Глубокая ночь на Кипящих островах обычно приносила спокойствие и тишину. Конечно, где-то что-то да продолжало происходить: проворачивались не совсем легальные сделки, бродили чудовища в поисках наживы, но тьма милосердно скрывала это всё от глаз Императора. Во дворце же всегда кипела жизнь, но ночью много тише. Только стражи на карауле не смыкали своих глаз, и, может быть, сам Император. Никто не знал, спит ли всеведущий Белос, нужен ли ему отдых? Огромное тёмное сердце павшего титана всегда мерно билось под потолком главного зала, принося тревогу своим видом, и спокойствие глухим стуком.
Этой ночью замок содрогается от криков чудовища. Монстр, отдалённо похожий на сову, страшно воет в подвалах замка, запертый в тесной клетке, и от его крика трясутся стены. Кажется, само здание стонет. Чудовище сильно и беспощадно: пока его пытались закрыть в клетке, оно разорвало нескольких стражников и почти сбежало, благо магия Лилит сдержала чудовище. Ведьма не хотела называть это именем своей сестры. Оно ей не было, это лишь глупое агрессивное животное. Животное безрассудно бросалось на металлические прутья клетки, ранясь об охранное заклинание, и только сильнее злилось, скребло когтями по полу, рычало и скалило зубы. Белос стоял прямо напротив клетки и, Лилит чувствовала это, был доволен. Он наверняка улыбался, если под маской у него были губы, или хотя бы рот, конечно. Никто даже примерно не представлял, как выглядит маг под своей маской и одеянием. Никто и не хотел знать. Его боялись, боготворили, знали как основоположника системы ковенов, посланника самого Титана, а как он выглядит – да разве важно? Когда Белос поворачивается к Лилит и благодарит за поимку Совиной леди, Клотрон напоминает о своей просьбе по поводу снятия проклятия с Иды, на что получает заверение, что всё будет сделано как можно скорее и в лучшем виде. Чудовище вновь ударяется о клетку телом, поднимая шум и заставляя стражников вздрогнуть и отдёрнутся от клетки, и император вновь впивается в монстра взглядом, забывая о Лилит. Её явно не хотят видеть сейчас, и Клотрон решает оставить вопросы на потом, тем более что она страшно устала.
Комната, выделенная ей императором, встречает холодом и пустотой. Окно открыто прислугой, и холодный ветер гоняет скомканную бумагу по полу, треплет приколотые к доске бумажки, дергает цветные нити, тянущиеся от одной записи к другой. Она так долго искала слабости у Идалин, составляла хитроумные планы, и что в итоге? Поймала сестру благодаря чистой случайности, просто потому что её человеческая девчонка полезла за исцеляющей шляпой. Глупый наивный ребёнок. Если бы этот кусок ткани мог исцелить Идалин, Лилит бы давно отдала шляпу сестре. И плевать на Императора, она бы соврала, что Совиная леди сама пробрался в замок. Уж если три ребёнка прокрались мимо стражи, то Идалин бы сделала это в три щелчка. Но шляпа не могла исправить то, что сделала Лилит, и обе сестры это знали. Вина тяжёлым облаком повисает над головой ведьмы, но та пытается отмахнуться от тяжёлых мыслей, скрываясь в ванной. Душ помогает, совсем немного, но становится лучше. Мокрые волосы тяжёлым пологом липнут к спине, и ведьма сушит их магией. У неё сил возится с укладкой, и сухие кудрявые от природы пряди ложатся волнами, а короткие завиваются. Лилит не смотрит в зеркало, натягивает старые растянутые вещи для сна, возвращается в тёмную комнату, закрывает окно и ложится в холодную, аккуратно заправленную, пахнущую чистотой кровать. Она думает, что уснёт, как только примет горизонтальное положение, потому что чудовищно устала (её сестра, особенно разозлённая, была очень сильным противником, и, если бы не проклятие, Лилит вряд ли бы выиграла), но мысли голодным вороньём кружат рядом, не давая заснуть. Вина придавливает к кровати, давит на грудную клетку так, что кажется сейчас затрещат рёбра, и ведьма вспоминает, как яркие глаза сестры затягивало тьмой, как ломались кости и выворачивались суставы, меняясь под стать телу монстра, как истошно и безумно ревело чудовище. Она ведь сама превратила свою сестру в это, обрекла её на страдания, и даже не призналась. Спустя столько лет так и не нашла в себе сил сказать правду. Только в последний момент, когда было поздно вести беседы, выкрикнула эту позорную уродливую правду.
Чудовище, словно чувствуя, что думают о нём, вновь ревёт в подземельях, да так, что у Лилит дрожит кровать. Мысли, будто испугавшись крика монстра, забиваются по углам, разлетаясь тёмными клочками, а ведьма переворачивается на бок, зарываясь под одеяло с головой, прячась от чувства вины, словно от подкроватного монстра в детстве. Тиски в груди и правда расслабляются, и Лилит вдыхает полной грудью, успокаиваясь, пока вместо чувства вины не приходят воспоминания. О, память: эта злодейка знала, как ударить сильнее всего. Прошлое восстаёт в ярких красках и подробностях, и Лилит прикрывает глаза, сдаваясь и окунаясь в воспоминания.
***
Иде пять, у неё короткие непослушные, почти жёлтые волосы, буйный характер и много-много вопросов. Лилит семь, её тёмно-рыжие волосы можно собрать в короткий хвост, она гораздо спокойнее и взрослее сестры, но у неё тоже много вопросов и мало ответов. Они всегда вместе, не разлей вода: Ида лезет за печеньем в навесной шкафчик - Лилит придерживает шаткую табуретку; Ида разбивает коленки и плачет от боли – Лилит мажет ранки заживляющей мазью и вытирает слёзы, утешая младшую; Лилит ругают родители за прожжённый испорченным зельем стол – Ида вступается за сестру, говоря что это она кинула лишний ингредиент в котёл. Они всегда рядом, иногда кажется, что разлучи их надолго – умрут. Однажды Ида теряется в лесу рядом с домом, когда убегает вслед за какой-то птицей в чащу без Лилит, и находится только через несколько дней. Маленькая ведьма плачет на руках у матери, испуганная увиденным в лесу, а ночью приходит спать к Лилит под бок, потому что снятся кошмары. Старшая прижимает сестру ближе, накрывая их обеих одеялом с головой, и шёпотом клянётся всегда защищать и заботится о сестре. Ида, яркое солнце, смотрит на неё огромными заплаканными глазами, кивает и говорит: «Я тоже буду тебя защищать». Лилит мычит колыбельную, которую им всегда пела мама перед сном, потому что не помнит слов, а младшая жмётся ближе, успокаиваясь от знакомых мотивов. Они засыпают, пока полная луна мягко заглядывает в большое овальное окно, оставляя белые полосы света на стенах и потолке.
***
Иде десять, магия из неё так и плещет, словно вода из переполненной чаши. Ей легко даются самые сложные заклинания и плохо даются книги. Она носится по дому и лесу, словно пожар, будто не знает, что такое усталость. Ярко-рыжие волосы торчат во все стороны, не укладываясь в аккуратную причёску, на солнце образуя вокруг головы светящийся ореол. Лилит двенадцать, у неё плохо получаются даже самые простые заклинание, магия тратиться непозволительно быстро и портится зрение от постоянного чтения книг и свитков. Лилит пытается заправлять все до одной пушистой пряди в хвост, начинает носить очки и ругаться на младшую за взбалмошность и детский характер, хотя всё ещё прикрывает младшую. Так, Ида находит глубокое озеро с отвесным берегом и тащит Лилит туда. Идалин без страха прыгает в тёмную воду, почти тонет, потому что на дне оказывается туннель, и её начинает затягивать под землю, а старшая пугается, прыгает за сестрой, вытаскивая ту из-под воды, и долго потом кричит на младшую.
— Я ведь обещала защищать тебя! Но как ты предлагаешь мне это делать, если ты постоянно лезешь непонятно куда?! – Лилит слегка потряхивает от пережитого, злости и страха за сестру, ветра, забирающегося под мокрую одежду, – А если бы я не успела? Или течение было бы слишком сильным? Что бы тогда, а?!
