— Мака! Держись! – второй раз звучит то ли просьба, то ли приказ из уст парня, отражающегося на лезвии боевой косы.
— Заткнись, – девушка сплюнула кровь и, опираясь на оружие словно на костыль, тяжело поднялась с земли.
Желтокожий Кумадзиро недобро щурил узкие глаза и усмехался, глядя на свою щуплую противницу. Девчонка вот-вот уснет вечным сном от потери крови, а ведь он еще даже не попросил помощи своего оружия. Напарник Кумадзиро – эдакий желтоволосый «шкаф» по кличке Русский, сидел на развалинах, с интересом наблюдая битву. А вокруг «арены» в разных позах – удобных и не очень – покоились взрослые и дети. От простых прохожих, до мастеров Шибусена. Все их души были съедены демоническим оружием по кличке Русский.
— Соул, давай! Резонанс душ! – Мака кое-как выпрямилась. Лезвие косы увеличилось, приняло голубоватый оттенок. Албан оттолкнулась и побежала на врага, намереваясь раскроить того пополам. Кумадзиро отскочил с линии атаки и выстрелил в противницу шариками дыхания своей души. Он был ошарашен тем, что полумертвая девчонка умудрилась вызвать «Охоту на демонов».
«Значит у нее очень сильная душа,» — сделал вывод японец, настороженно оглядывая распластанное тело соперницы. В лицо Маки больно впивались осколки камней, но злость придавала сил и помогала отвлечься от посторонних мыслей и сосредоточиться на главном.
— Вставай, Мака! – прозвучал рядом голос напарника. Девушка повернула голову. Соул смотрел на нее дикими глазами и, словно захлебываясь, быстро говорил: — Толькоподумай: завалитьтакогосильногопротивника! Этобудетнереальнокруто! Давайсделаемэтоистанемзнаменитыми!..
Мака... испугалась.
Она никогда не видела своего напарника ТАКИМ:
— Что с тобой? Что ты говоришь такое? – тихо спросила она, поднимая с земли себя и косу.
Соул подавился воздухом:
— Забей. И забудь, – парень спрятал глаза под челкой, а потом и вовсе исчез с косы. Голос его глухо донесся из глубины оружия: — Мы победим чокнутого японца с помощью «Охоты на Кишина». Сможешь?
— Да, – твердо ответила Мака, выпрямилась и сжала рукоять. Она отмела прочь все посторонние мысли и сомнения: — Резонанс душ! Охота на Кишина!
Вот тут-то Кумадзиро испугался. Русский присвистнул при виде гигантского полумесяца косы:
— Слышь, Кум! Ну и чё делать будешь? Эта девица покрепче того синего звезднюка! – весело окликнул он напарника. Японец овладел собой:
— Раз они дошли до крайности, то и мы дойдем. Превращайся.
— Ну ты и самоубийца! – восторженно закричал Русский, распадаясь на тысячи квадратиков-паззлов.
Мака уже бросилась в атаку. С победным криком, опуская на выдохе лезвие, она никак не ожидала подставы, а именно: резонанс распался, с колокольным звоном отскочив от огромного металлического объекта, внезапно выросшего перед японцем. Девушку отбросило, приложив о булыжники площади всем телом. Скрипя зубами, Албан разлепила глаза, непонимающе уставившись на возникшее препятствие. И похолодела, прочитав на нем красную надпись: Atomic bomb.
— Черт возьми-и-и!!! Бежим! – Маку подхватили чьи-то руки, поставили на ноги и поволокли прочь. Ох, это Соул решил спасти и себя и напарницу.
— Ты совсем глупый... нам не убежать на сотню километров... – прошептала девушка, безвольно тащась за парнем.
Сзади раздались смех Кумадзиро и радостные вопли Русского:
— Камикадзе, жми на кнопку, и пусть всё провалится к чертям! Моё первое и последнее превращение должно навсегда остаться в памяти людей!
Соул запнулся и пропахал носом камушки. Маке было не высоко падать, ведь она и так фактически волочилась по самой земле. Теперь она лежала, со слезами на глазах наблюдая за японцем, который готовился к активации бомбы. Внезапно обзор Маке перекрыло тело, придавившее её к почве. Это Соул решил заслонить ее от огня, который даже камни способен расплавить, как зефир.
— Дурак, – прохрипела девушка. Эванс поднял своё изодранное лицо и посмотрел её в глаза:
— Хочешь ли ты жить? – спросил он на удивление спокойно, но Албан передернуло ознобом – показалось, что красные глаза парня смотрели на нее вертикальными змеиными зрачками.
— Д-д-да... – с трудом ответила девушка. Камикадзе нажал на кнопку.

Во всем близлежащем пространстве осталась висеть лишь одна мысль — «Я не хочу умирать!»