Рукописи горят лишь от стыда

Когда Шан Цинхуа отправлялся на пик Аньдин по рабочим вопросам, а своего ручного демона с собой не брал — видите ли, тот его отвлекал от должностных обязанностей, — Мобэй-цзюню ничего более не оставалось, как праздно слоняться по бесконечным коридорам дворца в совершенном незнании, чем себя занять. Ло Бинхэ в Царстве Демонов появлялся редко, ещё реже давал какие-нибудь задания, поэтому тоска от разлуки с лордом ощущалась в миллионы раз сильнее. Вот и сегодня северного Короля одолела эта хворь, то бишь остро-патологическая шан-цинхуа-недостаточность. Пребывая в полнейшем одиночестве, он методично сходил с ума от ломки по заклинателю — и сам того не заметил, как по нечаянности забрёл в его покои.

      К слову, на великое демоническое несчастье, в покоях они жили разных, что, несомненно, Мобэй-цзюня огорчало. Причина крылась в том, что отношения у них покамест не перешли на должный уровень, где влюблённые делили общее пространство, но, справедливости ради, стоило отметить: король над этим усердно работал, откармливая Шан Цинхуа холодной лапшой и свято веруя, что сие поможет.

      Неторопливым шагом проследовав внутрь комнаты, демон остановился и обвёл меблировку мрачным взором. Здесь всё напоминало о нём, таком горячо любимом, оттого из груди непроизвольно вырвался тяжёлый вздох. На дубовом столе лежали свитки, ещё хранившие прикосновения тонких пальцев, в воздухе витал приятный аромат туши из незакрытой чернильницы — Шан Цинхуа собирался в спешке и упорхнул даже не позавтракав.

      Ох, невмоготу ждать возвращения!

      Отрешённо проведя ладонью по гладкой столешнице, Мобэй-цзюнь приблизился к кровати, присел, любовно пригладил смятое одеяло.

      Когда Шан Цинхуа уже вернётся? Минуло больше трёх часов!

      Удручающие думы напрочь выбили из колеи, и демон обратил внимание на подголовный валик. Совсем недавно лорд пика Аньдин почивал на нём и обнимал во сне — дотронувшись до постельной принадлежности, Мобэй-цзюнь собирался было грусть-печально прижать её к груди, однако же под ней он узрел кое-что необычное: какую-то брошюру из жёлтой бумаги. Несколько мгновений северный Король буравил находку озадаченным взглядом, затем взял в руки, повертел и на свою беду раскрыл.

      «Холодные пальцы господина безжалостно избавляли Сян Тянь Да Фэйцзи от верхних одежд, ледяные губы терзали тонкую кожу шеи. Целовали так неистово, что оставляли за собой вереницу бурых отметин, расцветающих словно цветки хайтана по весне. От столь необузданной страсти ноги Сян Тянь Да Фэйзци занемели и подкосились, а голова пошла кругом…»

      Мобэй-цзюнь прервал чтение и нахмурился.

      Что это? Откуда в покоях Шан Цинхуа такое непотребство?

      Первым порывом было, конечно же, уничтожить сей разврат, что королевским персонам даже в руках держать не подобало, но вот глаза-предатели против воли заскользили по строчкам далее.

      «Сян Тянь Да Фэйцзи всхлипнул и почувствовал, как колено демона властно вклинилось промеж его ног. Заклинатель испуганно вздрогнул, но пламя похоти в его чреслах уже разгорелось всепоглощающим пожаром, разрывающим нутро желанием, которому вряд ли можно было бы противиться. Сян Тянь Да Фэйцзи с вожделением посмотрел на господина и томно произнёс:

      — Мобэй-цзюнь…»

      Мобэй-цзюнь… Мобэй-цзюнь, Мобэй-цзюнь, Мобэй…

      — Что?.. — Северный Король перечитал имя не менее пяти раз и абсолютно точно был уверен, что не померещилось. Это. Его. Имя. Его!

      Демоническое тело будто молнией прошибло, а по широкой спине галопом пробежался табун мурашек.

      Кто, чёрт возьми, этот смельчак, что отважился писать такое про него? Кто не постеснялся подбросить кощунственную мерзость в покои Шан Цинхуа? Воистину преступление!

      Сильные ладони судорожно смяли книгу до предсмертного хруста, а королевский лик исказила гримаса гнева. Мобэй-цзюнь пролистал несколько страниц в надежде найти хоть какие-нибудь ориентиры автора и немедля отправиться его убивать, но, увы, ничего, кроме как расписанного во всех красках бесстыдства, не нашёл.

      «Нефритовый стержень короля вторгался в податливую глубину заклинателя безостановочно, будто немилосердно заведённый поршень; доводил до исступления, лишая остатков разума. Сян Тянь Да Фэйцзи глухо стонал и извивался на шёлковых простынях, неосознанно подмахивал бёдрами в угоду измождающему ритму и отчаянно цеплялся за мускулистые руки господина. Перед взором заклинателя завораживающе перекатывались грудные мышцы Мобэй-цзюня и, точно полярная звезда, маячила сводящая с ума родинка над правым соском…»

      — Что?! — Тут уж северный Король не выдержал, подскочил как ошпаренный и откинул брошюру в сторону, заметавшись по покоям, аки беснующийся тигр в клетке. — Не может быть… Не может быть… — рычал он, звонко вышагивая туда-сюда.

