Супергероям с обложек комиксов и с ярких стереоэкранов положено быть «хорошими». Определенный свод полунегласных правил о примерном поведении: мирных граждан не обижать, а злодеям, за которых просят, давать второй шанс — такое вот все. Ужасно сентиментальная хрень, из-за которой невинных людей погибло даже больше, чем от простых и ясных злодеяний.
Гражданским внушают: если есть супергерой, то он существует ради твоей безопасности, жирнозадый обыватель, живи да радуйся, только не забывай голосовать за политиков, лояльно настроенных к костюмированным летающим клоунам!
Иногда накатывало отвращение пополам с негодованием, и тогда Вэл, скрипя зубами, присоединялся к летающим клоунам, но не за тем, чтобы предотвращать угоны велосипедов или махать рукой в ответку фанатичным маленьким девочкам. Вэл надевал костюм, чтобы показать людям истинное лицо супергеройства. Жестокость.
Превращаясь из Вэла, недружелюбного, но симпатичного и довольно популярного старшеклассника, в Вола, парень словно бы стряхивал маску обычного подростка. Вол мог творить произвол, уж простите за каламбур, и мало кто из взрослых супергероев признался бы, что в глубине своей головы мечтает действовать так же открыто. На глазах вооруженных полицейских и сотни зевак обезглавливать пойманного Зараженного. Хоронить крупную террористическую банду под руинами здания, не обращая внимания на заложников. Не прогибаться под авторитетные жопы каких-то мутных папиков, которые вдруг решили, что Вол пригодится им в качестве личной дрессированной бойцовой псины, которой можно запугивать неугодных. Ибо Волу неугодны все, и самовлюбленные денежные пидарасы — в первую очередь. На страдания таких он даже готов полюбоваться, если эти твари вдруг угодят в сети сумасбродных Зараженных.
Лафа Воловой справедливой безнаказанности до противного часто заканчивается слишком быстро, ведь на беспорядки стягиваются другие супергерои.

Как бы прискорбно это не звучало, но у индивидуалиста Вола образовалась команда, которую он тоже недолюбливал, и снисходительно перешагивал в те моменты, когда считал свой план более удачным. Искренне не понимая творящегося в головах детей — часть команды даже не взошла на подростковую ступень! — Вэл лишь спустя время догадался, что малявки его страхуют. Его самого от прямых простых решений, и от него — весь город. Будучи быстрыми и верткими, детишки спасали заложников, махали руками тем самым фанатичным девочкам, минимализировали разрушения и давали интервью настырным журналюгам. То бишь, всячески убирали пингвинов с пути ледокола по кличке Вол.
И больше всех в этом преуспевала Гадюка, которая, как Вэл долго и с подозрением думал, существовала именно затем, чтобы бесить его своим чрезмерно примерным поведением.
Если бы он сразу догадался, как до тошноты прав…