— Да чего ты так орёшь то, а. Всё же хорошо закончилось, ну, – Ида трясёт головой, и совсем не выглядит испуганной, но, когда видит, как возмущённо Лилит взмахивает руками и набирает новую порцию воздуха, поспешно извиняется. — Ладно, ладно, прости, я постараюсь больше не подвергать себя смертельной опасности, только не кричи больше. И, спасибо, что спасла жизнь, – Ида кривобоко улыбается, смущённо ковыряя песок ногой, а потом вдруг подходит и вкладывает в руку замершей Лилит небольшой бирюзовый камень, который до этого крепко сжимала в руке – на вот, а то очки ты потеряла, хоть камушек красивый будет.
— Зачем? И откуда ты его взяла? – Лилит смотрит на яркий камень с мягкими гранями, а потом вопросительно, на сестру. — Да просто так. Он к твоим глазам подходит. А взяла я его со дна озера, – Идалин машет рукой в сторону воды, – я за ним сначала нырнула, а потом меня начало тянуть, ну и дальше ты сама знаешь.
Лилит смотрит на дурацкий камень, ради которого её сестра чуть не погибла, потом на младшую, светящуюся от восторга, жмурится, трёт переносицу пальцами и всё-таки кладёт камень в карман. Она пытается выжать волосы, но те всё равно неприятно липнут к спине, а мокрая одежда холодит тело и Лилит быстрым шагом двигается к дому. Ида улыбается ярче и шире, начиная словно мячик прыгать вокруг уходящей Лилит.
— Ты ведь не скажешь родителям? – младшая вдруг замирает, вспоминая про родителей, и на её лице такой неподдельный ужас, что Лилит хочет рассмеяться, но лишь хмыкает.
— Не скажу, если пообещаешь не лезть во всякие опасные места, – старшая улыбается хитро и чуть зло, продолжая требования, – и, если будешь убираться в нашей комнате всю следующую неделю.
— Да я всё что угодно сделаю, даже твои дурацкие книжки читать буду, только не говори родителям!
— Ладно, ладно, не скажу, только не ной.
Родителям Лилит и правда не рассказывает, а камушек кладёт в шкатулку с памятными вещами. Там лежат молочные клыки сестёр, перо какой-то огромной птицы, череп змеи, выбеленный солнцем и много всякой всячины, казавшееся сёстрам важной. Спустя много лет шкатулка отходит Лилит, и та с тоской перебирает вещицы. Камень она долго верит в руках, а потом относит мастеру. Камень оказывается может немного увеличивать мощность заклинаний, чем Лилит пользуется, вставляя самоцветы в платье. Невзрачный бирюзовый камушек в будущем несколько раз спасает ей жизнь.
***
Иде четырнадцать, она организовала банду плохишей в школе и очень этим гордится. Все самые ужасные и вопиющие показы – её рук дело. При этом в магии она – лучшая. Ей всё ещё сложно контролировать выбросы, но, когда у неё получается направить буйную магию в нужное русло, у неё получается всё. Идалин – проклятие всего Хексайда, и большей части Кипящих островов. Она словно огонь – резвая, весёлая, яркая и неуловимая, подойдёшь слишком близко - сожжёт. Лилит шестнадцать, она почти так же хороша в магии, как и сестра, но в том то и дело, что «почти». У Лилит мало друзей, много наград, и ещё больше бед из-за Идалин. Старшая перестаёт прикрывать и выгораживать сестру, потому что: «Идалин, ты уже не ребёнок, веди себя подобающе, я не буду вечно спасать тебя, разбирайся со своими проблемами сама». И ещё Лилит завидует Иде, хотя и старается бороться с этим. Младшей так легко давалось то, что старшей давалось только через много тренировок и бессоных ночей над учебниками. Магические круги были идеальными, теорию Лилит знала чуть ли наизусть, но заклятия не получались и в половину такими сильными как у сестры. Что у Лилит получалось отлично, так это игра в граджби. Здесь она была почти непобедима, только Ида со своими вечными хитрыми трюками могла переиграть её. Но первенство в граджби старшая отстаивала со всей яростью и остервенелостью, которую только могла в себе найти. Ида и так была звёздным игроком и самой популярной девчонкой в школке. Лилит всё время слышала: «Будь как Идалин. Идалин такая успешная в магии, а она ведь младше тебя. Идалин гораздо сильнее тебя, а ты ведь старшая». Идалин, Идалин, Идалин, везде эта Идалин. Лилит злилась всё больше и больше, срывалась на сестре и чувствовала, как зависть с каждым днём росла всё больше и больше, словно опухоль, отравляя все мысли и действия. Лилит становилась холоднее, отдаляясь от Иды всё больше. А младшая, словно преданная собака, продолжала крутиться рядом, будто и не замечая холодности сестры. Она всё ещё защищала её.
Из-за нелюдимости, круглых уродских очков и пушистых рыжих волос, вечно торчащих во все стороны, Лилит часто дразнили. До открытых конфликтов, конечно, не доходило, во-первых, потому что Лилит была достаточна сильна чтобы надрать зад обидчикам, а во-вторых, её сестра была очень изобретательна в мести. Но однажды старшие ученики всё-таки зажимают Клотрон в тёмном углу обширного школьного двора. Их не пугают едкие слова Лилит, а воспользоваться магией ведьма не успевает, задиры нападают быстрее. Они сильные, злые, беспощадные, и у Лилит падают и разбиваются очки, она сама получает пару крепких ударов, прежде чем всё прерывается упавшим под ноги огненным шаром. Нападающие мгновенно отскакивают в сторону, с недобрыми ухмылками поворачиваясь к, как им кажется, новой жертве. Когда Лилит опускает руки, которыми до этого закрывала голову, то видит убегающих в страхе задир и Иду, с боевым криком несущуюся за ними. В одной руке у неё увесистая палка, а в другой – шар ярко-жёлтого магического огня. Лилит поднимается с колен, отряхивая пыль с одежды, хотя сильно чище не становиться, и пытается найти очки. В итоге разбитые очки с погнутой дужкой ей возвращает сестра, подозрительно быстро вернувшаяся. Ида выглядит растрёпанее обычного, губа рассечена, а под глазом явно будет синяк, но она совсем не выглядит расстроенной потасовкой. Только когда оглядывает незначительные на её фоне синяки сестры, вдруг становится грустной и виновато опускает уши.
— Ты прости, обычно эти придурки бы и за километр к тебе не подошли, но я их главаря вчера на всю школу высмеяла. Вот видимо решили мне так отомстить, – Ида выглядит как провинившийся щенок, и Лилит сглатывает ядовитое: «Да все мои проблемы из-за тебя».
— Уже неважно. Просто в следующий раз постарайся сделать так, чтобы меня не трогали. Не хочу иметь ничего общего с твоими приятелями, – Лилит с досадой убирает разбитые очки в карман, от них всё равно никакой пользы, поднимает взгляд на сестру, слегка щурясь, и видит струйку крови, стекающую у неё из уголка губ, – у тебя кровь идёт. Тебе что, выбили зуб?
— Да они не мои приятели! Эй, отпусти! Лили! – Ида с возмущением вырывается из крепкой хватки сестры, когда та берёт её за подбородок и пытается открыть рот, чтобы увидеть степень повреждений. Младшая с задумчивым видом возит языком по окровавленным зубам, а когда натыкается на зияющую дыру вместо клыка в верхнем ряду, удивлённо округляет глаза, – и правда зуб выбили. А что делать то теперь?
— В травмпункт, живо, – Лилит раздражённо вздыхает и тянет Иду к врачу за воротник пыльной школьной формы, словно щенка за шкирку. А ведь собиралась уйти из школы пораньше.
В травмпункте Идалин сидит на удивление тихо, как-то с опаской косится на врача, даже ногой не дергает, только крепко впивается пальцами в собственную ладонь и выглядит необычайно бледной. Лилит думает из-за боли ли это, или может сестра просто боится. Идалин ведь обычно никогда не сидит на месте, всегда елозит и минуты не может спокойно посидеть, а тут такая покорность. Врач долго осматривает рану, спрашивает, не молочный ли это был зуб, с пол минуты раздумывает над чем-то, а потом говорит, что надо ехать в больницу. Ида бледнеет ещё сильнее и покорно закусывает комочек ваты, чтобы кровь остановилась. Всю дорогу домой она молчит и крепко цепляется за Лилит, чтобы не упасть с посоха, который им дал врач. Только один раз она заговаривает, вынимая окровавленную ватку.
— Ты ведь скажешь родителям, что я подралась ради того, чтоб защитить тебя? – голос у Иды непривычно тихий.
