you'll miss me when i'm not around

в три часа ночи сычен просыпается от боли в зубах. вокруг темная душная и липкая тишина, и почему-то нет сил даже заплакать. он не знает, что делать. ворочается, путаясь в одеяле, которое стремительно становится неприятно влажным от пота и чувствует, как будто сейчас утонет в собственной кровати. дышать тяжело. он издает болезненный стон, на грани с плачем и тут же жалеет об этом – ему словно протыкают голову горячим прутом от зуба к затылку, а потом выдирают этот прут и остается дыра, с огрубевшей обожженной кожей. сычен подбирает ноги к себе и утыкается в колени лицом. дурак. какой же он дурак. пять раз он обещал себе сходить к стоматологу, но каждый раз откладывал этот визит по самым разным причинам. причина на самом деле была одна. тупой, ничем не обоснованный страх.

терпеть невыносимо. хочется глубоко вдохнуть, и чтобы с выдохом вся боль ушла, но она не уйдет. она станет только больше, пульсирующими толчками продвигаясь все дальше и дальше вглубь головы, цепляясь за сознание сычена и ни на секунду не позволяя почувствовать себя лучше. ему вдруг становится себя невообразимо жалко. очень. совсем один. у него никого нет, кто мог бы принести лекарство или просто посидеть рядом, гладя по голове. или уговорить его сходить к стоматологу. нет, он вынужден просыпаться от дикой, раздирающей боли и свернувшись калачиком на постели, считать долгие минуты, пока не станет хоть чуточку легче. или пока усталость не возьмет свое и он не заснет быстрым противным сном. сычен обхватывает себя руками и с удивлением понимает, что он плачет. смешанные с соплями слезы везде, и это почти мерзко, но сычен не успевает об этом подумать. он уже спит.

***

с сестрой у сычена были наилучшие отношения из всей семьи. если их вообще как-то можно было охарактеризовать в положительном смысле. наилучшие из наихудших. виктория с высоты своего возраста и опыта смотрела на брата со смешением жалости и насмешки. умри он в один день – виктория бы вздохнула с облегчением. не из-за ненависти. она его на самом деле любила. просто можно было бы перестать делать вид, отпустить попытки неумелой неискренней вымученной заботы и с чистым сердцем произнести речь на похоронах. сычен был отличным человеком, прекрасным братом и мне будет очень его не хватать. 

виктория единственная приезжала к нему в корею. единственная делала ему подарки на день рождения и новый год. стабильно раз в месяц интересовалась, как у него дела, хорошо ли он питается и нормально ли все в университете. и все равно ощущение наигранности не покидало. это было заметно в каждую их встречу. сычен помнил все. потому что проходили они по одному шаблону. она заказывала ему такси до ближайшей кофейни. встречала его внутри, сидя за столиком, в дорогой одежде, пахнущая холодом и парфюмом. она неловко целовала его в щеку, словно ему пять. сычен также неловко сидел напротив нее, избегая прямых взглядов. ты похудел, всегда говорила она. осунулся. она очень любила это слово – осунулся. после него она по обыкновению тянулась к сумке, чтобы дать ему денег. она была не обязана. да и сычен работал, у него были свои. но она всегда находила повод. и сычен принимал эти деньги из ее рук, понимая, что это обеспечит ей спокойствие. это был способ сказать ей, что она хорошая сестра. после невысказанной благодарности они прощались. виктория всегда пыталась вызвать сычену такси и до дома, но он отказывался.

если бы его спросили, как он относится к виктории, он бы сказал, что любит ее. в том, что она к нему чувствует он тоже не имел никаких сомнений. сычен не думал, что виктория в его жизни заменяет всю социализацию. у него ведь были друзья. знакомые. одногруппники. нет, сычен, конечно же, абсолютно точно, ни в коем случае не был одинок. как минимум, потому что у него всегда была сестра. и когда он очнулся из своего быстрого сна, а зубы все еще болели, он через усилие схватил телефон и позвонил виктории. безусловно, она ответила. и сычен долго рыдал ей в трубку, всхлипывая и умоляя в следующий приезд отвести его к врачу. безусловно, она согласилась. 

