Стеклянные звёзды

— Ты снова опоздал.

Настенные часы неравномерно постукивают по нервам; убаюкивая, капли дождя с плаща гостя медленно размазываются по полу.

Торис думает: вроде бы всё так хорошо начиналось.

Ручка скребёт старую бумагу. Под пальцами мокнет страница. Птицы разбиваются об асфальт.

— Я надеялся, ты наконец запомнишь моё имя.

Гость устало присаживается напротив, вешает на руку зонт и, раскачиваясь, ловит им порыв ветра, натянуто улыбаясь; Торис выцарапывает точную дату и время, пару важных имён, пару слов о происходящем, список дел на день, но нервно сминает листок и без сожалений предаёт его холодной воде.

С вешалки пропадает плащ — система уничтожает всё ненужное.

орис краем уха слушает новости, накручивая на палец прядь волос; протагонисты сменяются от сдвига к сдвигу — система не позволяет определить место, где всё пошло не так.

Белое шуршание музыки эгоистично перебивает другие шумы. В руках Ториса строчка находит одна на другую. Или находит одна другую. Хотя, неважно: причина не оказывает значительного влияния на череду событий.

В окно когтями скребётся Вселенная.

Вода в стакане проливается, когда Феликс качает ногой.

Гость небрежно держит в руках мокрую одежду и готовится повесить её на спинку стула. Капли дождя мерно отсчитывают события до нового изгиба.

Гость говорит: в восемьдесят пятом мы…

В ответ Торис от усталости лишь потирает глаза.

Люди по радио вторые сутки без перерывов спорят об искривлении пространства-времени, бесполезно отбирая время у других; стекло  громко звенит на полу кухни.

Пролитая на записи вода вызывает волны по всему миру. Разрываясь, пространство предсказуемо теряет себя как часть важной информации… 

Нежданный гость должен, скорее всего, прийти к полудню.

Торис готовит на всякий ещё один мокрый зонтик.

Полотно неровно разлезается минутными стрелками на секторы, обрекая новый мир на новый цикл.

Вселенная готова разорваться в следующую…

Пожалуй, у Ториса всегда была плохая привычка забывать что-то важное.

Радио шуршит, искажая истинный порядок событий и засоряя голову всякими ненужными деталями. Стекло в руках снова крошится на миллионы звёзд.

Торис, молча наблюдая, думает, что он недостаточно хорош для устранения неполадок в строго отлаженной системе. И система отвечает каждому отказом на любые незапланированные вмешательства.

Вода грустно плещется об острые границы стакана… Упавшие капли отбивают надоедливо-бедный ритм, вырисовывая на полу странные узоры; Торис внимательно рассматривает свои расцарапанные пальцы и прислушивается к телику.

Гость, не здороваясь, вешает мокрую и рваную одежду на стул и садится на пол в окружении стеклянных звёзд.

Возможно, это и есть недостающее звено в цепочке событий.

У Ториса остаются вопросы, которые он никогда не задаст. 

Стекло с трудом сдерживает наплывы волн, радио всё так же остаётся помешанным на теории времени и пространства. Оно говорит: записывайте важные даты, чтобы не забыть их. Торис с опасением ожидает нового искривления, засыпая сахаром крепкий кофе. В соседней комнате вторые сутки крутят рекламу ножей.

Пальцы Феликса отбивают по столу неровный ритм.

В один момент он говорит: давно не виделись, Лит.

Изгиб времени в этот момент становится особо очевидным.

Пазл в голове Ториса собирается, но всего-то на секунду.

Обрываются провода — замолкает радио; в голове шуршит песок. Система отвечает на неполадки змеиным шипением, наблюдая из окна старого мира за разрушением нового.

«Мы виделись с тобой в восемьдесят пятом»

Стакан с водой падает из рук.

Торис сравнивает себя с битым стеклом.

— Ты, типа, просил не опаздывать.

С плаща надоедливо капает вода.

Торис вспоминает, что не успел подготовить зонтик.

Когда восстанавливается подача электричества, Феликс бесцеремонно выдёргивает радио из розетки; пальцы стучат по поверхности стола, отсчитывая секунды до нового изменения настоящего. Звёзды впиваются в подошву ботинок.

— Мы ещё можем успеть выбраться отсюда, Лит.

Феликс бросает свои вещи, сломанное радио, стеклянные звёзды, безграничные вселенные.

Бросает сотни лет воспоминаний, 

волны на полу,

 многократно искривлённое пространство.

Свой мокрый, любимый и рваный плащ.

Он не может оставить здесь только одного.

Литва торопливо ищет зонтик.