— Посмотрим, – Лилит даже не оборачивается на сестру, – а теперь закуси ватку и молчи.
Родители пугаются, но очень оперативно увозят младшую в клинику. Лилит остаётся дома, а когда через несколько часов спускается в полутёмную гостиную на шум, видит родителей, ругающихся на Иду. Судя по всему, им позвонил директор во время поездки, жалуясь на новую драку сестры. Видимо тем забиякам знатно досталось от её сестры, а родители уже устали терпеть вечные драки и проказы младшей.
— Да говорю же, они зажали Лилит, а я хотела её защитить! Именно это я и сделала! – Ида возмущённо кричит, размахивает руками, а потом замечает Лилит, замершую в тени на лестнице, и в янтарных глазах загорается надежда, – Лилит! Скажи им!
Лилит уже собирается выйти на свет и потвердеть слова Идалин, но в последний момент передумывает. Синяки ноют, она вспоминает разбитые очки, думает, что может после этого Ида начнёт серьёзнее вести себя и понимать, что все её поступки несут за собой последствия. Поэтому она молчит и уходит обратно на второй этаж, в свою, уже теперь личную комнату. Она слышит, как родители вновь повышают голос, не видит, какой глубоко преданной выглядит Ида. Внутренний голос называет этот поступок отвратительным, но Лилит затыкает его, в первый, но далеко не в последний раз. Минут через двадцать в гостиной становится тихо, а потом дверь соседней комнаты хлопает. Лилит подрывается проверить сестру, но у самой двери думает, что Ида наверняка будет обижена на неё, и уходит обратно. Ночью она старается игнорировать еле слышные через стенку всхлипы.
Ида и правда обижается. Лилит ждёт змей под подушкой или тараканов в еде, но сестра просто не разговаривает с ней, только перебрасывается иногда незначительными фразами и смотрит, как на предателя, будто Лилит исподтишка вогнала её нож прямо в сердце. Так, Лилит узнаёт, что Иде буду делать искусственный клык не от самой сестры, а со слов её компашки, которой Идалин всё растрындела. От компании Лилит тоже ждёт пакостей, но те только смотрят на ней как на кровного врага, но ничего не делают, хотя видно, что хотят. Через несколько дней молчанки Ида начинает оттаивать, общаясь с сестрой хотя бы в обеденный перерыв, и Лилит, уже почти решившая извинится, ничего не говорит. Но, хоть Ида вроде как прощает сестру, на прежний уровень их отношения не возвращаются: младшая, раньше находившая Лилит на каждой перемене и всегда весло болтающая рядом, меняет компанию сестры на свою разношёрстную компашку хулиганов. Они устраивают дебош за дебошем, но делают это хитрее, так, что все знают, что эти пакости сотворили они, но косвенных указаний на это нет, и привлечь их к ответственности не могут. Ида становится совсем дикой, неподвластной, плюющей на все правила и законы, с радостью их нарушающей. Лилит не хочет признаваться в этом, но она скучает по сестре. Вечная болтовня, безумные идеи и много-много энтузиазма – всё это раньше сильно раздражало старшую сестру, но лишившись этого, она понимает, что ей этого не хватает. Правда, вместо того чтобы попытаться наладить отношения с сестрой, Лилит только сильнее закрывается, отдаляясь от младшей всё больше. Она делает вид, что вообще не состоит в родстве с Идалин, а та и не обращает на это внимания. Глубокими бессонными ночами Лилит думает, что совершает ошибку, но её наконец начинают замечать, потому что успехи Идалин в магии меркнут на фоне ужасов её нескончаемых проказ, и старшая вновь давит внутренний голос.
Правда, когда у Лилит кто-то ворует деньги на обед, Ида оказывается тут как тут и превращает столовую в поле военных действий, вызывая целую армию отвращений. Неудачливый вор быстро сдаётся, но отвращения выходят из-под контроля, сначала нападая на саму Идалин, а потом превращаются в одного большого монстра, начиная громить школу. Только объединив усилия сестёр и воришки, удаётся остановить огромное отвращение. Конечно, после этого все трое получают знатную трёпку от директора, а родителям сестёр приходится оплачивать разрушения. Сама Ида выглядела такой счастливой, когда дралась вместе с Лилит против отвращений, что сестра думает: не специально ли Ида это всё подстроила? На короткий период они словно возвращаются на несколько лет назад и становятся не разлей вода, потому что их на две недели исключают из школы, а родители не разрешают выходить из дома. Ида даже пытается помогать сестре в магии, хотя учитель из неё отвратительный, но кое-что у Лилит начинает получаться лучше. Они бегают до кухни на перегонки, шутливо дерутся на полу гостиной, вылазят глубокой ночью через окно на улицу и сбегают в лес. Золотой век детства возвращается назад, как бабье лето в середине осени, прощальный поцелуй счастья, потому что под конец импровизированного заключения Лилит совершает величайшую ошибку в своей жизни. Она ссорится с родителями из-за какой-то чепухи, но потом сор переходит на личности, и отец кидает горячие жгучие слова прямо в лицо старшей дочери: «Ты полнейшее разочарование! Даже из твоей младшей сестры получится ведьма лучше! Она хотя бы хороша в магии, в отличие от тебя!». После этого в гостиной повисает тишина, а через пару секунд Лилит, стараясь позорно не расплакаться, сбегает в ночной зимний лес. Она долго бродит по тёмному лесу, вертит услышанные слова так и эдак, чувствуя, как злоба разрастается в груди, а зависть чёрным пологом застилает глаза. Она думает об Иде, а потом ей приходит ужасно весёлая идея в голову. Смех, злой и горький, чёрным варевом булькает в груди и Лилит со злой косой улыбкой возвращается домой. Вся семья спит, и старшая сестра тихо поднимается к Идалин в комнату. Она не хлопает дверью, тихо подкрадываясь к улыбающейся во сне сестре, встаёт рядом с кроватью, разглядывая Идалин. Лилит выглядит тревожно: в тёмном плаще, с растрёпанными волосами она нависает над младшей, кидая на ту длинную тёмную тень. Старшая продрогла за время прогулки и руки у неё ледяные, но она этого не чувствует, задумавшись о другом. Она вспоминает всё, что читала о проклятиях в старых книгах, и думает, что будет иронично превратить Идалин в подобие обожаемых ею сов. Лилит начинает формировать проклятие, пока голос разума захлёбывается, придавленный разросшейся завистью. Фиолетовый огонь разгорается всё сильнее и ярче, Идалин хмурится от яркого света, но не просыпается. Когда проклятие готово, старшая медлит всего секунду, прежде чем кинуть его в сестру. Магия Идалин противится вторжению, старается защитить хозяйку, и комната на миг озаряется ярким жёлтым светом. Лилит закрывает глаза от света, а когда открывает, то понимает, что ничего не поменялось. Идалин всё так же спит, только всхрапывает и переворачивается на спину. Лилит давит истерический смех, думая, что она и правда отвратительная ведьма, как и говорил отец, раз не может даже проклясть спящего ребёнка. Старшая вытирает горячие слёзы обиды и уходит из комнаты, не замечая лёгкого фиолетового свечения в груди сестры, где позднее появится большой жёлтый самоцвет, казавшийся украшением, но на деле являющийся следствием проклятия, опухолью на теле младшей сестры.
