Проснувшись осенним утром сам в своей кровати, Наруто ясно осознал: он пуст. Перегорел, вымерз.

На кухне шумит кофеварка, звучит музыка. Ему — все равно. Не хочется ни засыпать обратно, ни подниматься. Это странное чувство — пустота. Не хорошее, не плохое, нейтральное, совершенно чистое и беспристрастное.

Наруто огладил то место на груди, где должно было биться сердце. Оно бьется. Значит — жив. Значит — пора вставать и двигаться.

Хината пьет кофе. Со сливками и тремя ложками сахара. Она улыбается — ему все равно. Его не трясет, не раздражает каждое ее движение и слово, он не сжимает зубы и кулаки, чтобы сдержаться и не сорваться на какое-либо из ее глупых суждений. Он — спокоен. Странно, что не мертв.

— Ты просыпался среди ночи. Уходил куда-то. Опять кошмары?

Просыпался? Точно. Ему что-то снилось. Интересно, что. Сны вместо черноты — это что-то новенькое.

— Что-то серьезное?

— Нет, все в порядке, — отвечает он. Разговор исчерпывается.

Наруто наливает себе холодного молока. Белое на белом в белом. Странное сосредоточение монохрома. Он и не заметил как с кухни сошли все краски. Стены, потолок, новая икеевская мебель, посуда и скатерть, едва отдающий серым холодком пол — белые. Все стильно. Стерильно. Ненатурально.

Рука сама тянется к стакану, поднимает его ближе к глазам, прокручивает, будто впервые сталкивается с таким явлением — «наполненный молоком стакан». Свет не играет на гранях, не поглощается белью: она самодостаточна и отвергает чье-либо присутствие. Наруто игнорирует эту неприязнь, стреляет взглядом сквозь стекло поверх молочной границы, и натыкается в окно. Деревья сделали неудачное мелирование — облетают листьями. На улице осень. Уже осень. Глубокая, честная, обливающаяся слезами.

Молоко кислит. Наруто все равно. Он допивает стакан и идет одеваться, чтобы уже с собранным чемоданом отправиться куда-то и переводить что-то, произнесенное какими-то людьми и заработать сколько-нибудь денег. Он так и не перевелся в отдел художественного перевода. Было бы жаль, если бы не… А, впрочем, не жаль.

Его усыпляет поездка в такси, укачивает подскакивающий вагон поезда, успокаивает стук колес. Он старательно всматривается в черное полотно ночного пейзажа, лишь бы попутчик в купе его ни о чем не спросил. Наруто не был готов к разговору, не находил сил подбирать слова, произносить их. Внутренний кукольник устал. Больше не в силах дергать за нити-приказы к действию, тот бросил все: и Наруто перестал жестикулировать, разговаривая, стоял как струна и напоминал говорящую машину.

Умные книги посоветовали бы взять отпуск, отпустить негатив, развеяться, заняться любимым делом, но вот в чем штука — Наруто спал, ел и работал, работал много и упорно, будто желал залиться стрессом вместо алкоголя. Отгородившись от внешнего мира, он считал свое состояние благом. Он не желал ничего и не чувствовал ничего: ни злости, ни усталости, ни расстройства. Не осталось ничего светлого, что могло бы привести к грусти и меланхолии, он мог спокойно ходить по улицам, не боясь наткнуться на образ преследующего его знакомого незнакомца. Он может все и не хочет ничего — не таков ли залог абсолютного счастья?

Наруто осознает, что уснул, когда пробуждается от щекотки вибрации. На часах за полночь — длящийся месяцами, на этот раз день решил замаскироваться под десятое октября. А все и поверили. Кто-то даже решил поздравить его, Наруто, с днем рождения. Это очень мило с их стороны и все такое, вот только Наруто ощущает это «приятно», «мило» только как слова. Он не хочет быть невежливым, но совершенно не находит слов, как искренне поблагодарить. Сухость и коридорность мышления стягивают. Наруто ищет в переписках, как благодарил за поздравления в предыдущие года. Копирует. Отправляет. Все живо и натурально. Как надо.

Больше в эту ночь он не засыпает, зачарованно смотрит за качающимися шнурками, что свисают с вещевой полки, а еще спустя пару часов наблюдает, как на мир наползают туманы с наступлением света. Все становится настолько четким, что режет глаза.

Просыпаются люди. Он не видит этого, но отмечает общее оживление. Пора бы строить планы на день. Согласно билету, ехать остается полчаса, затем по накатанной: поездка к отелю, быстрая регистрация, уже к девяти утра он будет на рабочем месте. А дальше?