***

– пойдешь в субботу на вечеринку к енхо-хену? – сычен видит за спиной юци ее смеющихся одногруппниц и понимает, что предложение несерьезное. никто не ждет его на этой вечеринке. и у него самого даже мыслей нет на нее идти. тем не менее, он кивает юци и наблюдает за тем, как она пунцовая отходит к своим подругам. он не подслушивает, но все равно улавливает отрывки разговора про спор и про то, что он странный. не странный, мысленно поправляет он девушек. просто нервный. виктория всегда говорила, что он нервный. даже купила ему таблетки – успокоительное, после которого его рвало. в любом случае, его такого странного и нервного никто не жаждал видеть на вечеринке енхо. у него были сомнения, что енхо вообще знает, кто такой дун сычен.

в университете его вообще мало кто знал. с первого курса он не вписался в компанию тех немногих студентов, что приехали из китая. а с корейскими не мог сдружиться, потому что стеснялся говорить с ними на их языке. боялся. ситуацию вдвойне усугубило то, что сычену нравились парни. один конкретный парень. этот парень естественно был не в курсе такого расклада событий, более того, он был одним из тех (многих), кто мало представлял существование сычена в устоявшейся системе университетской жизни. сычен не собирался это менять. о его предпочтениях и подавно никто не знал, а он никак их не демонстрировал, не пытался добиться от парня внимания. он этого тоже боялся. проявления чувств. сексуального влечения. между сыченом и университетской жизнью неподвижно стояла огромная стена. из страха.

– не обращай на них внимания, – его по плечу хлопает марк, один из одногруппников. прежде чем сычен успевает хотя бы кивнуть, марк уходит вглубь коридора, здороваясь и с юци, и с компанией девушек вокруг нее, и вообще со всеми. совсем немного сычен завидует. тоже хочется вот так со всеми здороваться, без страха. легко. каждый день. пока он идет до аудитории у него возникает дикая мысль прийти на вечеринку к енхо, ведь фактически его пригласили. эту мысль сычен старательно давит, всеми силами вытесняя из головы.

***

он снова просыпается посреди ночи. в ушах шумит и руки трясутся, когда он приподнимается на кровати. все та же липкая душная тишина теперь ощущается совсем непробиваемой, непроглядной. забитая в уши, она давит, кажется, на сам мозг. на часах четыре утра. суббота. сычен долго смотрит в потолок. пытается углядеть что-то, понятное ему одному. прогоняет перед собой свои мысли, разворачивая и долго-долго рассматривая каждую. парень, который нравится. виктория. вечеринка у енхо. нет, он на нее не пойдет.

время подбирается к шести, когда сычен медленно поднимается с постели и тянется к тумбочке за таблеткой успокоительного. проглатывает, не запивая. надеется, что не стошнит. ему просто так плохо и погано, когда он мало спит, что если его вырвет вчерашним ужином, это не сделает ситуацию сильно хуже. ему очень хочется снова заснуть. это ведь всегда помогает. вспоминается детство. его комната всегда выходила окнами на людную улицу. с интервалами в пять минут пробегал по стенам свет от фар проезжающих машин. калейдоскоп, в котором он пытался углядеть и посчитать все цвета. хотя цвет был один. мутновато-желтый, в котором плавали частички пыли. сычен засыпал медленно, такими же интервалами. с каждой проезжающей машиной он словно приходил в сознание и следил за пробегающим светом. затем снова хватался за начинающийся сон и так, медленно, засыпал. всегда казалось, что он лежал так часами. время застывало. а потом утром он просыпался и время снова начинало свой ход. работало радио, отец на кухне громко что-то рассказывал. в комнату стучалась виктория и говорила, что пора вставать. это все было давно. сейчас сычена ужасно мутило и он почему-то думал, что больше никогда не сможет спать.

***

– работа будет в группах, я распределю их сама, так что не спешите, – преподавательница достает листок со списком, пока аудитория тяжко вздыхает. это последняя пара. в субботу. никто не горит желанием работать в группах с малознакомыми людьми. да и они ведь не в школе уже, чтобы насильно социализироваться и учиться работать в команде. сычену искренне не нравится эта затея. он сидит в крайнем углу и пытается бороться со сном. с утра его мучительно рвало и чувствует он себя, как если бы ему со всей силы зарядили кулаком в лицо. он хотел прогулять, но было страшно. хотя он слабо представляет, на паре чего он сейчас сидит. и чем они занимаются, и что изучают. плохо. даже воздух, которым он дышит, обретает противный кислый вкус.