Через несколько дней они возвращаются в школу и там Лилит ведёт себя как обычно: холодно и отстранено. С родителями она не говорила, а те и не предприняли попыток извинится, лишь сказали, что уедут по делам примерно на месяц, и Лилит остаётся за главную. Ида вроде тоже ведёт себя как обычно, но что-то всё-таки не так. Лилит не может понять, что именно, и решает разобраться с этим позже. Только Иде резко становится плохо. Сначала её магия становится слабее и неподатливее, и глубоко внутри Лилит радуется, что наконец стала сильнее сестры. Она даже думает, что так Иде и надо, но младшей всё хуже, и старшей уже не до злорадства. Идалин становится вялой, неактивной, молчаливой, а потом у неё поднимается температура и младшая без сил валяется дома. Лилит приходится сидеть с ней, потому что температура у сестры не падает, держится высокой, а врачи только разводят руками. Родители говорят, что дома, даже при максимальной спешке, они окажутся только через неделю. Лилит носит сестре еду в комнату, даже читает книги, как в детстве. Из-за болезни Ида выглядит плохо, как больной котёнок: бледная, с красными воспалёнными глазами и постоянным жаром. Обычно Лилит читает, сидя на стуле рядом с кроватью Иды, но однажды младшая просит посидеть рядом на кровати, пока не заснёт, и Лилит быстро сдаётся под жалостливым взглядом янтарных глаз. Как только старшая устраивается, полусидя на кровати с книгой в руках, Идалин пристраивается сбоку, сворачиваясь клубком, будто она и правда какой-то больной зверёк. Младшая горячая как печка, и Лилит не комфортно, но она ничего не говорит, только продолжает тихо читать. Идалин быстро засыпает, и Лилит откладывает книгу на прикроватный столик, но не уходит, потому что Ида устроила свою голову у неё на животе и обняла рукой, да и сама Лили не хочет. Она аккуратно перебирает ярко-рыжие волосы и думает, где сестра могла подхватить столь странную болезнь, пока не натыкается на седую прядь. Она с удивлением смотрит на серую прядь, а потом цепляется взглядом за что-то тёмное в воротнике пижамы. Стараясь не разбудить заснувшую сестру, Лилит с нарастающей тревогой отодвигает волосы и видит небольшое серое перо на чужой шее. А рядом ещё одно. И ещё. Целый ряд небольших перьев, словно грива животного уходит, куда-то под спальную футболку, а на плечах проклёвываются тёмно-коричневые перья. Лилит чувствует, как страх ледяной рукой завязывает внутренности в узел, а сердце тяжело бухает в груди. Она зажимает рот рукой, чтобы не дать вырваться испуганному всхлипу, и быстро сбегает в свою комнату. В голове проносится холодный ночной лес, тёмные мысли, ядовитый свет от проклятия, и Лилит понимает, что температура у сестры вовсе не из-за болезни. Это её магия пытается побороть проклятие, но судя по появившемся перьям, проигрывает. Но ведь Лилит особо не старалась над тем проклятием, оно было слабым, так почему Ида, всегда такая сильная, не может победить это?! Лилит не знает, но в течение нескольких дней не спит, перерывает все книги, чтобы найти, как снять проклятие. Она пробует, кажется, почти всё что можно и нельзя, даже ходит на чёрный рынок для ингредиентов для какого-то сомнительного зелья, но оказывается поздно.
Когда зелье почти готово, Лилит слышит истошный крик со второго этажа и со всех ног бежит наверх, почти падая. Она влетает в комнату Иды, не зная, чего ожидать и видит сестру, лежащею на кровати, спиной к двери. Та выглядит как обычно, если не считать увеличившегося количества перьев, но, когда Лилит зовёт её по имени и младшая поворачивается, старшая сестра в ужасе замирает. Лицо у Иды белое как снег, один глаз тёмный, без зрачка, она плачет от страха и боли, хочет позвать сестру по имени, но вместо этого вновь хрипло кричит, когда руки начинают превращаться в когтистые лапы. Трансформация идёт всё быстрее, перьев становится всё больше, а Лилит лишь смотрит как сестру ломает и выгибает чужеродной магией. Иде явно больно, в комнате стоит противный хруст ломающихся костей и вытягивающихся сухожилий вперемешку с криком, преходящим в тяжёлое дыхание. Когда всё затихает, Лилит всё ещё не может пошевелиться от сковавшего страха и смотрит на вздрагивающий комок тёмно-коричневых перьев с серым хохолком, в который превратилась Идалин. Она наконец отмирает, делает шаг вперёд, зовёт сестру по имени, но тут же застывает, потому что чудовище поднимается на все четыре лапы, распушает перья, поворачивая голову в сторону Лилит, и угрожающе рычит, скаля кривые жёлтые зубы. В тёмных глазах ни капли узнавания, монстр утробно рычит, расправляет небольшие крылья и делает шаг, стуча длинными когтями по полу. Тогда Лилит срывается на бег, закрывая дверь перед самым носом монстра, запирая замок магией. Чудовище визгливо рычит, скребёт когтями по двери, но Лилит этого не слышит, пытаясь перелить ярко-жёлтое зелье из котелка в банку. Руки от страха трясутся, и чуть ли не половина котелка оказывается на полу, но один пузырёк всё же набирается, и Лилит несётся обратно на второй этаж, замирая под дверью сестры. Внутри ничего не слышно и Лилит ступает тихо, стараясь успокоить дыхание, чтобы не спугнуть монстра. Она медленно открывает дверь в тёмную комнату и пытается найти взглядом обратившеюся Идалин, но после светлой кухни ничего не может увидеть и зажигает маленький шарик света. Это оказывается ошибкой: животное, видимо, не любит свет и бросается на Лилит с истошным криком. Старшая сестра лишь видит резко метнувшееся в её сторону тёмное пятно и пытается отшатнуться, а потом вскрикивает от резкой жгучей боли в боку, но времени на рану у неё нет, иначе зверь может напасть снова, и она наугад выстреливает заклятием. Магические верёвки рябят, потому что Лилит не может сосредоточиться от боли и ощущения собственной горячей крови, и ей приходится действовать быстро, пока монстр не вырвался, так что она падает коленями на твёрдый пол и пытается влить хоть немного эликсира в глотку чудовищу. Оно не большого роста, но сильное, кривые острые зубы щёлкают в опасной близости от лица и пальцев, и Лилит кричит: «Пей же, ну!», неуверенная, сработает ли зелье. Когда ей удаётся напоить обратившуюся Идалин половиной пузырька, чудовище рвёт ослабевшие верёвки и вырывается, откидывая Лилит. Та падает на пол, зажимает кровящую рану, стонет от боли и ждёт, когда острые зубы разорвут ей горло, но монстр не нападает. Чудовище машет тяжёлой головой, а потом с визгом падает на пол, и Лилит различает уже знакомый треск костей. Монстр корчится от боли, скребёт стремительно уменьшающимся когтями по полу, и вскоре Лилит видит родную рыжую шевелюру сестры, хотя и знатно поседевшую. Сестра не шевелится, и старшая подползает ближе, чтобы удостоверится что младшая жива. Боль от раны почти невыносима, из-за кровопотери руки трясутся, дыхание вырывается тяжёлыми хрипами, а на лбу выступает холодный пот, и Лилит чувствует, что сейчас потеряет сознание. Она успевает только проверить пульс Иды и увидеть открывающиеся янтарные глаза с небольшими вкраплениями черноты, прежде чем сознание отключается. Она не слышит истошного: «Лилит!», не чувствует, как младшая тормошит её за плечо. Лишь тьма и пустота.
Лилит выплывает из сна медленно, словно выпутывается из тягучей липкой паутины. Прежде чем осознать себя и вспомнить хоть что-то, она чувствует боль, разливающуюся, кажется по всему телу и стонет. Голос хриплый и тихий, и выходит лишь невнятное шипение, но для находящейся рядом Иды этого достаточно. Она с облегчением обнимает сестру, но тут же отскакивает, потому что Лилит стонет от боли уже гораздо громче. Старшая просит воды, и Идалин уносится вниз на кухню, пока Лилит оглядывается. Она явно в комнате сестры, из коридора льётся солнечный свет, хотя заканчивала варить зелье она поздним вечером. Живот криво перемотан бинтами с проступившей подсохшей кровью, на полке ещё несколько мотков бинтов, около двери тазик с розовой водой, на полу высохшая кровавая лужа и царапины от когтей. Комната сестры вообще выглядит так, будто по ней прошёлся ураган. Когда Ида возвращается со стаканом воды, Лилит старается приподняться, но слабость не даёт и рукой пошевелить, так что младшей приходится придерживать её одной рукой, а другой держать стакан. Когда сухость во рту исчезает, Лилит откидывается обратно на кровать и всё ждёт вопроса от младшей, но та молчит, только впивается ногтями в ладони и отводит взгляд. Старшая прикрывает глаза, потому что мир начинает кружиться и не замечает, как вновь засыпает.