Может, он соберет ошметки эмоций, сделает очередное усилие притвориться тем, кем его желали видеть, и посмеет показаться на глаза крестному, ведь случай велел им наконец пересечься в одном городе. А может, и нет. Удержит ли он улыбку несколько часов? Не растерял ли он свой запас каламбуров и шуток? Как знать.

Наруто сходит с поезда, садится в первое попавшееся такси и, не желая разговаривать, протягивает лист с адресом. Уже в отельном душе Наруто осознает, что физически он ни капли не устал. И шум в голове утих — ни мысли в голове. Странно до чертиков.

Звон в голове поднимается гораздо позже. Продвигаясь по бизнесс-центру, куда его направили на переговоры в качестве переводчика, в конце коридора он замечает знакомый силуэт и не может отвести взгляда. Кровь ударяет в голову, и все вокруг светлеет, оживает. Наруто явно ощущает, как сердце начинает биться сильнее в волнении. Но вот мужчина подходит ближе — и все успокаивается. Похож. Не он.

Уже в конференц-зале Наруто встречает этого мужчину опять. Вот так сюрприз. Никогда таких совпадений не случалось, и вот снова. Он избегает лишнего взгляда на этого финансового директора чего-то там, больно тот был похож внешне: посадка глаз, форма носа, лица — и все идет как надо. Ни голос того, ни движения, ни манера разговора не схожа — совершенно другой человек. Не Саске. Но под его взглядом неловко.

Пустоту — почти привычку — ненароком столкнула с пьедестала неловкость, угловатая и резкая. Наруто неловко. Он почти ошарашен этим. Так и отбывает переговоры.

Возле лифта Наруто опять застает этот мужчина. Уровень неловкости только вырастает, когда Наруто понимает, что грубо профильтровал его имя, но никак не запомнил. Лезть в подготовленные бумаги поздно и глупо.

— На первый? — спрашивает Наруто, зайдя в лифт, борясь тяжелой тишиной.

— Да, — мужчина кивает, и как будто хочет продолжить нескладный разговор, но у Наруто звонит телефон. Он бы наверняка проигнорировал этот внезапный звонок, если бы не находился в замкнутом пространстве в очень неловком положении. Наруто не мог не попробовать усугубить все. Он бросает: «Простите, важный разговор», и поднимает трубку. Звонила Хината, радостная от похода на УЗИ. Ее голос громко отдается в кабине, поэтому разговор свертывается Наруто несколькими словами.

«Невеста» — натянуто улыбается он, застряв на одиннадцатом этаже вхолостую — кто-то вызвал несколько лифтов и уже успел уехать на другом, — и нетерпеливо жмет на кнопку закрытия дверей. «Понимаю» служит ему ответом. Мужчина становится серьезнее, но отчего Наруто не понимает, он просто выскакивает навстречу коридорам из лифта и надеется больше никогда не пересечься.

На улицы успели спуститься сумерки. Наруто бесцельно идет по улице, не желая отправляться в отель, где единственное занятие — включить телевизор, чтобы выключить, быстро прощелкав каналы. Он неспешно бредет, смотрит на соседние здания — ничего примечательного. Зажегшиеся фонари, цветастые витрины на цокольных этажах, лепнина под крышами, серость ночи на стенах. Самому гулять по улицам не так интересно.

Он присаживается на скамейку остановки, спрятавшейся на углу улицы. Полупустой она выглядит угрюмо, но вот не проходит и минуты, как набегают люди, галдят, громко говоря по телефону. Наступает то самое оживление. Кто-то запрыгивает в отъезжающие автобусы, другие — нервно ждут чего-то, ссыпая сигаретный пепел в урну. Все как будто на низком старте, чтобы рвануть в обещанное счастье, Наруто же — бесцельно сидящий. Его автобус не придет, ведь он не знает, куда ему нужно.

Телефон звонит который раз — крестный. Наруто поднимает трубку, чтобы выслушать много банальностей, которые обычно принято говорить в дни рождения:

— Привет, шкет! — слышит он. — Не звонил раньше, думал, ты будешь занят. Сам не верю, что ты уже такой большой и занятой, но потом вспоминаю, сколько самому уже простучало… — а затем «хочу пожелать», что-то о счастье, здоровье и самом лучшем. — Не могу дождаться, когда я тебя увижу.

— А хотел бы? — вырывается у Наруто. Он отчего-то был уверен, что все эти встречи бессмысленны и обременяющи для старика. — Я же приеду.

