С окутанной туманами горной вершины спускались двое: высокий мужчина и маленький мальчик, недостающий ему даже до пояса.
— Гэгэ, — захныкал мальчик, дёргая мужчину за рукав длинных просторных одежд, — гэгэ, я устал. Я больше не могу идти.
Мужчина без всяких слов наклонился к мальчику и ловко, легко, словно тот ничего не весил, поднял его на руки. Мальчик завозился, устраиваясь поудобнее, и, склонив голову к груди мужчины, спросил:
— А куда нам, гэгэ?
Мужчина поправил сползший пояс светлой меховой куртки мальчика, пригладил выбившиеся из аккуратного хвостика волосы, и тихо, сдержанно ответил:
— Мы идём навестить твою семью, А-Юань.
* * *
— Глядите, не уж-то это сиятельный Ханьгуан-цзюнь за столиком у окна?
— Какой вздор! Все знают, что Ханьгуан-цзюнь решил отстраниться от мирских дел на несколько лет; да и что ему делать среди нас, простых смертных?
— Разве ты не слышал? Поговаривают, он покинул ГусуЛань….
— Да-да, именно так и есть. Видишь ребёнка рядом с ним? Муж моей эр-цзе возит шёлк в Облачные Глубины, и его люди были там, когда Ханьгуан-цзюнь отрёкся от своей семьи из-за этого мальчишки!
— Что же вы хотите мне сказать: столь благородный господин прижил себе ублюдка на стороне?
— Ублюдка, не ублюдка, но это только лишний раз доказывает какой лживый народ эти заклинатели. Столь заносчивые гордецы, однако вот же — даже лучшие из них не так уж и далеки от мирских соблазнов.
— Нет, нет, этому должно быть какое-то разумное объяснение. Вполне возможно, что....
А-Юань задумчиво поболтал ложкой в миске, расплёскивая по стенкам суп, и, не выпуская её из рук, обратился к своему гэгэ:
— Гэгэ, а что значит "прижить ублюдка"?
— Не разговаривай во время еды, — ответил ему гэгэ и, отчего-то нахмурившись, добавил: — и не повторяй эти слова больше.
— А почему?
— Почему что?
— Почему нельзя разговаривать во время еды? И почему нельзя так говорить?
— Потому что ты можешь подавиться. И потому что эти слова недостой... плохие.
— А почему плохие?
— А-Юань.
А-Юань надулся и, исподлобья бросив недовольный взгляд на гэгэ, принялся за свой суп, намеренно громко стуча ложкой по дну миски. Гэгэ вздохнул, но никак не отреагировал на это, отвернувшись к окну. Он-то, будучи взрослым, закончил с обедом гораздо раньше А-Юаня.
Через некоторое время — половину супа для А-Юаня и несколько слетевших с раскидистого куста под окном птиц для гэгэ — служанка подала им чай: крепкий, тяжело пахнущий травами для гэгэ и белый молочный для А-Юаня. А-Юань покосился на свою пиалу, прежде чем служанка, словно бы задабривая его, поставила перед ним тарелку со сливам. А-Юань было потянулся за ними, но наткнулся на суровый взгляд своего гэгэ.
— Сначала доешь суп, — сказал ему гэгэ, и А-Юань скривился. Гэгэ перевёл взгляд с него на полупустую миску и вздохнул ещё раз. — А пока ты ешь, я могу объяснить, почему не стоит так говорить.
А-Юань, проглотив ещё одну ложку супа, с напускным недоверием кивнул. Всё равно обижаться на гэгэ долго у него не вышло бы: в конце концов, кто ещё будет покупать ему сливы?
Гэгэ, помедлив, начал:
— “Ублюдок” — грубое обращение к ребёнку, рождённому вне брака. Те, кто считают подобное происхождение постыдным, используют это слово как оскорбление.
А-Юань пожевал губу: суп так и не закончился, но и он ничего не понял. Он знал (не помнил откуда, но знал) много сказок и историй о божествах, покровительствующих семьям, супругам и влюблённым, но также слышал, что порой боги рождались не только без брака, но и без родителей вообще. Раз сами боги не просили клятв, то почему обычные люди были обязаны приносить их?
Может быть, гэгэ знает, почему?
С этой мыслью А-Юань позволил любопытству взять верх над собой и спросил:
— Разве это плохо? Когда твои родители не… не…., — А-Юань попытался повторить слова гэгэ, но, потерпев неудачу, продолжил по-своему: — когда они не вместе?