Когда Лилит просыпается снова, Ида спит, согнувшись и утыкаясь лицом в сложенные на постели руки. В комнате чисто, и вещи лежат на своих местах, так что, видимо, Идалин убралась. Над кроватью витают несколько шариков света, и приятный полумрак делает обстановку даже уютной. Только бок печёт болью и Лилит надеется, что сестра догадалась принести обезболивающие. Небольшая бутылочка и правда находится на прикроватном столике, и старшая тянется за ней, стараясь не разбудить Иду. Та всё равно просыпается и сонно трёт глаза, пока старшая опустошает бутылочку с пахнущим мятой зельем. Обезболивающие действует почти сразу, и Лилит блаженно выдыхает, а потом сталкивается взглядом с сестрой и в комнате повисает напряжённая тишина. Лилит видит, как нервно Ида теребит край футболки, чувствует, как сильно та хочет спросить о чём то, но молчит, боится видимо. В янтаре радужки крапинками плавает тьма, седых прядей стало больше, а в вороте футболки виднеется жёлтое свечение.
— Лилит, что здесь случилось? Я… я просто ничего не помню. Вот я в кровати и мне больно, а потом я очнулась, а ты рядом лежишь, и- и у тебя бок распорот, ты мне не отвечаешь, а вокруг разруха и у тебя кровь идёт, а я совсем не знаю, что делать, – Ида тараторит, заикается, чувствует, как к горлу поднимается комок, а на глазах наворачиваются слёзы, её трясёт от недавно пережитого, – я пыталась остановить кровь, но это не помогало, а потом я вспомнила про то лечебное заклятие которое мы недавно учили, но оно же слабое, и ты лежала там как… как мёртвая! Я думала, что ты у-умерла!
У Иды трясутся губы и яркие глаза заволакивает пеленой, она пытается не плакать и впивается в собственные руки до красных полумесяцев. Лилит полу-садится на кровати, притягивает сестру к себе, прижимает крепче, как в детстве, не обращая внимания на боль, позволяет обнять себя крепко-крепко, гладит Идалин по волосам, стараясь успокоить. Ей самой страшно, стыдно и больно, а ещё она понимает, что придётся сказать правду, хотя бы часть. А у неё язык не поворачивается, это ведь Ида её сестра, младшенькая, огонёк, солнышко, она ведь клялась, что будет защищать её, а в итоге превратила в чудовище. Что же она наделала.
— Это ведь я сделала, да? – Ида, догадливая девочка, тихо бормочет ей в плечо, прерываясь на всхлипы, а у Лилит всё внутри холодеет и падает в бездонную яму.
— Ты… Тебя кто-то проклял. Я… я не знаю кто, но именно поэтому тебе было так плохо. Твоя магия сражалась с проклятием, но оно видимо было слишком сильным и теперь ты, ну – Лилит говорит хрипло, язык еле ворочается, холодный пот катится по спине. Ида в её руках крупно вздрагивает и пытается вырваться, но Лилит не дает.
— Отпусти меня! А если оно вернётся и я-я снова на тебя нападу?! Я не хочу навредить тебе сильнее или убить тебя! Я чудовище! – Ида кричит, голос срывается, и её бьёт крупной дрожью, будто лихорадка вернулась, - Мне… мне надо уйти! Я же могу родителям навредить! И-и в школу мне нельзя!
— Стой. Посмотри на меня, Ида. Ты не чудовище, – Лилит говорит это тихо и серьёзно, глядя прямо в глаза сестре, – Ты. Не. Чудовище. Чудовище, это тот, кто превратил тебя в это. И оно не вернётся, мы обязательно что-то придумаем. Я недавно нашла в одной книге зелье, оно сдержит проклятие, а мы за это время найдем как снять его. Всё будет хорошо. Веришь мне? – Ида неуверенно кивает, и Лилит держит её лицо в руках ещё немного, большим пальцем стирая горячую слезу, а потом медленно ложится обратно на кровать, двигаясь в сторону, тем самым предлагая Иде лечь рядом. Та ложится на самом краю, чтобы не задеть Лилит и не сделать больно, но, когда засыпает, всё равно подкатывается ближе, потому что кровать узкая, а за стенами дома воет холодный зимний ветер. Лилит тихо напевает колыбельную из детства, обнимает сестру, поглаживая ярко-рыжие с проседью волосы, смотрит на полоску лунного света из коридора, и клянётся сама себе, что сделает всё что потребуется, чтобы снять проклятие.
После приезда родителей Ида ушла из школы, потому что была слишком опасна. Родители строго наказали им не рассказывать о проклятие, но слухи всё равно просочились, и семью Клотронов все стали обходить стороной. Ни один учитель не соглашался обучать проклятую на дому, потому что боялись, и Лилит с родителями сами учили сестру. Со своей компашкой Ида сама отказалась видеться, хотя те очень настойчиво окружали дом Клотронов в течение нескольких недель. Идалин боялась сама себя. Она попросила завесить зеркала, чтобы не видеть стремительно седеющих волос, и вылезающих иногда перьев, будто так проклятие перестанет прогрессировать. Она была тихой, грустной, хотя пыталась храбрится, растягивала губы в вымученной улыбке. Сбегала в лес, несмотря на запрет родителей гулять одной. Лилит знала об этом, но ничего не говорила, только просила сестру быть осторожнее. Потом это прошло. Идалин научилась жить с проклятием, с седыми волосами в свои неполные шестнадцать и тёмными перьями. Она снова становилась весёлой, безбашенной и нахальной. Это радовало.
***
Идалин едва исполнилось девятнадцать, Лилит уже несколько месяцев двадцать один, и они два года как похоронили родителей. Идалин, не выносившая любой труд, нашла сразу несколько подработок, потому что надо было как-то обеспечивать себя, а Лилит и так первый год после смерти родителей тащила всё на себе. Сначала это была вполне легальная работа, но потом младшая нашла себе каких-то тёмных товарищей и стала пропадать из дома всё чаще и чаще, но и денег приносила больше. Лилит в это время только поступила в ковен императора, и изо всех сил стремилась к тому, чтобы Белос её заметил, так что не замечала ничего подозрительного. Она только следила, чтобы Ида вовремя выпила эликсир, который, после смерти родителей, готовила сама, иногда болтая с сестрой о всякой чепухе. Лилит была полностью погружена в своё стремительное продвижение вверх по ковену Императора, не стыдясь проходить по головам ради своей цели, отдаляясь от сестры всё больше. Лилит сама, как не пыталась, не могла найти ничего, что могло бы полностью уничтожить проклятие. Оно было спонтанным, порождённым дикой магией, и потому не поддавалась привычным методам. Проклятие было словно замок, с постоянно меняющимся кодом, и подобрать нужный Лилит никак не могла. А император Белос был одним из самых могущественных ведьмаков своего времени и наверняка мог исцелить Иду, и потому Лилит нужно было быть к нему как можно ближе. И всё вроде шло хорошо: она двигалась к своей цели, Идалин даже, кажется, открыла свою мелкую лавчонку с разным барахлом, которое на удивление быстро продавалось, заклятие не проявлялось, не прогрессировало, отношения у сестёр были стабильно хорошие.
А потом Идалин сбежала. Она просто забрала недавно полученный посох, кое-какие вещи, запас эликсира и оставила записку, в которой написала что-то вроде: «Спасибо за всё, но тебе стоит жить своей жизнью, а с проклятием я и сама справлюсь. Не скучай». Сначала Лилит испугалась, что Идалин узнала о том, кто её проклял, но не в характере её сестры было сбегать от врага. Потом злилась и волновалась, потому что это чертовски безрассудно сбежать, когда ты проклят. Она искала её, металась из стороны в сторону, волновалась, надеялась, что Идалин вернётся. Но младшая как в воду канула, а ковен требовал себе всё больше времени, и Лилит с тяжёлым сердцем, прекратила её поиски. Большой семейный дом стал слишком холодным и неприветливым для одной Лилит и она, забрав памятные вещи, переехала в замок к Императору, в выделенную её комнату.
***
Лилит почти сорок один, и она уже восемь лет занимает должность главы императорского ковена. Иде не так давно исполнилось тридцать девять, если младшая, конечно, жива. Оставшись без родных, Лилит целиком и полностью сосредоточилась на служение Императору, занимая должность всё выше и выше, становясь уважаемой ведьмой. Ей нравилось видеть восхищение в глазах, особенно в подростковых. «Молодое подающие надежды поколение» с горящими глазами смотрело на постеры императорского ковена с её изображением и теряло дар речи видя Лилит воочию. Она стала почти так же почитаема, как и Белос. Про её сестру уже все забыли, и фамилию Клотрон перестали произносить с презрением и страхом. Её фамилия стала синонимом силы, почёта и власти.