Ему не верят, смеются, и тогда Наруто спрашивает:

— Ты где сейчас?

***

Наруто редко пил. На то были причины: отсутствие свободного времени, быстрое опьянение. Но было кое-что еще. Пьяным он совершенно не мог держать язык за зубами. Джирайя это знал, поэтому каждый раз, когда он хотел услышать от Наруто правду, выбор методов был очевидным.

— …и вот я решил, что хватит! Никаких соулмейтов в моей жизни. Сколько отец страдал по матери, пока сам не умер, Тен-Тен вообще сошла с ума после смерти Неджи. Я бы не пережил, если бы что-то случилось еще, а случается постоянно и почему-то вокруг меня! — пьяно восклицает Наруто. Джирайя слушает и все подливает виски. Эту обязательную программу он знает наизусть.

— Я уже даже расстался с Хинатой. Думал: все. Свободен! Живи и радуйся. Эта закономерность, что все вокруг меня умирают и страдают, исчезнет. И бам! Хината беременна.

— И ты решил жениться.

— Да, но я не об этом. Но бам: Хината беременна, мы организовываем свадьбу, а через месяц я встречаю соулмейта.

Наруто слышит, как громко закашлялся крестный. В какой-то момент он решает, что нужно помочь и похлопывает по спине. Красный от опьянения и долгого кашля, Джирайя тянется за водой. Выпив один стакан, он поднимается и идет за другим, но пить не начинает. Ощущение, будто этим действием он только оттягивает момент, когда мог бы задать интересующий вопрос.

— И… и как?

— Хината не знает, и, похоже, не хочет догадываться.

— А соулмейт?

— А С… соулмейт узнал, что я женюсь, и понял меня.

Джирайя тяжко вздыхает и качает головой. «Современная молодежь» — бурчит он.

— Наверняка он уверен, что ты любишь свою невесту. Иначе никогда так не поступил бы.

— А как нужно было поступить? Бросить Хинату, ребенка и умчаться на край света со своей любовью, упадшей из ниоткуда? Я… делаю все правильно, — Наруто выпил еще виски и уставился на «Аматерасу», картину, висящую в другом конце зала. Надо же, ее еще не сняли. А говорили, Наруто криво ее повесил.

— Но твой соулмейт… она симпатичная? — сворачивает на свою любимую тему женщин старик.

Наруто откидывается на спинку дивана и неожиданно для себя улыбается.

— Это уже не важно. Все равно мы больше не встретимся, — говорит Наруто, оборачиваясь к окну, в котором очередной раз видит кого-то очень похожего, но наверняка не того. — Он неизвестно где, и это место очень далеко отсюда.

Если Джирайя и недоволен разговором, то не выдает этого весь вечер, вплоть до ухода Наруто. Он понимает, что от мальчишки Наруто ничего не осталось. Это его пугает.

***

Следующий день проходит по Наруто. Безумно хочется поставить жизнь на паузу и просто пройтись взад-вперед, глубоко отдышаться, потрясти руками, посбрасывать с плеч фантомный груз, но — нет. В жизни нет такой опции.

Его ставят в сопровождение и он таскается по всему городу, будучи связующим двух сторон. Он пытается забыться и отвлечься сухим перемолом информации, но партнеры решают обсудить сделку в неформальной обстановке за обедом, и Наруто остается лишь наблюдать за поглощением еды со стороны и пытаться чем-то занять свой мозг в моменты тишины.

Наруто проводит взглядом по столикам, возвращается к рассматриванию скатерти, бросает мимолетные взгляды на заказчика. Затем повторяет круг: столики, плотность скатерти, заказчик. Он внутренне содрогается, когда в между столиками проходят двое: брюнет и блондинка. Пара не замечает его, присаживается неподалеку, и Наруто мельком поглядывает, чтобы разглядеть и облегченно вздохнуть — не он. Не он.

Но память царапает, вспоминаются отдельно руки, глаза, губы, и Наруто закашливается, когда сердце особенно сильно начинает бить, будто хочет выпрыгнуть из гортани.

Спасает только наконец завязывающийся разговор. Наруто сосредотачивается, протягивает информацию сквозь себя и порождает ее вновь, стараясь отбросить ощущения. Но грудь горит, а на плечи наваливается невыносимая тяжесть тепла.

Вот же черт. Связно мыслить все тяжелее.