– ты дун сычен? – около его места материализуется два человека (раздражителя) и ему настолько плохо, что даже не страшно послать их куда подальше. он этого не делает. кивает и они садятся рядом. зачем, думает он, пока не понимает, что он, должно быть, с ними в группе. еще через секунду он понимает, кто именно эти два человека. он их знает. конечно сычен их знает. это енхо, тот самый, на чью вечеринку он точно не пойдет. и джэхен. джэхен, тот самый, который не знает (и никогда не узнает), что нравится сычену. это ужасный день. они его возненавидят. он не представляет даже, какая именно работа в этих несчастных группах им предстоит. в этой несчастной, но к сожалению очень конкретной, группе. сычен, енхо, джэхен. его имя в этом списке кажется насмешкой.

– ты в порядке, чел? – джэхен аккуратно хлопает его по плечу и сычену хочется кричать. нет, он не в порядке. далеко нет. у него в глазах плывет, и он абсолютно не может сосредоточиться. а еще ему страшно. он осознает это, когда страх уже собирается в районе горла и резко пережимает дыхание. сычен сипит что-то, надеясь, что это похоже на утвердительный ответ. но джэхен почему-то хватает его за плечи и поворачивает к себе, как какую-то куклу.

– енхо, мне кажется, он тут сейчас подохнет, – говорит джэхен и енхо вроде как отпускает какую-то шутку. джэхен не смеется. он смотрит сычену прямо в глаза и лицо у него сосредоточенное. и обеспокоенное? нет, нет, нет. джэхен не должен знать, что сычен в принципе существует. не должен, а теперь знает, еще и впихивает ему в руки бутылку воды и говорит «посиди, мы с енхо все сделаем». сычен сидит. до конца пары сидит и сдерживает рвотные позывы, чтобы не украсить содержимым желудка пол в аудитории. и когда пара кончается продолжает сидеть, не пытаясь собрать свои вещи и куда-то пойти. пока ему не впихивают в руки его рюкзак. впихивает. опять джэхен.

– нахрена ты приперся на пары, если чувствуешь себя хуево, все равно выходные, отоспался бы дома, – джэхен почему-то идет с ним рядом и чуть ли не держит, чтобы сычен не упал. а джэхен продолжает говорить. о том, как раньше не замечал его в университете. о том, как это тупо ходить на пары, когда тебе плохо. о том, как давай сходим выпьем кофе, сычен, может тебе станет легче? и они и правда идут пить кофе.

это странно. сидеть напротив человека, который тебе нравится и который обратил на тебя внимание. сычену легче дышать, он пьет капучино с каким-то невкусным сиропом и его вроде как даже не шокирует факт, что за кофе заплатил джэхен. больше занимает вопрос, что вообще происходит и как до этого дошло. нет, правда. в голову проникает мысль, что если все повернулось так, что джэхен теперь знает о сычене, то и о чувствах сычена в скорости узнает и это ужасно. так ужасно, что сычен старается смотреть куда угодно, кроме джэхена, чтобы тот не подумал чего-либо. вести диалог пялясь в окно неудобно.

– короче, пиши мне в какао-токе, если что, и вообще давай общаться, ты кажешься нормальным парнем, и не ходи на пары, когда тебе плохо, придешь такой еще раз и лично из аудитории выпну, – смеется джэхен, прощаясь. сычен позволяет себе улыбнуться в ответ. его душит страх, но он откладывает его на потом. забивает сверху теми чувствами симпатии к однокурснику. сычен будет иметь дела со страхом позже. сейчас хочется хотя бы секунду спокойствия. общения. 

– рад познакомиться, – говорит сычен и по-дружески жмет джэхену руку. теперь на это будто есть право. шаткое и очень осторожное, которое нужно охранять. та стена, за которой сычен был, отделяющая его от университетской жизни не пошатнулась, но потеряла пару кирпичей. удивительно, что она была из кирпичей, а не из одного неразрушимого каменного блока. сычен возвращается домой с номером телефона джэхена, написанном на обложке тетради с конспектами. сычен добавляет джэхена в какао-токе. и ему удается нормально заснуть. как в детстве. интервалами.