Клотрон брала способных детей для обучения и тренировок. У неё было не очень много учеников, просто потому что мало кто был достаточно хорош для личных тренировок с главой императорского ковена. Многие богатые родители старались продвинуть своих не сильно старательных или просто не стремящиеся в ковен детей на обучение Лилит, но она оставалась непреклонна. Императору нужны сильные и преданные ведьмы, а не богатые. Больше всего Клотрон нравилось заниматься с юной Блайт. Её способности к магии были весьма посредственны, но Эмити была упорна и старательна, усердно занималась, часто даже сверхурочно и быстро обошла тех, у кого был талант к магии. Талант был опасен, он давал видимость что ты и без тренировок сможешь оставаться лучшим. Вот только талант без стараний не даёт ничего.
Лилит видела в Эмити себя: у Блайт не было друзей (Лилит не считала тех девочек, общение с которыми навязано родителями и статусом), она становилась первой во всех школьных мероприятиях, из-за всех сил старалась попасть в императорский ковен. Хотя, Лилит подозревала, что на деле сама Эмити в ковен не стремилась. Это старшие Блайты желали видеть младшую рядом с Императором, так как близнецы их высоких надежд не оправдали. Блайты-старшие Лилит не нравились. Всегда вежливые с холодными глазами и вежливыми полуулыбками Оделия и Аладор давили на окружающих одним своим присутствием и были весьма лицемерны. Дети рядом с родителями выглядели запуганными, но что происходит за высокими дверьми дома Блайтов никто не знал. Лилит чувствовала, что больше всего давят на Эмити: она не говорила о родителях никогда, но однажды пришла на урок с тёмно-зелёными волосами вместо привычных каштановых. Клотрон сначала подумала, что девочка решила поэкспериментировать, но это было не похоже на Эмити. Девочка в тот день никак не могла сосредоточиться и выглядела так серо и подавлено, что Лилит отменила бесполезное задание. Каково было её удивление, когда Эмити вместо того, чтобы уйти, тихо попросила остаться у наставницы. Лилит, сбитая с толку, чувствующая почти забытую неловкость, позволила, даже налила чай, а потом спросила, что случилось. Блайт долго молчала, крепко вцепившись в кружку, а потом рассказала, что её волосы покрасила ей мать, чтобы Эмити была «идеальной». Девочке тогда только исполнилось десять, она сидела на высоком стуле в полупустой квартире наставницы и пыталась понять, почему она не может быть хорошей дочерью и со своим цветом волос. Лилит понимала, что надо как-то утешить её, но она всегда была плоха в этом и совсем не могла подобрать нужных слов. Клотрон тогда только утешающе потрепала девочку по плечу и уверила её, что в магии Эмити хороша независимо от волос и всего остального. Так себе утешение, но Блайт, кажется, хватило. Потом Эмити стала оставаться у Лилит всё чаще, а Клотрон ничего не спрашивала, позволяя Блайт оставаться в своей холодной квартире. Эмити сидела тихо, занимаясь какими-то своими делами, но даже так в комнатах становилось будто теплее и светлее. Никто не знал об их маленьком секрете, и две одинокие ведьмы прятались от мира в компании друг друга. Лилит, привязавшись, учила Эмити тому, что выходило далеко за рамки любой учебной программы. Это были разные трюки, упрощающие колдовство, некоторые из которых Лилит придумала сама, а иногда даже приёмы, оставшиеся со времён дикой магии, что-то вроде смешивания разных видов колдовства. Это было запрещено всем, кроме Императорского ковена, но у Эмити так горели глаза, когда Лилит показывала новое заклинание, что Клотрон продолжала учить её. Она приносила Блайт книги из личной библиотеки Императора, к которой был доступ только у глав ковенов, и Эмити проглатывал одну за другой, часто спрашивая непонятные моменты у Лилит, и та с радостью объясняла. Блайт однажды нашла записи про проклятие Идалин и попытки найти способ исцеления, и Клотрон ждала вопросов, но Эмити лишь нахмурилась, а потом указала на ошибки в записях и попросила рассказать о проклятиях больше. Лилит рассказала, даже объяснила про проклятие Иды, и связанную с ним сложность в исцеление, и внезапно оказывалось, что если рассказывать про случившееся так, будто это случилось не с Лилит, будто это всего лишь дополнительный урок, то делится этим легко и совсем не стыдно.
Через несколько лет Лилит услышала о «неуловимой Совиной леди». Её называли самой сильной дикой ведьмой настоящего, и тайно, подальше от глаз императора, восхваляли. Никто не знал откуда она, зато знали, что та торгует человеческим барахлом, у неё какое-то тёмное прошлое, она всегда уходит из-под носа стражников и работает с демоном. Лилит хватило один раза увидеть ведьм, которые столкнулись с Совиной леди в бою, чтобы убедится, что это Идалин. Она поручила докладывать ей обо всех слухах по Совиной леди, и вскоре узнала, что та везде ищет некие запрещённые редкие ингредиенты. Лилит, как главе императорского ковена ничего не стоило надивить на нужные места и подёргать некоторые ниточки, чтобы лично узнать торговца зельями, у которого закупалась Идалин, и поручить тому каждый месяц передавать Идалин нужное зелье и узнавать новости о ней. Хотя, от новостей про Совиную леди было почти невозможно скрыться. Та умудрялась оставаться скрытной, но в то же время про неё знали все Кипящие острова, а после каждой выходки город и даже замок императора полнился новыми слухами. Лилит не вмешивалась в жизнь сестры, даже не видела её, хотя и хотела. С проклятием Ида видимо справлялась, сестру похоже она не искала, а старшая не лезла, потому что за встречей неизбежно последовал бы разговор, а Лилит до дрожи страшно было признаться. Так продолжалось пару лет, а потом Белос узнал о портале в мир людей, родстве главы своего ковена с разыскиваемой преступницей, и началась тяжёлая, выматывающая охота на собственную сестру.
***
В настоящем Лилит хмуро и устало смотрит в потолок. Как можно было не заметить ошейник, который затягивался тем сильнее на её шее, чем ближе она подбиралась к Белосу? Она так желала стать во главе ковена, а в итоге стала собачкой Императора, которую тот крепко держит за короткий поводок. Ведьмы, что были против Белоса, за глаза Лилит так и прозвали: «собачонка для тирана». С одной стороны у Лилит были привилегии, но с другой она оказалась связана по рукам и ногам. Клотрон посылали на самые опасные задания, иногда даже без подмоги. Лилит помнит, как Белос приказал ей в одиночку захватить довольно сильную и разыскиваемую дикую ведьму, когда Клотрон только стала главой ковена. Лилит понимала, что идти в одиночку на дикую ведьму почти смертельно опасно и сказала об этом Императору, но Белос видимо считал это проверкой, а ещё был прекрасным манипулятором. «Если ты стала главой моего ковена, значит достаточно сильна чтобы победить дикую ведьму. Ты же не подведёшь своего императора, Лилит?». И Клотрон пошла в одиночку. Та ведьма была первой из большого числа погибших от руки Клотрон по большей части невиновных существ. Порой Лилит убивала пленных, подставляя это как случайность во время облавы, потому что быстрая смерть от заклятия была милосерднее процесса окаменения. Лилит надеялась никогда не узнать, каково это, но судя по навечно застывшему ужасу в каменных глазах и вою в процессе, смерть эта была мучительной. Хуже всего было тогда, когда ведьмы сдавались без боя, просто принимая свою участь. Клотрон отдавала себе отчёт, что творила, но продолжала работать на Императора, потому что не знала, куда ещё уйти. Она не умела скрываться, договариваться, и в бегах бы прожила не долго. Да Император бы и не дал сбежать, пойди Лилит против его воли, её бы схватили сразу, и никакая магия не спасала бы Клотрон. Белос пообещал излечить Иду взамен за портал, и Лилит наивно доверилась. Она хотела убить нескольких демонов одним заклинанием: излечить Иду и скрыть от неё, кто её проклял. Вот только заклятие оба раза выстрелило в неё.