В дороге в отель он пытается разобрать накатившее ощущение на составляющие, на смысловые части, но все теряется, смешивается, давит на него своей многогранностью оттенков. Мозг подкидывает картинки прошлого: не так отдаленного, но погребенного. А оттуда Наруто сам не замечает, как начинает зарываться глубже в воспоминания, что-то высматривать в них, пытаться проанализировать движения. Прокрутить все заново и окунуться в те дни.

Громкий хлопок двери его номера приводит в чувство. Он понимает, что подобное нужно поглотить и растворить в себе. Попросту забыть, иначе не быть ему счастливым. Вот только, как провернуть подобное Наруто и не представляет, поэтому идет по шаткому пути. Нужно разложить все по полкам. Без игр слов и недомолвок, не отрицая очевидное.

В комнате, освещенной лишь забежавшим светом фонарей, он ложится в кровать, складывает руки на груди и пялится в потолок.

— Итак, — думает Наруто, — «дано»: беременная невеста, не любимая, но уже привычная и почти не раздражающая; соулмейт, малознакомый, но притягательный; не родившийся, но любимый ребенок. Н-да, — и он впервые жалеет, что был плох в математике. А Саске бы разрешил задачу или он тоже гуманитарий?

***

Возвращается из поездки Наруто не таким, как был. Кажется, он сходит с ума.

Куда бы он теперь не пошел, везде встречает его: курящим где-то вверху на балконе, проходящим в толпе, прогуливающимся с псом. Иллюзия быстро развеивается — просто люди, отдаленно похожие — но даже так, Наруто чувствует, как будто Саске рядом. Он чувствует его движения за собой и каждый раз, замирая внутри хочет обернуться и поймать того за слежкой, но — никого.

А еще он начинает видеть сны. Правда, сложно ответить, что ему снилось и снится. Самое близкое обозначение — ему снятся чувства. Те, которых он не ощущал давно и вряд ли сумеет ощутить еще. Разобраться во снах сложно: стоит начать припоминать все, как воспоминания начинают таять и смазываться, одна мысль перебивается другой, не менее значимой мыслью, и образы из сна теряются, остаются только ощущения.

Он сходил с ума на эмоции.

Когда Наруто просыпается посреди ночи который раз, мир кажется низким, немного пьяным и притихшим. Наруто идет на обезличенную кухню, варит кофе и все его действия опоясывает тишина, будто события притаились, чтобы лавиной наброситься в самый неожиданный момент.

Наруто открывает окно, чтобы услышать трескот жизни, но на улице тихо: в пять утра четвертого ноября, большими комьями, как пух, летел снег.

Он долго сидит на кухне, наверное, намереваясь выпить весь кофе в доме, и наблюдает за снегопадом, за тем, как сереют и оживают улицы.

Хината просыпается ближе к девяти и быстро собирается в женскую консультацию. Он впервые замечает за собой, что наблюдает за будущей женой. Юная, счастливая, кажется, вовсе чистосердечная. Ему ее жаль. Она хорошая, достаточно милая, но почему-то соглашается на меньшее с человеком, которого еще недавно трусило от злости при одной мысли о ней. Неужели она настолько наивна и слепа, что может дорисовать светлые чувства с его стороны? Не умри Неджи, не окажись она рядом в тот критический момент — сейчас все бы было по-другому.

Наруто смотрит в свою опустевшую, уже холодную чашку, и заваривает еще порцию. Он осознавал, что так пройдет вся его последующая жизнь: серая работа, раздраженное дома, редкие слепые воскресенья. Какаши деликатно намекал, что следовало бы обратиться к специалисту. Непонятно только: к психологу или психиатру. Наруто говорил, что подумает об этом, и нещадно врал. Он не готов говорить искренне и правду, а о том, что спустился на самое дно, и так догадался, когда не смог заставить себя заняться некогда любимыми вещами.

Еще кофе. Во рту уже горчит, а вода кажется излишне сладкой, но Наруто цедит напиток мелкими глотками. Звонит телефон, и он не реагирует. Выходной. У него выходной. Подождите чуть-чуть, он допьет кофе и будет вновь спокойно функционировать, сможет искренне прочувствовать ваши нужды.

Мелодия не стихает. А затем звонят еще, и еще. Тишина, убаюкивающая предчувствие скорых изменений, нарушается вновь и вновь. Наруто ставит кофе на столешницу и неспешно идет к телефону, втайне надеясь не успеть ответить на звонок до разъединения. Но успевает.

После неинформативных фраз вежливости голос молодого парня сообщает:

— Ваша девушка попала в аварию.