***

в воскресенье сычена будит виктория. звонком в дверь. сквозь сон он вспоминает, что она обещала отвести его к врачу. подрывается и бежит открывать дверь. сестра заходит и, сычен замечает, морщится. сычен маловато убирается. но и не то чтобы у него было сильно грязно. просто как-то пыльно и нежило. одежда валяется мятая и частями нестиранная, но в пределах шкафа. кровать, которая никогда не заправляется. рядом с кроватью тумбочка, на которой лежат блистеры таблеток, некоторые уже пустые. пока сычен умывается и одевается, виктория осторожно сидит на самом краю кровати. напряженная и прямая. даже ноги не ставит на пол полностью, а как балерина на разминке, держится на носках.

готовя себя кофе, сычен задумывается о том, чтобы предложить сестре завтрак, но моментально отказывается от этой затеи. это очень выбьется из модели их отношений, где виктория заботится о нем, да и вряд ли она с аппетитом, не из вежливости, будет есть дешевые хлопья с немного скисшим молоком. завтракает сычен быстро. проглатывает все, почти не жуя, чтобы не чувствовать вкуса. перед выходом, под строгим взглядом виктории, выпивает две таблетки успокоительного.

едут они не на такси, а на машине виктории. в ней прохладно и пахнет мятной жвачкой. за рулем виктория сидит в солнечных очках. когда они подъезжают к больнице, сычена начинает немного подташнивать от волнения. конечно, виктория привезла его в дорогое место. то, где он в своей помятой толстовке будет выглядеть лишним. или его сочтут родственником-наркоманом, которого привезли на реабилитацию. тем не менее, он молча идет за сестрой, вместе с ней заходит внутрь и следует за ней по коридорам, пока они не оказываются около красивой стеклянной двери. за ней виднеется примерно треть очень чистого кабинета, две другие трети скрыты за ширмой.

– невролог, сначала к нему, потом стоматолог, вот направления.

– ты пойдешь со мной?

– нет, мне нужно кое-что доделать, так что позвони мне, когда закончишь и я тебя заберу, – виктория легко его обнимает, подталкивает к кабинету и уходит. страшно. ручка у двери металлическая и холодная, сычен хватается и стоит в нерешительности еще секунд десять. заходит. внутри, на первый взгляд, никого нет, но если чуть-чуть повернуть голову, за одной из ширм видно седую голову, очевидно, доктора. этот доктор смотрит на сычена и улыбается ему. ничего не остается, кроме как подойти, протянуть направление и дальше стоять в смущении.

– дун сычен, вы брат виктории, так ведь? ну, расскажите мне, что вас волнует, – доктор продолжает улыбаться, жестом приглашает присесть. сычен неловко устраивается на стуле и несколько минут собирается, прежде чем начать рассказывать

он говорит о головных болях, о том, что плохо может сосредоточиться, о тревожности и проблемах со сном. затем доктор проводит какие-то тесты, что-то спрашивает и выписывает какие-то таблетки. желает хорошего дня. сычен думает, что вряд ли этот день что-то может сделать хорошим, обходя больницу в поисках стоматолога. спустя двадцать минут блужданий, стоматолог находится и сычен проходит через тот же сценарий. что волнует, осмотр, таблетки. с зубами у него оказывается все хорошо и сычен в недоумении, что это было недавней ночью и почему он так мучился из-за этой боли, если все в порядке. он пишет сообщение виктории, кратко описывая все произошедшее и садится в холле ждать, пока сестра его заберет.

– привет? не ожидал тебя тут увидеть, – напротив него оказывается джэхен и сычену кажется, что это какая-то шутка. до вчерашней пары они никогда не пересекались, и сейчас, как назло. пожимая протянутую руку, сычен старается смотреть куда угодно, но не на джэхена. тот, кажется, не замечает этого избегания и широко улыбается. сычен хочет уже отпустить руку, когда джэхен внезапно хватает его за запястье.