Гэгэ улыбнулся. За время, проведённое с гэгэ, А-Юань часто слышал, что его гэгэ был слишком холоден и больше походил на нефритовое изваяние, чем на человека, но сам А-Юань знал, что это не так. Гэгэ всегда был честен с ним, и А-Юаню было совсем несложно понимать, что тот думает.
— Я думаю, для ребёнка важнее знать, что его любят, — сказал гэгэ, и А-Юаню показалось, что глаза гэгэ странно блеснули. — Нелюбимые дети… могут навлечь много бед, потому что им кажется будто бы они должны добиваться любви. Это не так. Любовь идёт из сердца, а не из поступков того, кого ты любишь.
А-Юань понятливо кивнул. Это звучало правильно: он даже не мог представить как справлялся бы без гэгэ, который заботился о нём. А ведь А-Юань в ответ не то что никак ему не помогал, но ещё зачастую не слушался и спорил! Должно быть, одиноким и нелюбимым детям приходилось гораздо сложнее, чем ему.
И всё же….
— Раз меня назвали ублю… ой, то есть…. Я твой сын? — спросил А-Юань. — Тогда как ты можешь быть моим гэгэ?
Гэгэ, впервые за всё время, что они путешествовали вместе, показался А-Юаню растерянным. А-Юань склонил голову набок, ожидая ответа, и гэгэ тяжело сглотнул.
— Ты… ребёнок очень дорогого мне человека, — наконец, словно бы через силу, выдавил из себя гэгэ. — Ты назвал меня так, когда он познакомил нас.
— О…. Я не помню этого.
— Память бывает обманчива, — улыбнулся второй раз за день гэгэ. — Порой это к лучшему.
Улыбка у гэгэ была грустная, такая, что А-Юаню что-то остро кольнуло в груди только от её вида. Он отодвинул свою миску в сторону, чтобы потянуться к гэгэ через стол, и взял в свою крохотную ручку его большую. Гэгэ покачал головой, но положил руку на стол, чтобы А-Юаню, не приходилось вставать с места, и осторожно сжал её.
Расспрашивать гэгэ дальше А-Юаню больше не хотелось.
* * *
А-Юань застенчиво выглядывал из-за ноги гэгэ, пока тот говорил с хозяйкой постоялого двора. Каждый раз замечая А-Юаня, женщина приветливо улыбалась ему, и он сразу же прятался обратно, в безопасность многочисленных складок длинной накидки гэгэ.
— Чего желает господин посетитель? — Деловито спросила хозяйка и, сверкнув весёлым огоньком в глазах, добавила: — И, конечно же, второй молодой господин тоже.
А-Юань, всё ещё цепляясь за гэгэ, почти что раздулся от гордости — его, совсем как взрослого, назвали молодым господином! Гэгэ коротко хмыкнул и сказал:
— Пожалуйста, приготовьте комнату для двоих и подайте бочку для воды, я принесу воды сам, а также….— гэгэ мельком посмотрел вниз, на А-Юаня, неловко замолк и смущённо замялся прежде чем попытаться продолжить свою просьбу: — А также….
— Вы так молоды, господин, — деликатно помогла ему хозяйка, — должно быть, у вас не так уж много опыта в обращении с маленькими детьми. Позвольте мне помочь? Я сама вырастила нескольких ребятишек и знаю, как тяжело бывает на первых порах. Ступайте в комнату, отдохните с дороги, а мои девчата приведут вашего второго молодого господина в порядок: искупают, переоденут и подстригут. Вы сами посмотрите, как неопрятно он выглядит! К тому же, сегодня благоприятный день для стрижки волос, так что это будет только к добру!
Гэгэ, как показалось А-Юаню, с облегчением кивнул, и почти что открыл рот, чтобы ответить, как А-Юань вцепился в него только сильнее и почти испуганно пискнул:
— Гэгэ?!
— Да, А-Юань?
У А-Юаня затряслась губа в едва сдерживаемых рыданиях:
— Гэгэ, ты… ты же не бросишь меня?
— С чего ты так взял?
А-Юань не нашёлся с ответом, и гэгэ опустился на колени, чтобы их глаза находились на одном уровне.
— Ты веришь мне?
— Да, — кивнул А-Юань сквозь едва сдерживаемые рыдания, потому что гэгэ отчего-то хотелось верить, — да, верю.
— Тогда я обещаю, чтобы не брошу тебя, — тихо, почти торжественно ответил ему гэгэ, — но мне, как и любому человеку, нужен отдых. Обещаешь слушаться госпожу хозяйку?
А-Юаню пришлось несколько раз прерывисто вздохнуть — гэгэ был важен для него, гэгэ можно было верить — прежде чем он смог выдавить из себя:
— Хорошо, гэгэ. Обещаю.