На съезде ковенов Лилит впервые заговаривает с сестрой после больше, чем двадцати лет разлуки, и говорит совсем не то, что следовало бы. Идалин и правда выглядит неважно, но черти всё так же пляшут в янтаре глаз, и она отвечает подколом на подкол, явно не растеряв хватки. Несмотря на внешнюю холодность и чуть ли не презрение, видеть Иду почти такой же, как и много лет назад, отрадно. Ещё отраднее почему-то оказывается драться с Идалин. Лилит срывается, нападает на сестру, чуть ли не рыча. Идалин на радость толпе оскаливается и выхватывает посох, вступая в драку со знакомой весёлостью, словно она не дерётся, а играет в салочки. Сёстры дрались с удовольствием, наконец чувствуя врага своего уровня, не сдерживая силы. Они сражались и раньше, пока были детьми, иногда до синяков и царапин, но точно зная, когда стоит прекратить. Младшая, всегда выигрывавшая боевые дуэли, относилась к Лилит со снисхождением, не считая её серьёзным врагом, вот только зря. Работа в ковене подразумевает под собой порой довольно опасные столкновения и Лилит дерётся уже много лучше, хитрее, и не щадит сестру. Старшая угадывает действия Идалин, несмотря на всю её дикость и непоследовательность, она просто знает, как будет драться её сестра. Она позволяет младшей почувствовать вкус победы, смотрит на её самодовольную усмешку, а потом бьёт со спины, да так сильно, что Ида своим телом разбивает стену арены. Лилит зла на Иду, на себя, Белоса, который требует всё больше, ей хочется выплеснуть это куда-то, и она колдует добивающее, не понимая, что творит, но сестра вдруг обмякает около крошащиеся стены и вспоминает про проклятие. Это удар ниже пояса, вполне в стиле Иды, но Лилит вдруг видит перед собой не взрослую ведьму, а четырнадцатилетнею девчонку, которая плачет от боли и страха. Старшая вспоминает в каких мучениях умирали проклятые ведьмы, ей страшно и больно представить, что Идалин в одиночество вот так же умрёт, истощённая проклятием, высушенная им досуха. Весь гнев испаряется тут же, заменяясь сожалением, и Лилит почти заставляет себя признаться, ведь она может и правда не успеть исцелить сестру, но Идалин просто сбегает. Клотрон тут же вновь злится, раздосадовано рыча и обещая в следующий раз не слушать сестру, а хватать её за шкирку и тащить к Императору.
После этой встречи они стали пересекаться всё чаще и чаще. Лилит не хотела приводить Иду силой, она пыталась договорится с той, воззвать к голосу разума, но Идали, сама себе на уме, видимо не хотела ни от кого зависеть. Старшая, всю жизнь убегавшая от последствий своего поступка, встречается с ними лицом к лицу и оказывается не готова. Идалин выглядит лет на двадцать старше своего возраста, а ведёт себя так, будто ей десять, и от этого что-то эфемерно болит под рёбрами. Они ищут цветок вечной молодости, а потом вместе учат неудачливого злодея, что не стоит обманывать Клотронов, и Лилит понимает, как сильно скучала по сестре. Да, сражаться против неё приятно, но драться бок о бок гораздо лучше. Они угадывают действия друг друга, словно и не было этих лет разлуки, действуя на удивление слажено. Лилит вновь отпускает Иду, хотя чувствует возрастающие недовольство Императора. Поначалу Белос не наседал, лишь иногда вызывал её к себе, почти вежливо интересовался успехами, но время шло, а портал всё ещё оставался у Иды. Император не отличался терпением, и каждое его слово – завуалированная угроза смерти, причём долгой и мучительной и Лилит становится самую каплю страшно.
Она идёт в дом Иды, желая увести сестру хотя бы по закону, но та даже не дослушивает, предлагая сыграть в граджби. Это глупо и по детски, но Лилит не может не ответить на такой откровенный вызов, тем более что в этой игре она выигрывала всегда. Они носятся по слишком маленькому полю, так, словно им по пятнадцать, а не под сорок, хотя силы всё же подводят, а спина и старые раны быстро начинают ныть. Может Ида и считает, что Лилит «заржавела» в своём ковене, но Лилит не за красивые глазки стала его главой. Имперский ковен ловит опасных ведьм, а это заставляет поддерживать какую никакую форму для работы в поле. Лилит чувствует себя ребёнком, потому что это похоже на их игры во дворе родительского дома. На какое-то время она забывает о проклятие, портале, Белосе и обещание, просто носясь по полю, и всё ждёт что Идалин смухлюет. Младшая, к удивлению, играет честно, и Лилит даже почти выигрывает, но сестра оказывается чуть быстрее, забивая последний мяч. Старшая от досады бьёт ни в чём неповинный песок словно маленький ребёнок, потому что ей обидно до боли и страшно появится перед Белос с пустыми руками, снова. Идалин, секунду назад праздновавшая победу, оказывается рядом, тяжело вздыхая. Она протягивает Лилит своё кольцо, говоря неожиданно мягко, явно сама чувствующая себя не в своей тарелке. С неё слетает напускная весёлость, меньше чем на минуту, и Лилит видит морщинки-лучики в уголках глаз, видит, что Ида сама чувствует: осталось не долго, а шансов на исцеление почти нет. Лилит бы извинится тогда, но она лишь забирает кольцо и обещает вернутся. И она возвращается с отрядом и планом, как всегда ходит на рейды, но против этой демонической совы не спасает ни один план. Она лишь теряет бойцов и получает синяки, а потом возвращается с пустыми руками к Белосу, который вызывает её к себе немедленно. Лилит несколько секунд стоит у высоких дверей, убирая листья из волос и успокаивая тревогу, а потом заходит, чувствуя чужое присутствие за спиной. Император явно устал ждать, он нетерпелив и зол, хотя по голосу и не скажешь, но он не даёт Лилит оправдаться и угрожает уже напрямую. Огромное сердце быстро и громко стучит под потолком, и Клотрон надеется, что это заглушает стук её собственного испуганного сердца. Лилит страшно до мерзкого холодного комка в животе, ей кажется, будто Император сжимает не подлокотник трона до скрипа, а её шею, и понимает, что вариантов не осталось.
Когда Идалин появляется в ореоле ярко жёлтого света, Лилит пытается перевести всё в более доброжелательную струю, но Ида отправляет белоснежный посох в полёт так близко от лица старшей, что Лилит чувствует тонкий порез на своей щеке. Даже после этого старшая пытается договорится, но Ида не слушает вовсе, а пальцы до побеления вцепляются в посох. В этот раз Идалин совсем не щадит Лилит, дерётся изо всех сил, и Лилит понимает: эта человеческая девчонка значит для Иды чудовищно много. Идалин мечется по полу неуловимой жёлтой молнией, бьёт так, что попади Лилит под удар – её либо сожжёт, либо разорвёт в клочья. Она прячется за Луз, а потом встаёт в глухую оборону, хотя видит: щит долго не протянет. Сипну жжёт от внимательного взгляда Императора, в крови бурлит адреналин, а в голове бьётся понимание: либо она схватит Иду, либо станет одной из многих каменных статуй во дворе Императора. Она начинает говорить, хочет вывести Иду из себя, что бы та хоть на секунду перестала стрелять. Чего она точно не хочет, так это открыться. Как только правда покидает рот, Лилит с ужасом замолкает, видя, как в когда-то родных глазах злость мешается с болью от предательства. Ида долго не думает, бьёт обидчика, как делала это всегда, отправляет сестру мощным ударом в ближайшую стену. Воздух выбивает из лёгких полностью, мелкие камушки больно впиваются в спину, а в голове от удара мерзко звенит, и Литит морщится, пытается вдохнуть и сфокусировать взгляд. Она наконец видит Луз, разбившую сферу, и пытающуюся остановить Иду. И снова человек, пытавшийся помочь Иде, помогает Лилит. Использовать ребёнка подло и низко, но у Лилит выбора особо нет, да и не такое она делала. Когда на теле чудовища смыкаются ярко-синие магические верёвки, девчонка голыми руками нападает на Лилит, у неё слёзы и на глазах, и Клотрон даже немного жаль человека, но лишь на несколько секунд. Луз просто не стоило приходить в чужой ей мир.