– у тебя такие тонкие руки, вау, – произносит джэхен и сычену хочется умереть на месте. неуютно, непривычно и страшно. неожиданным спасением оказывается звонок от виктории. сычен подрывается, вырывает свое запястье из чужих рук и отвечает на телефон. сестра говорит, что она приехала и ждет его на парковке. в непонятной ему самому панике, сычен практически шепчет какое-то неловкое прощание и сбегает.

***

вечером джэхен ему пишет. звук уведомления из какао-тока раздается, когда сычен ужинает и от удивления он закашливается. никто не пишет ему в какао-токе. так что конечно там не отключены уведомления. сообщение совершенно обычное. джэхен просто здоровается и спрашивает, как у сычена дела. после внимательного прочтения и перепрочтения, сычен в этом удостоверивается. все в порядке. над ним не смеются. правда, теперь непонятно, что делать, оказавшись в положении, когда кто-то, кто тебе нравится, обратил на тебя внимание. главное не выдать себя. выдерживать дистанцию. и сдерживать свой страх. в ответ сычен пишет, что все в порядке и задает встречный вопрос. следующего сообщения все нет и сычен уже успокаивается. опасность миновала, диалог закончен. когда уведомление снова пугает его так, что он аж подпрыгивает.

«что ты делал в больнице? не хочу показаться навязчивым, но я немного волнуюсь. кстати, не хочешься встретиться?» – гласит сообщение. сказать, что у сычена перехватывает дыхание, значит сорвать. дыхание не просто перехватывает, на добрые двадцать секунд сычен вообще забывает, что такое дышать. а еще он не представляет, как отвечать. «ходил к неврологу. если хочешь, то можем. когда?» – вот что в итоге рождается в окошке текста. еще пять минут сычен дрожит над кнопкой «отправить», но в результате зажмуривается и нажимает. ответ приходит практически тут же: «через час где-то, сможешь приехать к кофейне, той, что прямо напротив университета?». гипнотизирует экран сычен теперь гораздо дольше двадцати секунд. а потом встает и идет собираться. 

на улице холодно. воздух неприятно влажный и до тошноты бензинный. такой, что после вдоха чудятся остатки масла в горле. идет мелкий дождь. неприятный, граничащий с ливнем. путь до университета занимает у сычена полчаса. сначала до метро. район, в котором он живет, спальный, поэтому тут почти нет света. под ногами асфальт словно проминается и пытается остановить. а слабый ветер наоборот подталкивает в спину, заставляя переставлять ноги быстрее. сычен строит путь до станции, отмечая световые круги от фонарей, как контрольные точки. около каждого такого круга он задерживается буквально на секунду. идет дальше. в метро неудобные пластиковые сидения, воняющие старой резиной. сычен всегда рад выбраться из метро, потому что ему неуютно от этого громадного подземного лабиринта. его пугают мысли, что это все обрушится на него. он выходит из метро, проходит по широким трамвайным путям. рельсы, по которым недавно проехал состав, гудят под ногами. торговый центр, погруженный в плавную темноту, квартал жилых зданий, опустевший парк и вот сычен около университета. джэхена он замечает издалека. тот стоит с чем-то в руках и видимо что-то высматривает. возможно, сычена. возможно, конечно, только сычен совсем в другой стороне.

– привет.

– о, привет, я думал ты придешь с другой стороны. извини, что вытащил тебя так поздно.

– ничего страшного, – сычену в руки вручают стаканчик кофе, а потом легко обнимают. то есть делает это все джэхен. конечно же. сычен улыбается и благодарит за кофе. ему неловко, но он не хочет испортить эту спонтанную прогулку. он вообще между ним и джэхеном ничего портить не хочет, даже если между ними и нет ничего. поэтому он заталкивает в себя поглубже все вопросы, сомнения, откладывает все на потом и просто наслаждается.

к ночи холодает еще сильнее, но джэхен тянет его к набережной и сычен не может отказать. все равно он уже замерз, просто стесняется об этом сказать. на набережной горят все фонари, вокруг пусто. создается ощущение, что это какая-то сцена, которую все актеры покинули прямо посередине выступления. сычену становится весело и он как-то бодрее идет. подбегает к забору и смотрит на воду. джэхен смеется и предлагает сделать фото, сычен не отказывается. у джэхена оказывается есть с собой еда в контейнере и еще кофе в термосе. они с аппетитом едят, сев прямо на асфальте и о чем-то отдаленном разговаривают. о проблемах со здоровьем, о сестре, о работе – сычен рассказывает обо всем, и джэхен слушает. обо всем, конечно, кроме одной вещи.

