо улыбалась. Рука М’Баку была горячая, и она сжимала её, пытаясь согреться. Но сам король был весьма мрачен и задумчив. Шури целовала его в тёплые щёки, пытаясь заставить улыбаться, но М’Баку лишь отворачивался, словно ему было стыдно.
— Давно должен был тебе во всём сознаться… — хрипло прошептал он, и голос его прозвучал гулко и слишком тихо. Совсем на него не похоже. Шури замерла. — Я плохой человек.
— Это не так…
— Дослушай, прежде чем делать выводы. Я не достоин был ни священного цветка, ни мантии, ни трона. Ни уж тем более тебя, — М’Баку коснулся её щеки, очертив большим пальцем острые скулы. Лицо его исказилось болью, и Шури нахмурилась, когда он, бережно взяв её за руку, повёл в ближайшие ледяные пещеры.
Теперь снег под её ногами хрустел зловеще, лёд трещал. В глубине пещер в объятиях белоснежного снега лежал её брат. Его застывшее лицо лизали отблески костра.
Шури растерянно замерла, лишь хлопая глазами.
— Его выловили рыбаки, — признался М’Баку, голос его был чертовски тихим.
Шури задохнулась, физически ощутила, как больно, когда перестаёшь дышать. Её согнуло пополам в немом крике, и она зарыдала, кидаясь к Т’Чалле. Ощутимо ударилась коленями о ледяной пол, тёплые пальцы щупали застывшую морозную кожу, на ощупь он был словно камень.
— Когда?! Когда?! — кричала Шури, хватая ртом воздух, холодный и чужой. Она не чувствовала горячих слёз на своих щеках, не ощущала, как М’Баку натягивает на её плечи спавшую меховую накидку. Он пытался её обнять, но Шури то срывалась на крик, то начинала рыдать, прижимаясь мокрой щекой к груди Т’Чаллы, словно бы пытаясь услышать сердцебиение.
Но он был холодный, будто вмёрзший в глыбу льда.
— Давно он так?! Давно?! Когда? Когда ты его нашёл? — шипела Шури, она всё искала под толстым слоем снега руки брата.
— Давно, — Шури замерла, чувствуя, как горло начинает душить спазм. — Когда вы пришли просить меня о помощи, он был уже здесь. Он в коме, но жив. Я…
Шури моргнула, отстранённо почувствовав, что правое веко закрылось быстрее, чем левое. Она наконец нащупала ледяные руки Т’Чаллы и болезненно сжала их.
— Я виноват, — признался М’Баку, низко опуская голову.
Шури сглотнула.
— Ты умолчал об этом, чтобы стать королём? — сухо спросила она, глядя в пустоту перед собой. Она перестала дрожать, теперь её изредка потряхивало, будто било током.
М’Баку молчал.
— Мы потратили на тебя последний священный цветок, — в груди что-то заклокотало, и эта фраза утонула в рыке. — Мы могли спасти его.
Шури медленно обернулась к М’Баку. В его глазах застыло раскаяние, он виновато рыскал взглядом по её лицу, боясь останавливаться на глазах. Быстрым, почти молниеносным движением Шури сорвала жемчужину со лба, и она гулко ударилась об лёд, покатившись к стене. М’Баку поражённо выдохнул.
— Какая ты Чёрная Пантера после этого? — сплюнула принцесса.
***
— Ты уже такая взрослая, — в словах Т’Чаллы прозвучали одновременно и насмешка, и гордость, а ещё горькая печаль, которую заметила только Шури.
Она кивнула, прижимаясь к старшему брату, крепко заключила в объятия. Его тело давным-давно не такое холодное, он горячий, и у него в груди гулко билось сердце. Т’Чалла обнял сестру в ответ, положил ей подбородок на макушку, раскачиваясь из стороны в сторону.
Шури сегодня исполнилось восемнадцать. Она так сильно боялась этой даты, что теперь не испытывала ни грамма эмоций в этот день. М’Баку ушёл из её жизни как страшный сон, точнее, она вычеркнула его, как когда-то вычёркивала прожитые дни в календаре. Т’Чалла погладил её по спине. Он хоть и выглядел бодрым, но потерянный взгляд спрятать было сложно. Он знал, что пришлось пережить матери и сестре, знал и об Эрике. Новости о казни вызвали у него горькое сожаление. Он бы поступил иначе. Если бы, конечно, мог. Но время было упущено, М’Баку решил за него.
— Тебе стоило вызвать его на поединок, — внезапно сообщила Рамонда, и Шури вздрогнула. Т’Чалла, почувствовав это, крепко обнял её.
— Мама, мы это уже обсуждали, — прошептал он. — Я ушёл по своей воле. М’Баку победил в бою с Н‘Джадакой, он заслужил трон. Он хороший король.
— Он искусный лгун! — покачала головой Рамонда. — Полтора года говорить матери, что её сын мёртв, может только моральный урод. Я доверилась ему. Я чуть не отдала за него свою дочь.
Шури зарылась носом Т’Чалле между лопаток. Она вспоминала М’Баку как плохой сон, но слишком часто для ночных кошмаров. Кажется, она успела его полюбить, и в этой печальной истории именно это было самым ужасным. Сколько слёз она выплакала по брату, столько выплакала и узнав, что он жив. И столько же по несыгранной свадьбе, что могла бы состояться сегодня. М’Баку всё пытался оправдаться перед ней, но яростный взгляд Рамонды словно пригвоздил его к полу.
Шури не хотелось бросать свою лабораторию, но и оставаться рядом с обманщиком не хотелось. Этот лгун мог стать её мужем. Шури криво усмехнулась, пытаясь унять слёзы. Этот лгун дарил ей самые редкие в мире цветы.
Этой ночью она могла лечь с ним в одну постель. Сегодня она могла стать его королевой. Но сегодня она даже не принцесса. Его жалкие оправдания она даже не стала слушать. Ей хватило и поступка. Шури считала нового короля лгуном, но почему сердце так больно сжималось каждый раз, когда она вспоминала свои поцелуи с этим обманщиком?
Шури отлипла от спины брата, когда маленький домик Накии, что любезно согласилась их приютить, огласил рык, рык приближающихся горилл.