***
Зверь глухо и низко стонет в подземельях, так что кости мерзко вибрируют, и Лилит, прерванная в размышлениях, рычит ему в ответ, резко садясь на кровати. В голове бардак, от холода и драки ноют старые раны, а шрамы от когтей чудовища жжёт словно огнём, видимо от близости монстра. Лилит горбится, утыкается лицом в ладони, из-за тянущего чувства в груди желая разломать себе рёбра и вытащить то, что так мерзко ноет. В комнате темно, только почти полная луна укоризненно заглядывает в высокое узкое окно, а Клотрон вспоминает обе клятвы, что дала под почти таким же светом много лет назад. И выполнила только одну, да и то лишь на половину. Она и правда положила всю свою жизнь ради того, чтобы найти как снять проклятие. Правда, выполнит ли Белос свое обещание? Вряд ли. И Лилит знает это, отлично знает, но лелеет надежду, что за её заслуги Император смилуется, и хотя бы излечит Иду. Да, не отпустит, да Идалин будет ненавидеть её всю оставшуюся жизнь, но хотя бы будет жива, а дальше они как-нибудь сами разберутся. Может быть, она сможет освободит Идалин, может даже сбежит вместе с сестрой, может даже будет скрываться с Идой вместе.
Вот только Белосу на Лилит плевать, и уж тем более плевать на Иду, ему нужен ключ, и как только он его получит, из чудовища сделают каменную статую, а Лилит… А что будет делать Лилит, она не знает. Клотрон от собственной наивности разбирает горький колючий смех, и её потряхивает от холода и усталости. Смех быстро превращается во всхлипы, узел в груди развязывается, опаляя всё внутри пульсирующей болью, по щекам текут горячие слёзы, и Лилит выдыхает через стиснутые зубы, стараясь успокоится. Она мутным взглядом смотрит на плакат с розыском Идалин, который и так уже истерзан разным видом оружия, и срывает его в приступе глухой злости. Она даже не совсем понимает, на кого злится: на себя, Белоса, Иду, или может на жизнь вообще. Хотя, в случившемся виновата лишь она сама, и от понимания только хуже. Лилит дышит тяжело, вытирает слёзы, слышит, как вновь громко ревёт существо в клетке, и, не давая себе время на раздумья, хватает плащ, и прямо так, в спальной одежде и плаще, вылетает за дверь собственной комнаты.
Пока она спускается по холодным лестницам замкам, она не думает, зачем идёт к чудовищу, и что собирается делать. Она сейчас не думает, не анализирует, впервые за последние лет двадцать делает то, что кажется правильным, действуя импульсивно. Каменные пролёты лестниц холодные и сырые, и Лилит плотнее закутывается в плащ, ускоряя шаг. Она наконец останавливается у прочной двери в подземелья, и вся решительность вдруг пропадает. Зачем она идёт сюда? Чтобы поговорить? Монстр ведь не Ида, он не понимает слов, а если и понимает, то ответить не может точно. Лилит хмурится, сжимает край плаща в руке, чувствует, как холод поднимается по спине, и почти разворачивается обратно, но натыкается на что-то твёрдое во внутреннем кармане плаща. Это оказывается идино кольцо, с отвратительным огромным жёлтым камнем, и Лилит от такой безвкусицы морщится. Иде всегда нравились разные побрякушки, а после проклятия все блестящие вещи стали оказываться у неё в комнате. Лилит вспоминает, как Идалин собрала все блестящие украшения себе в комнату, и до слёз не хотела их отдавать, так что пришлось оставить блестяшки сестре. Лилит вспоминает Иду, маленькую и весёлую, радостно улыбающуюся, хотя она только что выбила себе молочный зуб о ствол дерева, и чувствует, что улыбается. Клотрон сжимает кольцо в руке, разводит плечи, глубоко вдыхает и резко открывает дверь в подземелье. Там темно и сыро, а пара факелов по углам почти не разгоняют мрака, так что всё что Лилит видит – большое тёмное пятно, которое, слыша скрип двери, начинает двигаться. Чудовище, только успокоившееся, впивается в Лилит тёмными глазами, прижимает уши, распушает перья и расставляет крылья, скалит кривые зубы и громко рычит. Стражники как по команде выставляют копья вперёд, и Клотрон, чувствуя их напряжение, поднимает руку, останавливая стражу.
— Вон, – голос слегка хрипит, а ещё у неё, скорее всего, всё ещё красные от слёз глаза, но в тоне звенит сталь, и стражники неуверенно замирают, не зная, стоит ли ослушаться приказа императора. – Я что, непонятно выразилась? Все вон.
Медленно, переглядываясь друг с другом и пожимая плечами, стража покидает подземелье, оставляя Лилит наедине с замершим и низко рычащим чудовищем. Клотрон делает шаг вперёд, но монстр начинает рычать громче, и Лилит застывает, ища в морде что-то, сама не знает что. Это всё ещё Ида: её острый вздёрнутый нос, правый клык, который всю жизнь был чуть больше левого, бледная кожа. Но у Идалин никогда не было таких тёмных глаз без зрачка, больших ушей, кривых острых когтей и больших серо-коричневых перьев. Идалин выглядит как чудовище, страшнее многих демонов, примерно такими монстрами обычно пугают непослушных детей. Хотя, чудовище здесь скорее Лилит, чем Ида. Она сотворила это с сестрой, потому что что? Завидовала ей? Идалин не виновата, что Лилит родилась слабее её. Она совсем не заслуживала того, что с ней сотворила её же старшая сестра.
Клотрон всё так же неподвижно стоит, напряжённая как струна, крутит кольцо в руках, не знает, что сказать или сделать, когда вспоминает про колыбельную. Этот мотив с ними из детства, с самых пелёнок, и может, услышав его, Идалин вспомнит что-то? Лилит облизывает пересохшие губы, и начинает тихо напевать слова из детства, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. Идалин сначала начинает рычать громче, даже дёргается вперёд, но потом затихает, заинтересовано поднимая уши. Она прислушивается, наклоняет голову чуть вправо, дёргает ухом, и больше не скалится, так что Лилит медленно шагает вперёд, не переставая напевать. Она двигается осторожно, стараясь не спугнуть, но Ида не двигается, не убегает, наоборот шагает ближе к прутьям. Лилит стоит через чур близко к клетке, только барьер мешает коснутся прутьев, всматривается в чёрную бездну глаз напротив, а потом снимет охранное заклятие. Синее поле на миг вспыхивает, и Идалин пугливо всхрапывает, отпрыгивает вглубь клетки, вновь шипя. Старшая сестра успокаивающе шепчет, снова начиная напевать, и Ида успокаивается, вновь подходит, заинтересовано обнюхивая протянутую руку. Лилит медленно поднимает ладонь, невесомо проводит по переносице, и запускает пальцы в хохолок светло-серых перьев, в любой момент ожидая, что её руку сейчас откусят, но Идалин только напряжённо замирает под ласковыми поглаживаниями. Клотрон уже только мычит мотив без слов, не зная, зачем делает это. Она просто всегда пела Иде колыбельную и перебирала волосы, когда было страшно и сложно, когда она не могла успокоить сестру словами. Идалин ещё несколько минут напряжённо бегает чёрными глазами по фигуре Лилит, а потом прикрывает их, подаваясь тяжёлой головой вслед за ласкающей рукой, и мягко, довольно фырчит. Она, кажется, не узнаёт Лилит, но помнит колыбельную и ласковую руку в волосах, и потому доверяет.
— Я знаю, что прошу слишком много, но, пожалуйста, прости меня, Идалин. Мне так жаль, так жаль, – голос у Лилит не громче шёпота, а по щекам опять текут слёзы, которые она не замечает. Она обхватывает лицо Иды обеими руками, чуть поглаживая большими пальцами, смотрит прямо в чёрные глаза. — Я всё исправлю, слышишь? Обещаю, всё будет хорошо, я обязательно всё исправлю, – в груди разливается тоска и боль, не давая вдохнуть, и Лилит совсем не знает, как исправить случившееся, но до утра у неё ещё несколько часов, она обязательно придумает план. Она просто обязана что-то придумать, обязана вытащить Иду отсюда, исправить, что натворила.
Луна холодно светит в вышине неба, заливая своим белым светом острова, заглядывая в лесную чащу, окна домов и даже в маленькое окошко под потолком подземелья в замке императора. Белый луч медленно скользит по стенам, по полу, будто испуганно отскакивая от гобелена с изображением императора, а потом касается своим светом двух сестёр. Они связаны крепкими нитями клятв, хотя и не видят их серебристого блеска, но точно чувствуют крепкую связь. Во дворце и на островах наконец воцаряется тишина, и, пока солнце не взойдёт на горизонте, луна будет молчаливо хранить покой и тишину. Завтра, когда взойдет солнце, им придётся сразится, но пока две птицы спят, прижимаясь друг к другу в холодной темнице.