      О родинке над правым соском знал только лорд пика Аньдин и никто более, ибо обнажался Мобэй-цзюнь исключительно при нём — путём не очень долгих размышлений получалось, что… Что эту непристойность написал Шан Цинхуа? Его Шан Цинхуа? Шан Цинхуа, что без зазрения совести спаривал его с каким-то Сян Тянь Да Фэйцзи?

      Сказать, что королевско-демоническое сердце в ту же секунду разбилось, — значит, не сказать ничего. Да оно попросту рассыпалось прахом, причиняя тем самым нестерпимую боль. Такого предательства Мобэй-цзюнь простить никак не мог. Всё, что угодно, но не это…

      Однако в следующий миг от душевных стенаний короля отвлёк приближающийся топот чьих-то ног в коридоре, а затем грохот настежь распахнутой двери, в проёме которой и показался сам виновник этих страданий. Запыхавшийся и взъерошенный Шан Цинхуа безуспешно старался отдышаться и испуганно взирал на почерневшего от злости Мобэй-цзюня.

      — Мой Король! — в панике воскликнул он. — Вы что здесь делаете?! — Взгляд его сразу же устремился в сторону кровати. Подголовный валик сдвинут, рукописи под ним нет — в общем, пиздец! — О небеса… — потрясённо выдохнул лорд и весь съёжился. — Вы… В-вы прочли?

      — Да, — тоном «я сейчас буду убивать» ответил демон.

      Воображение тут же нарисовало Шан Цинхуа его грядущие похороны, и он практически расплакался, сетуя на свою тотальную невезучесть.

      Вообще-то, изначально братец Самолёт не имел никаких дурных намерений и возобновлять писательское ремесло не собирался, в таком ключе особенно, но случилось страшное — страшное под названием «мокрые сны». Яркие, чёткие и донельзя распутные. По первости это не вызывало беспокойства, ну с кем не бывает, но позже неприличные ночные фантазии перебрались в явь — Шан Цинхуа стал чувствовать непреодолимое влечение к господину. Оттого-то и пришлось психологически себя разгружать: излил все переживания на бумагу, и, признаться, отлегло. И вот ведь незадача: сжечь опус не успел, позорно позабыв прихватить его с собой на пик. Ну что сказать, потрачено!

      Мобэй-цзюнь тем часом рывком оказался подле лорда и, подхватив того под белы рученьки, яростно впечатал в стену. Кровь в жилах заклинателя мгновенно застыла.

      — Кто этот Сян Тянь Да Фэйцзи? С кем ты меня совокупляешь? — Гнев не нашёл иного выхода, как овладеть рукой демона и остервенело шибануть каменную кладку рядом с головой разбивателя демонических сердец. Стена моментально пошла глубокой паутиной трещин.

      Шан Цинхуа содрогнулся и, повинуясь инстинкту самосохранения, прикрыл голову руками, тело же его задрожало как осиновый лист.

      — Отвечай! — взревел Мобэй-цзюнь.

      — Это я… — едва слышно пробормотал лорд пика Аньдин, в ожидании удара зажмурившись.

      — Что ты там мямлишь?!

      — Это я, мой Король, простите, это я! Сян Тянь Да Фэйцзи — это я! Мой псевдоним! Я же не мог написать своё имя, слишком смущает! Но это я! Я совокуплял вас с собой! — проорал Шан Цинхуа и рефлекторно сжался сильнее, до маленького неприметного комочка, способного укатиться куда-нибудь подальше. По крайней мере, ему бы очень этого хотелось, пусть мозгом он и понимал: как ни пытайся, а отсюда не сбежать.

      Вне всяких сомнений, узнав о столь развратной стороне своего подчинённого, Мобэй-цзюнь рассерчает и разорвёт на куски. Не помилует! Прямая дорога ему теперь на кладбище, а он ведь был ещё таким молодым, таким неопытным. Да что уж там, даже из озера сладострастия не испил, не понежился в крепких объятьях, не почувствовал длинные холодные пальцы в своей… Так, стоп! Шан Цинхуа одёрнул себя и поругал за такие неподобающие мысли перед кончиной. Если уходить, то уходить красиво, думая о возвышенном и прекрасном. И кстати, о кончине, времени прошло достаточно, дабы северный Король приступил к акту умерщвления, отчего же он медлил?

      Лорд пика Аньдин предусмотрительно подождал, однако ни через секунду, ни через другую и третью демоническая кара не началась. Тогда Шан Цинхуа расхрабрился приоткрыть один глаз и мельком глянуть на господина, и вот же диво дивное: тот стоял неподвижно и от него отвернувшись, широкая ладонь скрывала его взор, точно в приступе древнекитайского фейспалма, вторая же рука, блокируя все пути к отступлению, так и пребывала в образовавшейся от удара лунке, остроконечные уши сияли фиолетовым румянцем.

      — М-мой Король, вы…

      — У тебя хороший слог, — хрипло выдал Мобэй-цзюнь, от неловкости ситуации желая провалиться сквозь землю. — «И сюжет интересный…»