Сырой снег хлопьями валил с низкого неба, пачкающегося выхлопными газами Безымянного Мегаполиса. Хотя автотранспорт на горючем был запрещен уже несколько лет, уровень загрязнения воздуха по-прежнему оставался высоким. Иногда в смоге тонули верхушки небоскребов, но именно сегодня видимость крал только снегопад. Дышалось почти что свободно.
И Вол курил. Пачку сигарет он хранил в тайнике за часами на ратуше, где матушка точно не найдет. Еще в проеме за отодвигающимся кирпичом скрывались бутыль зажигательной смеси, презервативы и отнятое у переулочных торгашей кокаиновое говно, которое Вэл все никак не решался впервые попробовать, но бережно хранил «на случай настроения».
Покручивая настройку волшебных наушников, парень в синем костюме перебирал частоты полицейских патрулей, пожарных служб, диспетчеров аэропортов, а заодно каналы радио. Интересных песен все не попадалось, настроение медленно опускалось в планку «паршивое», и в довершение ко всему прочему Вол услышал приближающиеся шаги.
— Свали к херам, — не оборачиваясь посоветовал он, ничуть не усомнившись в личности пришедшего. Мало кто мог явиться на промозглую крышу в метель и на каблуках.
— Мама будет недовольна тем, что ты подсел на курево, — ответила Гадюка, останавливаясь в нескольких шагах позади. Ветер дергал ее чернющий тряпичный хвост, старательно норовя отлепить от сырых подтаявших снежных пластов.
Вол промолчал, затягиваясь с отвращением. Он не любил вкус дыма.
— Раз уж ты вчера наехал на меня, давай обсудим это здесь и сейчас, — Гадюка снова подала голос. — Ртом, а не кулаками, как ты это дома делаешь.
— Заткни пасть, уродец, — синий супергерой все-таки оглянулся на соратницу. — Понял? Закрой. Свое. Хлебало. Братишка. Ты меня дома бесишь до ебучки, еще здесь на мозги удумал капать?
— А волшебное слово? — несведущий человек принял бы зубастую улыбку Змеи за насмешку, но Вол, точнее Вэл, знал, что его неправильный брат такой гримасой выражает бессильный страх пополам со злобой.
— Соси.
— Ну давай, — неправильный брат тоже набычился, глядя исподлобья. С триумфом, потому что старший на секунду офигел. — Сигу свою давай, говорю, придурок, — и протянул лапу в черной перчаточке.
С превеликим трудом Вол подавил в себе желание затушить сигарету о протянутую ладонь. Увы, костюм не всегда спасает от травм, и ожог привлек бы внимание родителей больше, чем синяки. Вол передал курево младшему, чтобы посмотреть, как тот станет давиться.
— Гадость, — братец кашлянул лишь раз, даже выступившие на змеиных глазах слезы утирать не стал. — Зачем ты куришь? Ты же за здоровый образ жизни!
— Тебя спросить забыл, вундервафля.
— Умпф… кхе. Ок. Когда ты догадался обо мне? — братец, звавшийся в супергеройском прикиде Гадюкой и щеголявший девчачьим амплуа, настороженно следил за тем, как Вол достает себе новую никотиновую трубочку.
— Пару месяцев назад у тебя начал ломаться голос, и я просто узнал эти убогие попытки его выровнять, — хмуро усмехнувшись, Вол покосился на оторопевшего Змею. — И еще то, как ты гасился из поля зрения, стоило только случиться какой-нибудь хрени. Это было подозрительно, Локко. Ты недостаточно осторожен для вертячей твари, какой хочешь казаться.
Задумчиво кивнув, Локко проследил за соскользнувшим с капюшона сугробчиком. Дымный осадок въедался в корень языка, вызывая желание жрать снег, грызть бетон.
— А я тебя сразу заподозрил, — признался он. — Сам понимаешь, не так уж много одноглазых садистов в округе.
— Твой глаз тебе на жопу натяну, тогда пополнишь наши ряды, сученыш.
В пальцах Гадюки остался лишь вонючий бычок, но когда тот попытались воткнуть в снег, легкий сигаретный фильтр унесло ветром. Гадюка досадливо сморщил переносицу — не хотел мусорить.
— Но самой главной приметой является твой пирсинг в носу, — серьезно сказал тощий обладатель девчачьей фигуры, поворачиваясь к старшему брату. — Он слишком очевиден. Ты его сделал именно для талисмана… Больно было?
— Тупой вопрос, — хмыкнул Вол. — Подстать задающему.

К сожалению, ничто не могло перебить полученное вчерашним днем знание — его чмошный братец Локко действительно больше полугода морочил ему голову, оставаясь неузнанным. Просто рыжеволосая девочка со слегка пацанскими ухватками и неписклявым голоском. А на самом деле — истинное лицо Локко, как и у Вэла, тоже обнажалось, стоило ему надеть броню. Скользкая притворчивая и многоуровневая сволочь, вот кем он был. Не только хнычущий от синяков слабак в доме, не столько обаятельный хорошист за школьной партой, сколько змей, стремительный, хладнокровно поражающий добычу, и способный заглотить целого… быка.
— Зачем ты связался с квами? — Вол плохо контролировал пальцы, сжавшиеся на плече дернувшегося в сторону Локко.
Взгляд темного, налитого кровью глаза требовательно бурил зеленые, немигающие.
Гадюка медленно выдернул свою руку из захвата.
— Мой квами нашел меня сам, — тихо сказал он, почти прошипел. — Я согласился с ним работать за то, чтобы иметь возможность быть лучше брата, который меня избивает и ненавидит буквально ни за что.
Вэл щелчком выбросил недокуренную сигарету и сплюнул с крыши.
— Ты просто урод, — скучающе заверил он. — Предки могут сколько угодно втирать про посыл божий, но я-то знаю, что они тебя, недодевку, записали в пацаны не ради твоего «стручка», а чтобы ты донашивал мои вещи. Космическая экономия на тряпках, игрушках, ха! Сюсюкались с тобой, как с куклой! Истинный гермафродит, ах какая диковинка-хуевинка!.. Я всегда тебя презирал, — парень склонился над подрагивающим Гадюкой, выдыхая облачка пара и остатки запаха едкого дыма. Язык жгло. — Жалею, что в шесть лет не придушил тебя подушкой. Стоял уже над твоей сраной кроваткой, где ты ныл, когда мама с папой ушли гулять, но в последний момент перессал, — напоследок сделав глубокий вдох, Вэл выпрямился, отвернулся. — И теперь имею честь с удовольствием наблюдать за тем, как тебя пиздят в драках, недочеловек.
Братца уже откровенно трясло, хотя глаза его оставались сухими. Только зрачки совершенно сузились, превратившись в тонкие вертикальные черточки. На губах застыла, запеклась, карикатурная улыбочка.
— Могу сказать тебе то же самое.