расходятся они часов в шесть утра. и то, джэхен провожает его до самого дома. проводит с ним весь путь, гудящие трамвайные пути, метро, световые круги фонарей. спокойно. весело. сычен прощается с джэхеном объятиями. зайдя в квартиру, еще долго не может совладать с чувством необыкновенной легкости. спать так и не ложится. на этот раз не из-за боли.

***

проходит около двух месяцев и сычен замечает, что он как-то слишком много стал общаться с джэхеном. не просто слишком, а всепоглощающе много. на парах он сидел с ним. с ним же ходил обедать. был у него на ночевке. они вместе ходили в кино. гулять. в то кафе. и в другое кафе тоже. и, как бы сычен не хотел забыть это слово и это чувство, это пугает. будто он стоит на обрыве. секунда, и летит вниз. одно неосторожное слово. один намек. потому что джэхен все еще ему нравится. может даже сильнее, чем раньше, теперь, когда он с ним напрямую общается. когда знает, что джэхен не просто выглядит хорошо, но и человек хороший. любит сопливые дорамы. очень острую еду. кофе. прогулки глубокой ночью. прогуливать пары. сычен теперь слишком много знает. и это вообще не помогает держать себя в руках. хочется быть ближе. хочется, чтобы джэхен как-то без слов все понял и его чувства оказались взаимными.

сычен решает, что хорошего понемногу. сычен решает дистанцироваться. медленно. сразу лишать себя общения с джэхеном кажется невозможной и какой-то даже обидной идеей. начинает он с того, что отсаживается. занимает места в самом конце аудитории, приходит позже, чтобы точно не осталось свободного места рядом с джэхеном (тот ведь популярный). потом перестает приходить на их совместные обеды. через раз игнорирует сообщения. ему тяжело это дается. сычен в глубине души понимает, что вернуться к их изначальным отношениям уже не получится и сейчас он существующее между ними просто портит. он понимает. а еще привык все делать основательно. портить в том числе.

сначала джэхен словно не замечает. даже немного бесит, что он делает вид, будто все в порядке. продолжает обнимать сычена при встрече. пару раз устраивает разборки, только чтобы сесть рядом на паре. каждый день пишет. предлагает встретиться (сычен тактично отказывает). щелкает что-то, когда сычен перестает появляться на обедах. вместе с этим и сообщений становится меньше. и все они теперь по большей части вопросы о самочувствии. сычен не может не заметить, что джэхен становится грустнее. и ему стыдно. ведь вроде как он виновник этой грусти.

но грустный джэхен оказывается очень недолговременным явлением. проходит примерно за неделю и джэхен становится злым. сычену еще страшнее. а на него кидают яростные взгляды через всю аудиторию. и сычен не знает, чем заслужил эту злость. и неосознанно начинает злиться тоже. потому что он-то жертвует гораздо большим. жертвует своей привязанностью.

***

– сычен, я так не могу, – джэхен ловит его в коридоре и смотрит выжидающе-умоляюще, если так смотреть вообще возможно. сычен избегает прямого взгляда и бормочет вопрос: как. правда, как джэхен не может. между ними уже никаких так и не так вроде бы нет. ничего между ними нет. ну или так думает только сычен, потому что джэхен снова злой. за руку тянет его к пустой, давно не используемой, аудитории. в ней садит на стул, придвигает другой и садится напротив.

– давай подумаем, как, сычен. как было последние несколько недель. все было нормально и вдруг ты начинаешь меня избегать. игнорировать. объясни, что случилось, потому что мне чертовски интересно, чем я заслужил это. если я тебя обидел, мы могли бы поговорить. но нет, ты решаешь просто прекратить наше общение, – о, он не просто зол. джэхен в натуральном бешенстве. чувствует себя преданным, обманутым. виноват в этом сычен, который сидит и не может произнести ни слова. отсюда, из этой аудитории, ему придется выбираться своими силами. не спасет виктория, ни кто угодно еще. проблема прямо здесь, он сам в нее влез и сам должен вылезать.

– ты не понимаешь, – шепчет сычен, – просто мне так страшно, – он замолкает. не может признаться.

– конечно я не понимаю! потому что ты не хочешь мне объяснять! – джэхен устало трет глаза, – я не могу быть гребаной мусоркой, куда ты сбрасываешь свой негатив и с твоими страхами я за тебя справиться не могу. я даже не знаю, чего именно ты боишься. а ты мне не говоришь. ты мне ничего не говоришь. я не твоя мама, сычен и у тебя давно не подростковый возраст.

сычену это видится несправедливым. и обидным. слезы собираются в уголках глаз, и он прикладывает массу стараний, чтобы позорно не расплакаться прямо здесь. в душной пыльной аудитории, которая используется скорее, как подсобное помещение. использовалось. 

– ты мне нравишься, – сипит сычен и действительно начинает плакать. сказал. все-таки сказал. на реакцию джэхена смотреть нет никакого желания. вообще, встать бы и уйти. оборвать всю эту ситуацию. оставить на потом, как он делал это со всеми проблемами. оставлял, копил, пока они не возвращались и не приносили с собой новые проблемы. как сейчас.

– сычен, – голос у джэхена без эмоций, пустой и какой-то безучастный, – ты ведь понимаешь, что у нас из-за тебя ничего не получится, – сычен слышит это и ему становится тяжело дышать. не понимает. почему он виноват. ведь он ничего не сделал. 

– ты мне тоже нравишься, сычен, – выдыхает джэхен и это звучит как насмешка, – но я не могу вечно терпеть, как чуть что и ты прячешься от любых проблем. ты делаешь больно себе, и мне тоже, – теперь джэхен шепчет. он неожиданно так близко к сычену, обнимает и все почти, как привычно. тепло, уютно. так, как стало обыденно всего за пару месяцев. вот только в этих объятиях он плачет. и плачет из-за самого джэхена.

– я боялся тебе признаться, я думал ты будешь меня ненавидеть, – слова даются с трудом. через всхлипы, паузы, маленькими шажками сычен проговаривает всю эту фразу и снова заходится в слезах, повисая на джэхене. тот гладит по голове, перебирает волосы. и может сычену чудится, но джэхен берет его лицо в ладони, смахивает слезы со щек и легко целует в уголок губ.

– дай мне шанс, пожалуйста, я все исправлю, – сычен все еще не до конца спокоен, но говорить гораздо легче. он смотрит джэхену прямо в глаза и надеется, что тот сейчас улыбнется. они пойдут пить кофе. или в кино. или куда угодно еще, главное, что вместо. но тот не улыбается, наоборот, его лицо становится еще серьезнее.

– сычен, ты ведь понимаешь, что я не могу, – джэхен говорит это почти ему на ухо, обнимая. говорит и разрывает объятия. встает. смотрит на сычена долго, кажется, с сожалением. смотрит, а потом уходит из аудитории. оставляет сычена одного. примерно секунд тридцать слышно, как удаляются его шаги, четкие и ровные. сычен их считает. и даже когда они затихают, продолжает считать. считает, когда сам уходит из аудитории. считает, когда едет домой. считает, считает, считает.

***

все возвращается на круги своя. в три часа ночи сычен просыпается от боли в зубах. вокруг темная душная и липкая тишина, и почему-то нет сил даже заплакать. он не знает, что делать. ворочается, путаясь в одеяле, которое стремительно становится неприятно влажным от пота и чувствует, как будто сейчас утонет в собственной кровати. дышать тяжело. он издает болезненный стон, на грани с плачем и тут же жалеет об этом – ему словно протыкают голову горячим прутом от зуба к затылку, а потом выдирают этот прут и остается дыра, с огрубевшей обожженной кожей. сычен подбирает ноги к себе и утыкается в колени лицом. дурак. какой же он дурак. столько раз он мог признаться джэхену, не портить их отношения, но каждый раз находил причины этого не делать. причина на самом деле была одна. тупой, ничем не обоснованный страх.

телефон звенит, оповещая об уведомлении в какао-токе.